Мексика встречает Пьетро сухим, обжигающим воздухом, ему кажется, что его легкие накачали углекислым газом, и спустя мгновение, он убеждается в собственной правоте. Всюду дым, столпы огня вырастают из земли, будто факелы – в этот момент Ртуть усмехается про себя, решив, что ошибся эпохой.
Он не станет дожидаться сестры, на самом деле сильно рассчитывая, что все закончится до того, как она появится на поле боя. Ей не стоит приезжать и чувствовать на ладонях порывы удушливого ветра, рисковать жизнью или рваться на передовую. Да чего греха таить, никому из них здесь не место, но если уж выбирать, то пусть это будет он.
При иных обстоятельствах Максимофф был бы даже рад, что все сложилось именно таким образом. Он не лицемерит, когда не испытывает любви к людям и без колебаний следует за Магнето в его Братство мутантов, держащее в страхе как минимум целый континент, но методы Эрика сильно претят Ванде и, по правде говоря, ему – не меньше. И все-таки, глядя, как тлеет под подошвами целый город, как душераздирающие крики проникают в уши, вызывая воспоминания, о которых и без того невозможно забыть, есть ли у Пьетро право винить Магнето в том, что его идея в принципе справедлива?
Пьетро сегодня исполняется двадцать четыре, но он чувствует, как тяжесть лет неподъемным грузом опускается на его плечи и не дает не то что бежать – вздохнуть.
«С днем рождения, твою мать», - усмехается уголками губ и старается не смотреть под ноги. Если он остановится, споткнется, то смазанные красно-бурые пятна бесповоротно примут очертания мертвых людей. Убитых людей. Мутантов.
Пьетро двадцать четыре, а это значит, что и Ванде тоже.
Он за доли секунды обшаривает местность и в этот самый момент слышит голос Чарльза Ксавье. Профессор Икс говорит спокойно, выдержано и с расстановкой, словно ему абсолютно неизвестно то, что здесь умирают представители его вида, словно не доносятся до него предсмертные крики испытываемых ими мучений. Точно также разговаривает Эрик Леншерр, и Ртуть невольно вздрагивает, лишь частично представляя, что творится в этих гениальных и, наверное, обоюдно-жестоких головах. Впрочем, Пьетро почти физически чувствует, что Чарльз в ужасе, ему невыносимо больно. Магнето, без всяких сомнений, в глубине души тоже очень страдает, но страха в нем быть не должно.
Потому что он в ярости.
Именно по этой причине Пьетро не примкнул к профессору. Он представляет на месте обожженных, искалеченных, недопреобразившихся мертвых мутантов свою сестру и в нем не остается ничего, кроме всепоглощающей ненависти.
Сначала Максимофф вытаскивает тяжелораненых, стараясь не вглядываться в перекошенные от непонимания и испытываемых мучений лица, затем – наиболее уязвимых. Когда Ртуть добирается до конца тоннеля, заваленного камнями, то буквально за мгновение успевает спасти жизнь Бобби Дрейку. Здесь нет выхода, сплошные пыль и дым – грубо говоря, самое месиво.
Пьетро не спешит обратно, благодаря несложным подсчетам, догадываясь, что на очереди Логан. Росомаха. Бессмертный мужик с адамантиевыми когтями и неизменной тягой к тяжелому табаку. Что с таким станется?
Вообще-то Ртути не свойственны садистские наклонности, когда имеет место логика «ну раз сгорел, похороним тебя заживо», однако, землей приближенного Ксавье засыпает почти с удовольствием, оставляя на поверхности потухшую небритую башку.
К тому времени Росомаха теряет сознание, и Максимоффу приходится тащить его на себе. Логан здоровый, тяжеленный, как несколько мутантов-качков одновременно, его скелет напичкан самым прочным на свете металлом, и, как только они оказываются на поверхности, Пьетро почти сбрасывает непосильную ношу на отсыревшую траву.
Дыхание восстанавливается сразу, но Ртуть свою часть работы выполнил и выполнил хорошо (никто другой так бы не смог, оказавшись на его месте), поэтому плюхается рядом с провалившимся в обморок Логаном и расслабленно вытягивает ноги, не без интереса поглядывая на очередное чудо природы.
Затем ему надоедает, и Максимофф начинает откровенно пялиться, восхищенно наблюдая, как ожоги затягиваются, и обгоревшую кожу сменяет вполне нормальная. Разве что Росомахе придется отращивать новую щетину, но уж как-нибудь переживет.
«Буквально все… переживет», - это откровение отчего-то не приходится Пьетро по вкусу, он почти обижено отворачивается от Росомахи и достаточно долго наблюдает за тонкой ниточкой дыма, змеей струящейся вверх – это все, что осталось от пожара.
Через несколько минут ему снова становится скучно, и поскольку единственным объектом, способным привлечь его внимание на выгоревшей, совершенно пустой местности, был и остается Логан, то Максимофф с удовольствием возвращается к прежнему созерцанию легендарного мутанта. Решается даже потрогать. Наклониться ухом к груди и разочарованно обнаружить, что сердце у Росомахи очень даже обыкновенное. Поднять глаза и встретить хмурый взгляд.
Пьетро отскакивает, будто в него ударяет молния. На деле же это две желтые разъяренные молнии, вынуждающие его замешкаться и даже вежливо прокашляться.
- Прости, что так вышло, - он снова украдкой посматривает на Логана в надежде, что тот не заметит подобной вольности или хотя бы не обратить на нее внимания, и продолжает говорить: - Я мог не успеть кого-нибудь спасти, а тебе смертельный исход не грозит в любом случае, - Ртуть произносит это так просто и столь легкомысленно, словно всем своим видом дает понять: даже если бы Росомаха склеил ласты, он бы не расплакался.
«Я поступил так, потому что это правильно. И потому что ты – один из нас. Не обольщайся», - иногда Пьетро даже выглядел красноречивее любых слов.