.
   Шарона родилась в семье димасийского торговца шёлком – не самой бедной и не самой богатой и значимой категории граждан. Чёткий и крепкий середнячёк, ничего выдающегося, но и судьба её в каком-то смысле была предопределена изначально. По крайне мере, так искренне считал её не шибко обрадованный рождением наследника женского пола отец.

   Однако всё изменилось для юной малышки, когда впервые стали проявляться её явно магические таланты. Поначалу, правда, родители пытались то ли скрыть, то ли подавить её способности, но после случайного выброса неподконтрольных ребёнку сил, вылившихся в призыв Осадного Миньона с ближайшего тренировочного лагеря, прятать Шарону от Института Войны было уже просто нельзя. С тех пор как Лига прочно вошла в жизненный цикл практически каждой крупной державы Валорана, сокрытие потенциальных Призывателей практически приравнивалось к преступлению.

   С тех пор девочка росла в Институте вместе со многими другими подрастающими магами и обучалась тонкостям наук: контролируемому Призыву, управлению и взаимодействию с Чемпионами и другими Призывателями до, во время и после сражений. Ученицей Шарона была прилежной, поскольку хорошо представляла себе альтернативу, да и возложенную на неё Институтом и данными от природы силами ответственность. И всё же звёзд с неба она не хватала, во многом, наверное, попадая даже в категории «ниже среднего». Но было и то, что отличало её от большинства других Призывателей – ей было не всё равно.

   Она кропотливо изучала историю каждого Чемпиона, с которым взаимодействовала, перечитывала по нескольку раз описания их испытаний и заметки о них в Журнале Правосудия. Она к каждому из них относилась бережно, слушая их мысли и аккуратно, как можно более уважительно направляя их волю в боях. Когда практически все остальные видели в них лишь бойцов, а то и вовсе всего лишь орудие, она видела каждую личность в отдельности, разглядывая и вслушиваясь в каждый оттенок их образа, жизни и души. По мнению некоторых наставников, именно это и становилось причины отсутствия боевых успехов. Шарона была потрясающим и чутким Призывателем, но совершенно никудышним бойцом, потому как слишком много внимания уделяла не схватке и не первостепенным задачам уничтожения и захвата, а комфорту и почтению Чемпиона, которого она вела в бой.

   Кто-то из старших пытался использовать это, ставя её в бои с раздражёнными или недовольными обращением с ними Чемпионами, с теми, кто устал, вымотан или находится в смятении. Ведь они все, добровольно связавшие свою волю с устройством Полей Правосудия и нексусами, всё равно оставались живыми людьми, йордлами, троллями и прочей живностью и не очень. У каждого у них действительно были свои жизни – в свободное от схваток время, но были. И мысли, и желания, и прочие дела, и нрав, и гонор, и характер, усмирить и успокоить который – как выяснилось – лучше всех удавалось Шароне.

   Но, как всегда, находились и те, кого она раздражала, кто считал это излишеством, потерей времени, распылением сил и средств. Очередной спор между Старейшинами на тему перспектив её обучения закончился отстранением Шароны от боёв на ближайший месяц – для проведения исследований на тему отсутствия её влияния на общий психологический фон в среде Чемпионов. Что-то заумное, сложное и глупое. Просто причина или повод вытурить её с Полей. Хотя бы на время.

   Дни её изгнания тянутся медленно и мучительно. Для любого Призывателя со временем ощущение контакта становится чем-то настолько естественным и неотъемлемым, что при подобном отстранении его остро начинает не хватать уже на третий день. Шарона в вынужденном «отпуске» вторую неделю и сил сидеть в комнате, да уже и библиотеке, перебирая свитки, просто нет. И посему она сгребает часть книжек в охапку и идёт в Сад – обширный лесной массив, окружающий жилую и учебную части Института. Их комплекс поистине огромен, и Сад вполне соответствует размерам, благодаря магии, вмещая в себя флору и отчасти фауну почти всех представленных в Лиге уголков Валорана. Нет в нём, пожалуй, только шибко ядовитой и кровожадной живности Сумрачных Островов. Она бродит по дорожкам, петляет меж деревьев, пока не добирается до одного из своих любимых холмов в непосредственной близи от цветочной оранжереи, содержащей выведенные Зайрой безопасные для взаимодействия новые экземпляры.

   Слегка потерянная из-за ощущения бессмысленности своего пребывания в Институте – теперь, когда её не допускают ни до тренировок, ни до занятий, а больше деть себя некуда, потому что завести полноценную дружбу с кем-то из других Призывателей у неё так и не вышло – она идёт вперёд без разбора дороги, отрешённо глядя на колышущиеся в лёгком ветерке травы и полевые цветы. А потому не видит возникшего на пути препятствия и утыкается парящему над тропой Картусу в бедро, а затем падает на землю, рассыпая вокруг книги со свитками.

   Обернувшийся к ней лич, возможно, вскинул бы от удивления и замешательства бровь, если бы та у него была. Но большая часть его лиц давно истлела, а остатки обратились в сухую кожаную маску, туго обтягивающую вытянутые посеревшие кости.

   Картус, Певец Смерти, похож на жуткую застывшую статую – без эмоций на не-мёртвом иссушенном лице, с пустыми глазницами, источающими замогильное зеленоватое свечение, глядящими как будто сквозь вас.

.

   А разве не так? Разве не смотрит он сквозь всё ещё «живое»? Что ему птицы, что ему звери, что ему обычные люди вокруг, что ему Призыватели или Старейшины, что ему это всё? Ему, отпевающему и забирающему души на тот свет?

   Тонкие тёмно-серые пальцы его босых ног висят чуть ли не в полуметре над дорожкой. Его тёмное одеяние ощутимо развевается, но вовсе не от того же самого ветерка, что колышет траву и колокольчики – Шарона слышит холодящий спину шорох бесчисленного числа душ, что всегда следуют за их заклинателем. Невидимые окружающим, невоспринимаемые остальными, они всегда парят вокруг лича, словно укутывая его в тончайшую оболочку Смерти – она практически может увидеть её свечение на самой грани зрения, если смотреть под правильным углом.

   Картус молчит и по его бесконечно пустым, засасывающим в себя глазницам никак не понять, куда он смотрит. На первые несколько мгновений Шарона теряет дар речи и способность пошевелиться. Вся Лига без малейшего исключения испытывает перед Певцом почти первородный, подчас безотчётный и панический страх – никто не решается даже попробовать встретиться с ним взглядом (что будет весьма сложно с учётом отсутствия у него глаз) или попасться ему на пути, никто не заговаривает с ним без надобности и в одиночку. Картус – одно сплошное «никто» и «никогда». Он сила, взаимодействовать с которой предпочитают лишь с безопасного расстояния и под защитой Призыва. На Полях Правосудия, скованный Договором и обязательствами перед Лигой, он никому не страшен, никому не может навредить.

   Лич видит Жизнь как оковы, бессмысленное растянутое существование, страдания и боль. А своей миссией – даровать всем страждущим Освобождение. Вне зависимости от того, нуждаются ли они в нём по их собственному мнению или нет.

   Живые не любят Картуса, живые Картуса боятся и проклинают тот день, когда он приходит за умирающими в их дома, порой уводя с собой и вполне здоровых, молодых, не умирающих.

   Его голос мягок, певуч, чарующ. Он проникает глубоко в мозг и душу, обвивая своими вибрациями её изнутри, словно паразитическими нитями, и не даёт покоя. Он заставляет хотеть ещё и ещё, слышать этот голос, слушать его пение, отзываться на его призыв. Он зовёт с собой, он манит, лишает сна и покоя, покуда жертва – спасённый – не сбросит свои оковы и не вольётся в хор.

   Проходит ещё три минуты – Шарона умудряется отсчитать их по ударам ухающего у неё в ушах собственного сердца, - и Певец склоняет голову на бок. Только так можно понять, что он впервые чем-то заинтересован, впервые – на её памяти – чем-то удивлён.

   ТЫ НЕ БОИШЬСЯ МЕНЯ.

   И не понять, то ли его голос звучит у неё в голове и отскакивает эхом от стенок черепной коробки, то ли в окружающем их воздухе и резонирует, отражается от иголок и листьев, от травинок и лепестков. Он глубок, бархатист и всепоглощающ. Позови он её сейчас, и девушка раскроет широко глаза и безропотно пойдёт, считая сие приглашение благословением. Но лич не торопится, продолжая внимательно разглядывать (наверное?) свою неожиданную визави.

   БОЛЬШИНСТВО ИЗБЕГАЕТ ВСТРЕЧ СО МНОЙ. ЛЮБОЙ ДРУГОЙ НА ТВОЁМ МЕСТЕ УЖЕ БЫ СБЕЖАЛ. ВСЕ СБЕГАЛИ, - продолжает меж тем не-мертвец. – ПОЧЕМУ ТЫ ВСЁ ЕЩЁ ЗДЕСЬ?

[AVA]http://sh.uploads.ru/k1RND.png[/AVA]
[SGN]
[/SGN]
[NIC]Karthus[/NIC][STA]the Death Singer[/STA]

Отредактировано Sebastian Moran (2016-05-10 04:31:23)

[AVA]http://sh.uploads.ru/k1RND.png[/AVA]
[SGN]
[/SGN]
[NIC]Karthus[/NIC][STA]the Death Singer[/STA]

.
   Она слышит тебя, Картус...

   Сначала Певец улавливает по-змеиному тихий шелест слов возле левого уха, и лишь спустя пару мгновений в нескольких метрах за его спиной материализуется, проступая по частям из воздуха, его хозяин. С приходом Треша, Стража Цепей, небо не заволокло непроглядными тучами и солнце не скрывает мгла, как это бывало обычно, но воздух становится заметно гуще и спёртее. Он словно бы умирает сам, обращаясь затхлым дыханием глубоких подземелий, никогда не видевших свет.

   Оборвавший своё пение лич воззряется на незваного пришельца - на призрак, которым по сути - отчасти - является Треш, эта музыка не действовала никогда - своими ничего не выражающими пустыми глазами.

   Она слышит тебя.

   Картус склоняет голову на бок и снова поворачивается к сидящей неподалёку девушке, из-за которой всё это представление и началось. Поворачивается и видит это в её позе, выражении её лица - видит, как её глаза светятся тем же зеленоватым призрачным светом Сумрачных островов.

   ЭТО НЕВОЗМОЖНО.

   Но Треш только мерзко хихикает, чуть поигрывая своим крюком, болтая его в воздухе туда-сюда с противным, режущим даже Картусу его чуткий, по-музыкальному, совершенно неуместно нежный слух. От этого хихикания вянут цветы и осыпаются на землю притихшие в траве букашки. От него кровь бы стыла и загнивала в жилах, если бы у Картуса она была.

   Не собирался тревожить твоё Пение. Наконец замечает он светским тоном, будто они не два потусторонних монстра, извергнутых Проклятыми землями, а представители высшего слоя демассийского общества на каком-нибудь очередном балу во славу подвигов Его Светлости Джарвана IV.

   ЧТО ТЕБЕ ЗДЕСЬ НАДО, СОБИРАТЕЛЬ? По тону, которым произносится этот вопрос, можно предположить, что лич хмурится, слегка - или не очень - раздражённый всё же этим вторжением.

   Давно ли ты видел Живую, способную слышать пение Жнеца? Отвечает вопросом на вопрос всё ещё ухмыляющийся призрак. Впрочем, то, что у него вместо лица, тоже плохо поддаётся восприятию и не шибко отражает привычную людскому глазу мимику. И всё же.. и всё же.

   ХОЧЕШЬ ЗАПИХНУТЬ ЕЁ В СВОЙ ФОНАРЬ. Это не совсем вопрос и не совсем утверждение. Что-то между. Некий вывод, напрашивающийся сам, но вместе с тем звучащий таким тоном, будто произносящий даёт собеседнику шанс отказаться от этой идеи и развеять его "ошибочные" представления о цели своего визита.

   Она потеряна и страдает. Посмотри на неё. Продолжает Собиратель всё тем же тоном, ведя плечом и указывая на Призывательницу своим когтистым чёрным пальцем. Её плоть давно стала для неё тюрьмой, пора освободить несчастную...

   И ОБРЕЧЬ НА ВЕЧНЫЕ СТРАДАНИЯ, НАНИЗАВ, СЛОВНО НАСЕКОМОЕ, НА БУЛАВКУ В КОЛЛЕКЦИИ В ТВОЁМ ФОНАРЕ. Заканчивает оборванную и повисшую в мертвенном воздухе мысль Картус.

   Треш пожимает плечами - Детали. Разве они важны.

   Перехватив поудобнее крюк и подняв силою воли увесистый вычурный древний Фонарь с земли возле своих ног, Треш направляется ко всё ещё мирно сидящей на лужайке девушке, оставляя позади себя пожухлую осыпающуюся траву и гниющую землю. Но уже через четыре широких его шага он замирает, как вкопанный, потому что Картус молча, но с силой вонзает древко своего посоха в грунт прямо на его пути. Держа тот ближе к навершию, он мрачно глядит на призрака, а собравшиеся на его пение духи начинают кружить свой скорбный загробный танец всё ближе и ближе к ним.

   Замерший на месте Треш вопросительно вскидывает брови - вернее отверстия для глаз в его лицевой маске слегка меняют форму, выражая подобие охватившей дух эмоции.

   Защищаешь? Ты? Теперь в его шелестящем голосе сквозят насмешливые нотки сомнения.

   ОСТАВЬ ЕЁ. Коротко отзывается Певец Смерти, игнорируя любой намёк и даже то, что у обычных существ именовалось бы голосом разума, отчётливо звучащий сейчас в его неживой голове. И вдруг добавляет. ОНА МОЯ.

   Что, возьмёшь в ученицы? Сдерживаемые вместе беспрестанно вьющейся ядовито-зелёной дымкой части лицевой маски Треша издают жуткий смешок, но тут же осекаются, разглядев в мертвенно-спокойном и скупом на эмоции иссушенном лице товарища какие-то новые оттенки. Не сможешь, Картус-ссс. Не может быть больше одного Певца Смерти!

   ПРАВИЛО СУМРАЧНЫХ ОСТРОВОВ, КОТОРОЕ ТЫ ТОЛЬКО ЧТО ВЫДУМАЛ САМ? Лич парирует внезапный выпад, не меняя положения посоха и своих намерений. НИКОГДА НЕ БЫЛО БОЛЬШЕ ОДНОГО ПЕВЦА СМЕРТИ. НО ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО И НЕ МОЖЕТ БЫТЬ.

   Ты рискуешь..

   НЕ БОЛЕЕ, ЧЕМ ТЫ... ПЫТАЯСЬ ЗАБРАТЬ ПРИЗЫВАТЕЛЯ.

   Треш внутренне кипит от злости и негодования - такой экземпляр! Необычный. Особенный. Новый. Так близко, так легко достать! Но и так далеко, потому что покровительство Заклинателя нерушимо. Пусть они хоть трижды союзники и сущности примерно одного порядка, одного его запрета и желания достаточно, чтобы не дать духу девчонки уйти. Собиратель может вечно драть на куски её тело, цепляясь зазубренным крюком за грани души, но не сможет отделить одно от другого, пока нет на то воли Певца. Он кривит и скалит свои острые, словно клинки, чёрные зубы. Вибрирует развевающимися в замогильном ветре его сущности толстыми цепями, что у него вместо волос, и сжимает до скрипа и стона рукоять своего крюка. Висящий по левую руку старинный Фонарь, тюрьма и пыточная для духов всех видов и мастей, что хранит у себя Страж Цепей, ярко светится, мигает и чуть подпрыгивает в воздухе.

   Ты пожалеешшшшь... Шипит напоследок разгневанный призрак и медленно растворяется, уходит туда, откуда пришёл, забирая с собой тлен, затхлость и гниль.

   СОЖАЛЕНИЕ. Почти хмыкает Картус. ПОМНИШЬ ЛИ ТЫ САМ, ЧТО ЭТО, ТРЕШ?

Отредактировано Sebastian Moran (2016-06-02 17:00:28)

.
   Поднятый крыльями Судии ветер треплет полы его одеяния и почти сдувает головной убор, но Картус сопротивляется и не отступает ни на шаг. Не позволяет ни себе, ни скрываемой его высокой фигурой Шароне склонить голову перед Кейл – ибо незачем.

   - Отпусти её, Певец, и отойди в сторону, - разносится над травой приказной, не терпящий возражений голос существа, привыкшего к повиновению, привыкшего командовать. – Ты мне не интересен.

   Парадокс несущей Свет и Справедливость Кейл заключался именно в этом.

   Она была бессмертным существом, положившим свою жизнь на служение борьбе со злом и бесправностью. В бесчисленных кровавых битвах она видела десятки, сотни и тысячи смертей. А тем, что были причинены её собственным клинком, уже давно потеряла счёт. Она видела страдание, боль, отчаяние, потери, и она же нередко несла их сама. Это ожесточило её сердце, сделало бескомпромиссной и непримиримой. Всё чаще она не спасала и не освобождала, но судила, подчас обрекая несчастную жертву на смерть.

   Кейл жгла в своём далёком мире Зло калёным железом, вырезала своим священным острым клинком. Но всё же где-то внутри всё ещё теплилась частичка Изначального Света, заставляя её осознавать и стыдиться своих деяний, а потому и прятать за забралом своего кованного доспеха лицо.

   Здесь, в Рунтерре, ей быстро нашлось идеальное место – Трибуналу на том этапе как раз требовался кто-то, вроде неё. Она стала карающей дланью Совета, исполняющей практический любой указ Реджинальда Ашрама, единоличного главы Лиги. И в скором времени была выдвинута в кандидатуры Верховного Судьи. А потому её личное появление здесь и сейчас не несло с собой совершенно ничего хорошего.

   ЧЕМ ЖЕ ЗАИНТЕРЕСОВАЛА СУДЬЮ МОЯ СОБЕСЕДНИЦА? – тем не менее отзывается ей полностью развернувшийся к «ангелу» корпусом Картус.

   - Её желает видеть Трибунал, - надменно и коротко отвечает ему Кейл.

   ПО КАКОМУ ПОВОДУ? ЕЁ В ЧЁМ-ТО ОБВИНЯЮТ? – снова следует его вопрос.

   - А почему за неё говоришь ты, Певец? И какое тебе до всего этого дело? – тон крылатой поборницы справедливости груб и почти официален. А слегка напуганная Шарона за спиной Картуса вот-вот ожидает, что та схватится за меч.

   ОНА – МОЯ УЧЕНИЦА. ЗАЩИЩАТЬ ЕЁ И ВЫСТУПАТЬ ОТ ЕЁ ИМЕНИ - ТЕПЕРЬ МОИ ОБЯЗАННОСТЬ И ДОЛГ, - лич скрещивает на груди костлявые руки и сверкает зелёным пламенем на глубине глазниц. – МЫ НЕ НАРУШИЛИ НИ ОДНОГО ПОЛОЖЕНИЯ КОДЕКСА – ОБЩАТЬСЯ С ЧЕМПИОНАМИ ДАЖЕ ОТСТРАНЁННЫМ ОТ БОЁВ ПРИЗЫВАТЕЛЯМ НЕ ЗАПРЕЩЕНО. МЫ НЕ В УЩЕЛЬЕ И НЕ НА МОСТУ.

   - А вот это будет решать Трибунал, - Судия словно отсекает своими словами все дальнейшие попытки возражения и поднимает правую руку ладонью вверх. – Призывательница Шарона, тебя желают видеть в зале суда. Ты обязана явиться.

   И хочет она того или нет, девушка медленно выходит из-за скрывающих её пол мантии Картуса, ведомая вперёд светящимся амулетом Призывателя, уже не висящим на её шее, но горизонтально вытянувшимся в сторону протянутой руки Кейл. Не то чтобы она активно сопротивляется и совсем не хочет идти, но именно амулет активно и настойчиво против её желания тянет Шарону вперёд.

   - В этом нет необходимости, Судья. Я иду добровольно, - демасийка накрывает рукой светящийся кругляш и силой своей воли заставляет его деактивироваться и вновь опуститься на шею. Ей никогда раньше не приходило в голову, что этот символ их принадлежности к Лиге и ордену Призывателей Трибунал в случае необходимости может использовать как поводок.

   Я ИДУ С НЕЙ, - моментально замечает Картус и уже направляется вслед за Шароной, но оказывается остановлен чуть изменившимся взмахом кейлова крыла.

   - У меня указания только касательно девушки, Певец Смети, - Судия извлекает свой зачарованный меч из ножен и помещает перед собой, обе руки укладывая на рукоять. – Если желаешь явиться на заседание Трибунала и тебе есть, что сказать, добраться туда тебе придётся самостоятельно. А потом подать прошение.

   В ответ на это нежить только хмурится, чуть стягивая сухую кожу и отсутствующие брови, и кладёт руку на плечо подопечной.

   НЕ БОЙСЯ, - коротко говорит он практически над самым её ухом. - ЗДЕСЬ ПРАВДА ТВОЯ. ИМ НЕЧЕГО ТЕБЕ ПРЕДЪЯВИТЬ. ПРОСТО ДОЖДИСЬ. Я ПРИДУ.

   Тем временем Кейл уже открывает обратный портал, используя смесь своей магии и сил, которыми её наделили в Трибунале. Шарона делает ещё одни шаг вперёд и оказывается в зоне охвата магического вихря, создаваемого крыльями «ангела». Крепче сжав обе руки на рукояти меча, Кейл выпускает накопленную энергию, заключая обеих девушек в телепортационный шар.

   Оставшийся на холме в одиночестве лич долго смотрит на смятую траву и размышляет о том, что заставило его изменить своим привычкам? Своему укладу существования? Своему принципу невмешательства и мрачной отстранённости. Пойти наперекор Трешу, вступиться за живого перед Трибуналом. И что заставляло его сейчас медленно, но неотвратимо парить в направлении расположения Зала Суда?

   Но он знал, очень чётко и ясно, какие места должен посетить сперва.
[AVA]http://sh.uploads.ru/k1RND.png[/AVA]
[SGN]
[/SGN]
[NIC]Karthus[/NIC][STA]the Death Singer[/STA]

Отредактировано Sebastian Moran (2016-08-08 10:35:21)