Удар приходится прямо на один из застарелых, давно заросших переломов; говорят, что кости в таких местах куда прочнее, но боль от этого меньше не становится. Сильвестр бьёт прицельно, точно и метко, наизусть знает все слабые места Койота. А тот, как нерадивый ученик, всё ещё подставляет их, и, как сторонник правила «лучшая защита — нападение», пренебрегает блоком.
— Ты слишком самоуверен, — произносит Силь, подавая руку упавшему на мат Койоту. — Каждый раз одно и тоже. Тебе как будто нравится наступать на грабли и пиздиться о них башкой.
— Нет, я не мазохист. Если ты об этом, — бурчит Койот, сильно сжимая ладонь Сильвестра, будто бы показывая, что у него ещё есть желание преподать другу свой урок. Правда, Силь такое рвение встречает лишь закатанными глазами и понурым качанием головой.
— Грохнешься в обморок — сам потом себя собирать будешь, — бросает Сильвестр, встряхивая покатыми, широкими плечами. — Я тебя предупреждал, если что.

Конечно же, он отправляет Вайла в нокаут. И тот окончательно приходит в себя только в баре после того, как опрокидывает две стопки любимого шота — чистейшей, абсолютно идеальной водки.
— Ну давай, рассказывай, что там за рыжий, — говорит Силь, улыбаясь по-доброму, но как-то слишком заговорщически смотря; Койоту эти вопросы не нравятся, но, раз уж он пропизделся, утолить любопытство друга всё-таки придётся. Как ни крути.
— Да обычный рыжий. С веснушками, с наглой мордой...
— И чего? Ты его отпиздил? — вопрошает Сильвестр, пододвигая к себе уже ополовиненную бутылку пива. — Или там было что-то ещё?
— Бля, мы были на парковке. Ты ебанутый? Я  — нет.
Силь склоняет голову набок, вопросительно изгибая бровь; Койот морщится, отворачиваясь к барной стойке, и снова опрокидывая стопку.

— Ударил его один раз. Для профилактики. Но ему как-то похуй вообще, — устало произносит Вайл, потирая пальцами сухие губы. — Продолжает пялиться.
— Ты спросил, зачем?
— Ясен хуй, — Койот пожимает плечами, опираясь руками о стойку. — Раз пять. И ничего. Задвигал мне какую-то херню про «ты мне не указ», «хочу и смотрю»... И как это понимать?
Он встречает задумчивый и какой-то слишком хитрый взгляд Сильвестра, который незамедлительно начинает улыбаться чему-то своему. Особенно, когда видит немой вопрос в глазах Койота. Тот факт, что Вайл не понимает, чему это Силь ухмыляется, начинает бесить. Или это водка уже подействовала?
— Я конечно знал, что ты тугодум... Но чтобы настолько, — довольство, с которым Сильвестр растягивает слова, срабатывает, как красная тряпка для быка, и Вайл напрягает кулаки, поджимает губы; Силь качает головой из стороны в сторону, а потом продолжает:
— Даже не подозревал.

— Ну так, мне что... Трахнуть его? — с досадой спрашивает Койот, опираясь локтем о стойку. — Мне так и сказать ему об этом?
— Ты идиот, — бросает Сильвестр, опустошая бутылку и со звоном ставя её на стойку. — Если ты подкатишь с таким предложением, я тебя уверяю: будешь послан на хуй быстрее, чем успеешь сказать слово «жопа». Так что не советую быть таким... — Силь окидывает Койота оценивающим взглядом, раскрывая ладонь плавным жестом. — ...собой.
— Отлично. Спасибо. Охуенно помог, — зло и отрывисто цедит Вайл, нахохлившись.
Естественно, больше всего его раздражает не тот факт, что Сильвестр откровенно издевается над ним: Вайл уверен, что в итоге друг таки окажется прав. Как всегда. Как обычно. И именно это выбешивает сильнее всего.

Никто не спрашивает, что делает Койот на парковке в конце рабочего дня, да ещё и в свой законный выходной: все проходят мимо, здороваясь. Вайл даже рад, что к нему никто близко не подходит, ведь таким образом можно избежать кучи неприятных вопросов, которые в результате собьют весь настрой к чёртовой матери. А Койот, не особо сильно, но всё-таки налакавшись, настроен крайне решительно. В этот раз, правда, он, в итоге не вытерпев, решает караулить свою жертву не на парковке, а чуть поодаль, ближе к выходу из участка: отмывать машину от крови рыжего ему хочется в последнюю очередь. К тому же, вдруг малец всё-таки решит избежать следующей встречи? По плану Койота она должна произойти в любом случае. Именно сегодня.

— Эй! — громко окликает Койот, кладя тяжёлую ладонь на плечо рыжему: Бегун как раз выходит из здания, а Вайл, выходя из тени, внезапно оказывается у него за спиной. Он не убирает руку даже тогда, когда Рыжик оборачивается, и лишь сильнее сжимает плотную ткань кожанки, которая издаёт жалобный скрип. — Какие планы на вечер?

Вайл думает, что полностью владеет ситуацией: Рыжик у него в руках, деваться ему некуда, ведь держат его очень крепко. Возможно, на этом месте даже останется синяк — Койот уверен, что кожа Бегуна настолько же нежная, какой кажется. Но, стоит Вайлу сполна насладиться своим превосходством, как вдруг происходит нечто очень странное и неожиданное. Глаза Койота непроизвольно расширяются, когда Бегун, извернувшись, выворачивается из своей модной курточки и оставляет её в руках Вайла, словно на улице плюс двадцать. Койоту, в принципе, насрать, замёрзнет Рыжик или нет, но он всё-таки с неподдельным интересом смотрит на него, цепляясь взглядом за вмиг покрывшуюся мурашками бледную кожу. Оказывается, под одеждой у Бегуна скрывается весьма тощее, скупое на мышцы тело; руки пестрят веснушками, локти острые — кажется, что о них можно порезаться. Койот быстро облизывает пересохшие губы, прикусывая нижнюю: ему определённо хочется почувствовать, какова эта фарфоровая кожа на вкус.

— Планы изменились, Рыжик, — протягивает он, довольно улыбаясь: под мухой Койот становится намного добрее и временами даже мягче. — И я не собирался бить тебя...
Водка действует на него успокаивающе; Вайл гораздо легче и спокойнее реагирует на всякого рода колкости и выпады, легче вступает в контакт — в принципе, как и любой нормальный человек. Но, если в данном случае алкоголь слегка тушит костёр ненависти, перманентно горящий в крепком теле Койота, то одно ощущение пойло скорее распаляет, доводя практически до предела: когда Вайл, заводя руку со сжатой курткой за спину, плавно и смело приближается к Бегуну, температура под пряжкой ремня становится намного, намного выше.

— ...пока ты сам не попросишь, — скалится Койот, возвышаясь над рыжим. Взгляд кристально голубых глаз скользит по испещрённому веснушками лицу, острому и наглому; по оголённым костлявым плечам, по выпирающим ключицам, которые так и хочется потрогать, нажать на них, надавить. Вайл ловит себя на мысли, что ему хочется сгрести этого рыжего засранца в охапку, закинуть на плечо и отнести к машине, чтобы более не церемониться. Куда он его повезёт — хуй знает, Койот пока не придумал. Но эта мысль и её возможное претворение в жизнь определённо заставляет настроение Вайла медленно ползти вверх.

— Я собирался продолжить нашу милую беседу, — Койот находится достаточно близко, чтобы чувствовать отчётливый запах, исходящий от Бегуна: вместо привычного, горького запаха страха в ноздри Вайла врезается явственный аромат яблок — у него даже начинает выделяться слюна, и приходится её сглатывать. — Но в ином ключе.
Он наклоняет голову набок, абсолютно спокойно разглядывая наполовину прикрытое растянутой майкой тело Рыжика, словно никак не может оторваться.
Интересно, а о чём думает сам Бегун, когда точно также рассматривает Вайла?

— Прокатиться не хочешь? — спрашивает Койот, вскидывая брови. — Если согласишься, то, скорее всего, тебе удастся вернуть куртку.
Он довольно и мягко улыбается, выпрямляясь и смотря на Бегуна сверху вниз. Не факт, что желание согреться перевесит желание выбесить, но для такого расклада у Вайла уже есть запасной вариант: если Рыжик не хочет лезть в машину сам, Койот сделает это за него.

Отредактировано Wile E. Coyote (2016-02-05 12:09:43)

Койота никогда никто не отшивал. Не в том плане, что бабы впадали в эйфорию при виде него и с радостью запрыгивали в постель по первому зову. Просто трущобные девки и без того были давалками, коих свет не видывал; в Афганистане ему действительно было не до этого, а по возвращению его спустя какие-то полгода захомутала покойная миссис Койот. Ну, как сказать «захомутала»: Вайл слишком любил её, чтобы ходить налево. К тому же, Джессика давала ему всё, чего тот хотел. Абсолютно.

А Бегун, что интересно, взбрыкивает: смотрит зло, на дне его зрачков как всегда пылает адский огонь, а тело напрягает некрепкие дистрофичные мышцы. Вайл смотрит не зло, наоборот — он расплывается в улыбке, когда малец, довольно удачно передразнив манеру Койота называть его рыжиком, разворачивается и уходит прочь. Даже не убегает. Встряхивая плечами, словно перед очередным ударом, Вайл начинает хорошо понимать, что именно его привлекает в этом покрытом веснушками недоразумении: он сопротивляется. А это как ничто другое распаляет, заставляя включаться по-настоящему хищнические инстинкты.

— Куда ты соб... — речь Койота обрывается на полуслове, когда в него с силой врезается Бегун; первый отшатывается скорее от неожиданности, чем от серьёзного сопротивления тела рыжика.
Ткань куртки натягивается, и рука Вайла поддаётся, когда Бегун дёргает на себя. Койот немного ослабевает натяжение, но пальцы не расслабляет: ему до одури нравится наблюдать за попытками Бегуна противостоять такому противнику, как Вайл. Словно чихуа-хуа пытается раздразнить волка.
— Не-а, — протягивает Койот, растягивая губы в улыбке. — Если она порвётся, сам будешь виноват.

Соревнование по перетягиванию каната длится не так уж и долго: Бегун, сорвавшись, словно беснующаяся рыбка с крючка, впивается в ткань рубашки Койота, скорее не притягивая его к себе, а подтягиваясь самостоятельно. Правда, Вайл всё-таки наклоняется, опаляя горячим дыханием щеку рыжика.
— Эй, полегче, малыш, — практически шепчет Койот, вздрагивая от внезапно щекочущего прикосновения холодных пальцев Бегуна к коже. — Будешь брыкаться — я с тебя и майку стяну.

Вайл самодовольно улыбается, проводя рукой от плеча Бегуна до его локтя, и свободной от куртки ладонью обхватывает предплечье — учитывая, какие тонкие у Бегуна руки, это не составляет особого труда; кожа на ощупь мягкая, нежная, как Вайл и думал.
— Ты в любом случае поедешь со мной, — заводится Койот, придвигая рыжего к себе и случайно касаясь подбородком его макушки. — Хочешь ты того или нет. Советую идти добровольно, иначе... А, ладно, ты же всё равно не согласишься.
Койот подхватывает Бегуна под рёбрами, не выпуская из пальцев куртку, а потом, закидывая того на плечо, уносит в сторону машины. Чёрный ровер ждёт своего хозяина в полном одиночестве — а, раз на парковке больше нет машин, то, скорее всего, не будет и нежелательных свидетелей сего абсолютно противозаконного действия; на счёт видеокамер можно не беспокоиться: никто не просматривает записи без видимой на то причины.

Чёрная кожа салона скрипит под локтями практически брошенного на сидения Бегуна, и Койот, забрасывая вслед ещё и куртку, садится на переднее сидение. Замки тут же щёлкают, а мотор с негромким рёвом заводится. Вайл, смотря в зеркало заднего вида, отмечает, что вид у Бегуна более чем растерянный. И это вызывает улыбку.
В голове назойливо звучит голос Силя, но Койот, вжимая педаль в пол, отгоняет наваждение. Он же везёт его в сознании, да? Это уже не мало.

Губ Койота касается довольная усмешка, когда он слышит гневную триаду Бегуна: то, как рыжик злится, определённо забавляет Вайла, заставляет улыбаться. Возможно, здесь роль играет ещё и циркулирующий по организму алкоголь, но отрицать тот факт, что Бегун во время гнева заметно преображается, попросту нельзя. Останавливаясь на светофоре, Койот смотрит в зеркало заднего вида, ловя обозлённый, искрящийся взгляд Бегуна, а затем поворачивается к нему, рукой опираясь о соседнее сидение.

— Мороженое? — Вайл окидывает рыжика заинтересованным взглядом, оценивая степень его взъерошенности и отчаяния, но совсем не видит последнего: разве что лёгкий налёт смирения; Койот не будет удивлён, если оно окажется мнимым. — Да легко.
Вайл, как любитель пожрать что попало, знает, где расположены ближайшие точки всеми любимого фастфуда: он там частый гость, даже получает кофе бесплатно, когда собирает определённое количество наклеек — не потому, что ему жалко денег, а потому, что в таком случае стаканчик с горячим и, чего уж греха таить, чертовски вкусным кофе можно считать трофеем.

Он проезжает через полупустую стоянку, а затем, вместо того чтобы остановиться и дать Бегуну подышать свежим (на самом деле не особо свежим) воздухом, подъезжает к первому окошку МакАвто.

— Нам пожалуйста шоколадное мороженое, — дежурно-дружелюбным тоном громко говорит Койот в микрофон, как если бы разговаривал с какой-нибудь отпизженной своим мужем-алкоголиком домохозяйкой. — и большой молочный коктейль. Да, тоже шоколадный.

После того, как Вайл суёт даме во втором окошке смятую купюру, он бегло переводит взгляд на зеркало заднего вида. Кажется, Бегун ожидал чего угодно — отказа, гневного «заткнись нахуй» или строго противоположного расклада с прогулкой до дверей кафе чуть ли не под ручку, — но только не этого. И Койот прекрасно читает это по исказившемуся удивлением лицу рыжика.

— Благодарю, — улыбается Койот, светя своими до ужаса белыми зубами — его улыбка, правда, больше напоминает акулью, чем человеческую, настолько от неё морозит, — и, передавая Бегуну стаканчик, разворачивается к нему всем телом.
— Капнешь на сидение — и я заставлю тебя его вылизать, — сквозь зубы обещает Вайл, пряча зубы и улыбаясь одними губами. — Если ты понимаешь, о чём я, рыжик.
Койот подмигивает, поворачиваясь обратно, и, вставляя стакан с коктейлем в держатель, плавно трогается с места. Паркуется он не так далеко от кафе: свет из огромного стеклянного окна попадает лишь на заднюю часть салона, переднее сидение и водитель скрыты в тени. Койот, выпивая коктейль большими глотками, невольно следит за Бегуном в зеркало — боится, что рыжик специально измажет весь салон, лишь бы позлить Вайла. Но после его предупреждения такой жест окажется... весьма однозначным.

— Вкусно? — спрашивает Койот, ловя взгляд Бегуна в зеркале заднего вида.

Закидывая Бегуна в машину, Вайл сам не до конца осознавал, что он будет делать со своим пленником дальше. Изначально он направлялся на одну из тихих парковок, где не будет любопытных глаз прохожих, которые могли бы по несчастливой случайности оказаться коллегами или знакомыми Койота. Он не любит, когда посторонние люди лезут в его личную жизнь; чего уж говорить — он и Силю рассказал о рыжем только потому, что по пьяной лавочке у Вайла язык за зубами не держится.

Возможно, пришлось бы успокаивать Бегуна угрозами, на что Койот был настроен заранее, потому что был уверен — Бегун будет сопротивляться.
Видимо, всё это время он действительно делал это не без причины. Какой хитрый малый.

Не успевает Вайл ответить на внезапное предложение Бегуна попробовать мороженое, как тот, будто бы ответ ему и не нужен, — малыш, что интересно, смелеет на глазах, — придвигается ближе и протягивает Койоту пластиковую ложку. Удивлённо вскинув брови, Вайл медленно открывает рот, словно не до конца понимает, что должно произойти. Мороженое оказывается ещё более сладким, чем коктейль — Койоту почему-то кажется, что там было больше сиропа, чем пломбира.
— Ты прав, — соглашается Вайл с оценкой мороженого, а потом, посмотрев Бегуну в глаза, добавляет. — Сироп, правда, очень сладкий.

Поворачиваясь обратно к рулю, Койот внезапно понимает, что в обществе рыжика ему комфортно: интересно наблюдать за его реакциями, нравится ловить его заинтересованный взгляд (теперь, когда Вайл примерно представляет, что за этим взглядом стоит, его пристальное внимание Бегуна больше не бесит). А тому, как красиво рыжий бесится, можно вообще оды писать. Койот, правда, не поэт, да и процитировать какого-нибудь вроде Шекспира не сможет — по той простой причине, что голова у него забита более приземлёнными вещами.

— В смысле? — Вайл хмурится, смотря на Бегуна в зеркало заднего вида, а потом, как будто выпав из оцепенения, расплывается в улыбке. — Хочешь на чай меня пригласить?
Он снова разворачивается, но на этот раз так, чтобы в такой позе можно было задержаться на подольше, а то спина начинает предательски ныть.
— Я такие вещи понимаю однозначно, рыжик, — говорит Койот, внимательно всматриваясь в лицо Бегуна. — Не хочу тебя обнадёживать, но... — он немного ёрзает на сидении, устраиваясь поудобнее, но под рёбрами всё равно начинает неприятно покалывать. — ...я не из тех, кто ходит на свидания, дарит цветы и говорит много ласковых слов. Я надеюсь, ты это понимаешь.

Ещё пару недель назад Вайл бы ни за что не подумал, что будет сидеть в своей машине вместе с Бегуном, обсуждать с ним дальнейшее течение их отношений (если то, что между ними происходит, вообще можно назвать таким словом) и наблюдать за реакцией собеседника. С любопытством разглядывать живое на мимику лицо Рыжика, распознавать его мелкие жесты и пытаться понять, что скрывается под этой огненной шевелюрой, под этой тонкокостной черепушкой. Интересоваться. Когда в последний раз Койот интересовался кем-то? Давно в его жизни не появлялось какое-то яркое пятно.

Яркое рыжее пятно.

Голос Бегуна дрожит даже несмотря на то, что слова он произносит с улыбкой; взгляд Вайла будто бы намертво прирастает к Рыжику, и Койот чуть прищуривается, словно что-то обдумывая. То, как малец цепляется за возможность остаться в обществе Койота не просто бросается в глаза, но и наводит на определённые мысли: либо парень действительно поехавший на всю голову обожатель с напрочь атрофированным чувством самосохранения, либо он влип по уши. Вайл даже и не знает, какой вариант устраивает его меньше всего: они, по сути, оба не слишком радужные. По крайней мере для самого Бегуна.

— Поехали, — просто отвечает Койот, пожимая плечами, а потом поворачивается к рулю. — Здесь нас могут увидеть.

До дома Вайла они добираются где-то за пятнадцать минут: дороги в это время полупустые — к тому же, им повезло на «зелёный коридор», поэтому не приходилось подолгу стоять на мёртвых перекрёстках. Паркуясь в гаражной пристройке, Койот только сейчас понимает, что теперь Рыжик знает, где тот живёт. И этот факт, словно назойливая мерзкая муха, начинает жужжать в голове и не даёт о себе забыть. Вайл всё ещё подозревает, что парень — псих. Но успокаивает его существенная разница в живой массе и физической подготовке: если рыжий выкинет какой-нибудь фокус, Койот среагирует быстрее.

— Ты меня не боишься? — спрашивает он, оборачиваясь через плечо в коридоре, когда они минуют ведущую из гаража прямо в дом дверь. — Я бы на твоём месте не решился ехать домой к малознакомому копу, который избил меня на парковке. Это... — он останавливается в гостиной, разворачиваясь к Бегуну всем телом. — ...странно. Ты странный.

Он окидывает мальца коротким оценивающим взглядом, словно видит впервые, но рассматривает уже более увлечённо и подробно, словно пытается найти какую-то внешнюю странность. Рыжие волосы, скоп веснушек, странная причёска, потрёпанный вид и очень глубокие, яркие глаза. Словно стеклянные.

— Что будешь пить? — спрашивает Вайл, направляясь к холодильнику. — Пиво, виски, текилу... Водку. Ассортимент богатый. Есть даже абсент, — Койот машет небольшой бутылкой с кислотно-зелёной этикеткой и сюрреалистическим рисунком на ней. —  Хотя, нет, не хочу откачивать тебя, если вдруг вдарит по шарам.
Себе Вайл по сложившейся в этом доме традиции наливает скотч из уже ополовиненной бутылки. Безо льда, в низкий олдфэшн, практически до половины. И пьёт его, словно апельсиновый фреш — даже не морщась.

— Я ведь уже говорил: не ударю, пока не попросишь, — скалится Вайл, выпивая виски до дна. Скотч хорошо восполняет немного сошедший после прогулки хмель, а потому Койот вновь начинает чувствовать себя гораздо лучше. В планах этого вечера нет пункта «напиться в дрова», потому что заснуть прямо в гостиной, так и не занявшись делом, было бы слишком по-идиотски. А Вайл не хочет выглядеть идиотом. Ему, правда, легко понять, когда стоит прекратить заливать в себя алкоголь, он знает меру своим возможностям. И потому хочет продолжить веселье.

Но Койот не успевает поставить стакан на стол, чтобы снова наполнить его: Бегун, шагнув к нему, забирает олдфэшн из рук без особого труда. Койот скорее от неожиданности, нежели от разморившего его скотча, расслабляет пальцы и с недоумением смотрит на Рыжика; от соприкосновения кожи ладони с его холодными пальцами у Койота что-то щёлкает внутри, и он распрямляется, отлипая от кухонной столешницы. Так он оказывается ещё ближе, и теперь хорошо чувствует запах шоколада и ванили, исходящий от Рыжика.

— Не брезгую, — с улыбкой произносит Койот, не сводя с Бегуна вновь захмелевших глаз. Берёт стоящую позади бутылку даже не оборачиваясь, лишь нащупав её рукой, а затем наполняет стакан Рыжика до половины. — Ты только не подавись.
Вайл подмигивает ему, салютуя бутылкой, а потом легконько ударяет ею о стакан.
— У нормальных людей в такие моменты принято пить за знакомство, — многозначительно оповещает Вайл, поднося скотч ко рту. — Сделаем вид, что мы нормальные.

Он пьёт из бутылки, словно из жестяной фляги, наполненной водой: так спокойно, большими глотками. Алкоголь давно перестал обжигать огрубевшую глотку Койота, а вкусовые рецепторы настолько привыкли к горькому вкусу, что уже не воспринимают его. Вайлу нравится солодовый оттенок, равно как и приятные последствия употребления виски. Кроме, конечно, алкогольного забытья: даже несмотря на то, что Койот по пьяне лишь добреет, его непредсказуемый характер может показать себя в самый неподходящий момент, и, помножившись на порождаемую опьянением нестабильность, выдать что-нибудь из ряда вон даже для Вайла.

Хотя, конечно, тот факт, что он привёз Рыжика к себе — это уже из ряда вон.

— Ну как, полегчало? — спрашивает Койот, отставляя бутылку в сторону. — В машине тебя трясло.
Вайл замолкает, всё ещё не отводя взгляд. Нельзя сказать, что его сильно смущает состояние Бегуна: он пошёл на это почти добровольно, первым предложил поехать к себе. И ежу понятно, что, пусть в квартире мелкого всё шло бы по иному сценарию, но исход был бы аналогичным. И пусть Вайла до сих пор настораживает чересчур отчаянное желание Рыжика то ли заинтересовать (хотя, тот факт, что Койот до сих пор не послал его нахуй, да ещё и привёз домой, о чём-то говорит), то ли утолить голод, он проявляет к Рыжику куда больше интереса, чем тому может показаться.

Но Вайл не привык демонстрировать свои эмоции людям, которых почти не знает. По правде говоря, с этим у Койота и без того большие проблемы: то, как он показывает свою привязанность по отношению к их трущобской шайке, вряд ли можно назвать проявлением дружбы... По крайней мере у нормальных людей. Он до сих пор помнит, насколько ужасной оказалась для него потеря любимой женщины, его жены, которая, казалось бы, ни за что его не покинет. Которая всё время была рядом. И в один миг её просто не стало. На выжженном войной и скорбью сердце до сих пор кровоточат раны, и Вайл не хочет вновь испытывать что-то подобное, не хочет становиться уязвимым.

Он не хочет ни в кого влюбляться, и сделает что угодно для того, чтобы оградить себя от новых переживаний. Страх потери сильнее страха одиночества. Вайлу ли не знать, что из этого оказывается более тяжким?

Настойчивым движением он отнимает руку Бегуна, держащую стакан, от его рта; виски расплёскивается и попадает на футболку Вайла. Он легко забирает олдфэшн из рук Рыжика, который успел отпить чуть больше половины содержимого, и ставит стакан на столешницу сбоку от себя. Делает шаг навстречу, оттесняя Бегуна к острову кухни, пока тот не врезается в него поясницей. Тяжелая ладонь Койота ложится на затылок Рыжика, на автомате стягивая волосы на затылке вместе с резинкой. Вайл чуть отклоняет голову Бегуна назад, заставляя того посмотреть в глаза. И, встретив горящий то ли жгучей ненавистью, то ли остервенелым желанием взгляд, Вайл грубо целует его, сильнее прижимая к столешнице.

Койот всегда делает то, что хочет. А сейчас он безумно хочет Бегуна.

Всё то время, пока земля носит бренное тело Койота, он задумывался о чувствах партнёра всего-лишь единожды: со своей покойной женой. Приоритетом во время плотских утех всегда было собственное удовольствие, а состояние того, кто ложится под Вайла, оказывалось делом десятым. Он, конечно, не резюмировал это каждому «счастливчику», но многие догадывались о желаниях Койота уже на стадии съёма. Потому то Вайл и предпочитал шлюх — не тех, что отдаются мужикам в барах за халявное бухло, а платных. Тех, для которых секс — это работа, а единственная задача — удовлетворение клиента. И после смерти жены Вайл решил вернуться к старой, но давно позабытой схеме. Правда, это не увенчалось успехом. Вайл осознал то, что оказалось для него невероятным открытием: секс без чувств и занятие любовью — это далеко не тождественные понятия. Он может сравнить это с водяным пистолетиком, игрушкой для маленьких детей, и настоящим стволом с боевыми патронами. Казалось бы, с виду одна херня, но второй вышибает мозги по-настоящему.

То, что начинает чувствовать Вайл, с треском срывая с Бегуна хилую застиранную майку, не похоже на обычное плотское желание. Но сейчас даже этот факт не может остановить его от покрытия испещрённой веснушками кожи грубыми поцелуями, прерывающимися на мелкие, но болезненные укусы. Он снова и снова возвращается к губам Рыжика, мягким и нежным, невинным. Бегун и целует то его очень осторожно, позволяя вести, вкладывая контролирующие его струны прямо в руки Койота. Это его заводит, это его разжигает. Это заставляет его чувствовать.

Вайл смещает Бегуна в сторону, врезаясь вместе с ним в стену, и двигается к дивану, не переставая изучать хрупкое тело губами; выпуклые ключицы, острые кости плеча Вайл обводит языком, добираясь до яростно пульсирующего сосуда на шее. Впивается в кожу над ним, оставляя красноватую отметину, готовую со временем расцвести сливовым пятном, а после — ярко-жёлтым, когда пигмент совсем сойдёт. Койот редко оставляет отметины на теле того, с кем собирается спать, он вообще редко кого-то целует, редко прерывает физический контакт, чтобы посмотреть в глаза. Всё это он, тем не менее, проделывает с Рыжиком. Потому что хочет, потому что он вусмерть пьян — и не только за счёт разливающегося по телу алкоголя.

Переживший многое диван принимает грузное тело Вайла со скрипом; Койот тянет Бегуна за собой, заставляя того сесть сверху, и сильно сжимает его рёбра, проводит ладонями по выступающим костям, по натянутой бледной коже. Она настолько нежная, что, кажется, будто можно порвать её одним грубым движением. Но Вайл действует именно так — будто бы хочет сломать. Он плохо знает, что такое нежность, не привык проявлять заботу или волноваться о том, что кому-то может быть больно от его действий. Кому-то это доставляет удовольствие, и однажды он уже нашёл человека, который разделял его мнение относительно причинения не слишком тяжких телесных. Но невозможно дважды выиграть в лотерею. Вайл в этом более чем уверен.

Но от горячего дыхания Бегуна и готового сорваться с его губ стона, резко прерванного поцелуем, эта уверенность начинает трещать по швам.

У состоявшихся пар, переживших многое не только в бытовом плане, но и в постели, формируется какое-то странное чутьё: они будто заведомо знают желания партнёров, и умело пользуются этими знаниями, подливая масла в огонь в хорошем смысле слова. Им не нужно говорить друг другу, чего они хотят, ведь всё это давно уже обсуждено. У тех, кто только начинает знакомиться — в случае Койота и Бегуна, можно сказать, что это первое полноценное свидание, — нет никакого специального вооружения: они могут орудовать лишь своим собственным опытом. Изначально Вайлу казалось, что Бегун не особенно то и в курсе, как это делается: целуется он пусть и страстно, но всё-таки позволяет вести; движения его несколько дёрганные и очень осторожные, словно он каждый раз обдумывает свои действия.

Однако Вайлу, в принципе, некогда размышлять о том, какой смысл несут те или иные жесты Рыжика — особенно после того, как тот стягивает с офицера футболку, медленно, нежно, будто бы боясь не порвать: не идёт ни в какое сравнение с тем, с какой животной небрежностью сам Койот несколькими мгновениями ранее избавил Бегуна от майки. Контраст, который образуют их характеры, невероятный. Но всё-таки Рыжик действует так, словно знает, чего именно хочет Вайл. И тот даже не сопротивляется, когда Бегун, отстраняясь, встаёт на колени. Для Койота видеть перед собой кого-то в данной позе — далеко не в новинку.

Но почему-то вид рыжей шевелюры, что сейчас оказывается ещё ниже, заставляет глотку пересыхать вмиг.

Койот прикусывает губу, когда Рыжик целует его шрам, и подчиняется Бегуну, когда тот просит взять его за волосы. Но не потому, что тот просит: Вайл бы и так сделал это. Ему нравится контроль, абсолютный, тотальный. Не зря ведь работает полицейским: он с охотой берёт власть в свои руки, принимает её — и это ярко проявляется в каждой из сфер жизни. В сексе — особенно. Койот направляет Бегуна, как тот и просит. И именно сейчас подмечает, как же сильно сходятся слова Рыжика с его собственными желаниями.

Прежде чем прикосновения Бегуна напрочь выбивают из головы все более-менее связные мысли.

Вайл запрокидывает голову, затылком упираясь в спинку дивана; стук сердца отдаётся в висках, и Койот даже чувствует, как яростно пульсирует сонная артерия. Зажмуривает глаза до мерцающих звёзд под веками, а потом смотрит на Рыжика, сильнее стягивая волосы на его голове. Вайл даже не замечает, как сильно сжимает диванную подушку, оказавшуюся под боком, и лишь слышит негромкий хруст. Губы сохнут без поцелуев Бегуна, и Койот судорожно их облизывает, вновь поднимая голову и взглядом прожигая потолок. Он не привык сдерживать звуки, рвущиеся из глотки в такие моменты, а потому негромкий утробный рык спустя некоторое время переходит в сдавленный стон.

— Посмотри на меня, — почти рыча просит Вайл, задыхаясь; мгновенно встреченный взгляд Бегуна, помутневший и полный немого удовлетворения, заводит Койота ещё сильнее, и он, наплевав на желание вернуть губы Рыжика на место, дёргает его на себя за волосы, наклоняется и целует; перемешавшийся с алкоголем густой запах, сорванный с его губ, дурманит невероятно, и Вайл с явной неохотой прерывает поцелуй, давая Бегуну продолжить.

Влажная от пота грудь Вайла тяжело вздымается и опадает, воздух с шумом вырывается из ноздрей. На силу реакции, которую вызывают действия Рыжика, влияет не только тот факт, что это — их первый секс. В последнее время у Койота не было не то чтобы времени, а даже банальных сил на поиск объекта влечения, который можно было бы использовать в своих целях. Он не привык сдерживаться, не привык ждать партнёра, чтобы, как в пресловутых романтических комедиях, достигать нирваны в унисон. И прослеживающаяся в чувственных и очень глубоких жестах неопытность Бегуна, его порывистость и острое желание доставить удовольствие, серьёзно сказываются на состоянии Койота — и первой от этого страдает обивка дивана, которая под тяжёлой ладонью Вайла легко трескается, словно марлевый бинт.

Чувствуя, что начинает терять самообладание, Койот открывает глаза и затуманенным взглядом смотрит на Бегуна. Бесцеремонно отрывает его от пола, лишает последнего защитного атрибута одежды — быстро, резко, грубо — и подтягивает к себе, падая вместе с ним на диван. Дыхание спирает, как если бы весь воздух из комнаты на мгновение выкачали, и эта пустота быстро наполняется жаром тела Бегуна. Вайл вновь целует его, кусая губы, и сжимает запястье Рыжика, ведя его руку вниз. Ощущения чуть гаснут из-за короткой паузы, но когда Койот чувствует тепло тело Рыжика, прикасается к влажной коже его живота, когда тот касается в ответ, — всё возвращается чуть ли не с двойной силой, ударяя по мозгам, словно бейсбольной битой. Нежная кожа Бегуна под пальцами покрывается мурашками, но Вайл настойчиво сжимает руку, срывая с губ Бегуна стон.

Койот не замечает, как через какое-то время в его руках обмякает Рыжик, как его тело, после короткого напряжения, быстро расслабляется. Сейчас голова Вайла пуста — он бы, наверное, даже своё имя не смог бы сейчас внятно произнести, — но он всё-таки удивляется, самым краем своего сознания, сколько времени потребовалось Бегуну, чтобы достигнуть пика. Рыжие волосы, растрёпанные и влажные, покрывают всю грудь Койота, и он, отирая ладонь о бедро, проводит по волосам Бегуна, закрывшим лицо.

— Я в душ, — хрипло произносит Вайл, когда Рыжик более-менее приходит в себя и сползает с него, давая возможность хотя бы сесть. Конечно, Койоту и самому нужно немного времени, чтобы передохнуть — колени предательски подрагивают, а звон в ушах сменяется глухотой, как если бы рядом с ним взорвалась граната. Пошатываясь, Вайл встаёт с дивана, и, коротко посмотрев на Бегуна через плечо, скрывается в дверном проёме, ведущим в ванную. Даже не удосужившись надеть бельё.