△ кто
› James Moriarty
› Eurus Holmes△ где и когда
› декабрь, 2010, Шерринфорд△ что
› - Я - твой рождественский подарок. А что же мне?
- Я дам тебе Редбирда.
мы с тобой две капли разные одной воды
Сообщений 1 страница 4 из 4
Поделиться12017-01-21 14:45:32
Поделиться22017-01-23 03:27:08
Will you fix it for me
12/25
Sherrinford
MH
Уже полчаса Джим смотрит на телефон, на котором открыто это сообщение. Крутит его в руках, будто бы от угла восприятия что-то может измениться. Кладёт на стол и лёгким движением пальца отправляет его в скольжение подальше. Затем привстаёт и двигает обратно.
Буквы никуда не исчезают. Буквы не меняют своих мест. От перестановки слов даже чёртов смысл не искажается. Но это забавно. Парой месяцев ранее разве не этот самый MH говорил, что Мориарти настойчиво добивается его внимания и, видимо, как раз по этой самой причине его не получит. И вот теперь это СМС.
Игра с Адлер давно уже не в самом разгаре - более того, Джим начинает подозревать, что его маленькая Айрин куда более близка к провалу, чем им обоим того бы хотелось. Увы, любовь слепа, и вряд ли привыкшая к доминированию дева замечает, что увязла по самые кончики своих очаровательных ушей. Впрочем, он и предполагал что-то подобное. Он даже почти рассчитывал на что-то подобное. Чуть больше проникновенности, каплей больше сантиментов и ангелы пляшут в разы отчаяннее. Быть может, стоит задуматься над тем, чтобы её "убить"?..
Джим крутит телефон на тёмном гладком дереве стола одним мизинцем, раздумывая над необходимостью послать остроумный ответ. Нет. К чёрту. Рождество послезавтра, пусть мистер Британское Правительство страдает от неуверенности и мучается вопросом, дошло его сообщение адресату или нет. Банально. По-детски. Возможно.
Он резко смахивает сотовый со стола и блокирует, сбрасывая затем в карман пиджака, когда в кабинет заглядывает Ричард. Театр. Грёбаный театр. Да, идём, конечно. Надо будет ещё придумать, куда теперь отослать его на Рождество.
[audio]http://my-files.ru/Save/7rvwt7/Notebreak - Mean Steam.mp3[/audio]
Notebreak [Mean Steam]
Мориарти любит вертолёты.
Мориарти любит свободу, обдувающий со всех сторон ветер и полёт.
Ощущение пространства и отсутствие толстых стен.
Большую часть дороги он сидит рядом с Мораном, напялив на голову эти тяжеленные наушники и ещё раз повторяя ему инструкции в микрофон. Себастиан - его страховка. Себастиан - козырь. Себастиан тот, кого не должны заметить, кого вообще не должны воспринять всерьёз. Поэтому сегодня роль "его мальчиков" исполняют совсем другие люди. Привычные к этой работе, но заурядные, неинтересные. Сегодня - всё так. Всё, кроме него самого. Как всегда. Джим Мориарти - фокусник и ассистентка в одном лице. Он ведёт представление, забирает всё возможное и невозможное внимание себе, пока все остальные творят за него магию.
Себастиан Моран - вот, кто сегодня на самом деле за главного. Если хоть что-то пойдёт не так - это же Майкрофт и грёбаный необитаемый остров - на нём операция по эвакуации. Можно ли доверить пилотирование собственного вертолёта кому-то ещё? Ну а внутри.. Внутри совсем другая история, совсем другие сказки, иные декорации. Там - его вотчина, там слова, острожные и колкие игры разума. Майкрофт Снеговик Холмс, хотя, Джиму доводилось слышать, что сам он предпочитал иную интерпретацию его прозвища - Мороженщик. Видимо, постоянно рекомендуемые ему диеты давали о себе знать в самых неожиданных аспектах жизнедеятельности.
Джим улыбается.
Все эти детали, детальки, деталечки. Заботливо сложенная в коробочку каждая мелочь - распиханные по бесчисленным этажам его сознания - он помнит их все, в отличии от того же Шерлока, отбрасывающего, отсекающего всё "лишнее" за ненадобностью. Интересно, как на самом деле широки и обширны в его мозгу дыры, если в одну из них умудрилась вывалиться целая солнечная система. Что ещё этот долговязый зазнайка мог забыть?
Разумеется, Майкрофт Холмс не ждёт его на берегу. Высылает вместо себя лакеев из охраны и, судя по всему, управляющего этим печальным, но занимательным местом. Джим видел, хоть и мельком, его планы. Впрочем, даже беглый взгляд позволил ему составить достаточное представление и выстроить перед мысленным взором относительно полноценную пространственную модель. Если бы он захотел по-настоящему, смог даже покрутить бы её в руках и перебрать на свой лад. Но на данном этапе это и не требуется.
Себастиан делает над островом полукруговой облёт, как будто бы заходя на посадку, но на самом деле давая им обоим возможность осмотреть объект с кодовым именем Sherrinford со всех сторон. Джим хмыкает и гримасничает - он знает, что такое же имя носит один из братьев Холмс. Поистине странная семейка.
Волны, омывающие остров, серые и холодные, острые и жестокие. Даже чёртова природа вокруг создаёт определённое настроение. Небольшая, но всё же имеющаяся в теории мультивселенных вероятность стать сегодня узником замка Ив подогревает интерес и заставляет кровь бежать по венам чуточку быстрее. Джим знает об острове, знает о его назначении, но никогда здесь лично не бывал и не держал в руках списка заточённых. Джим обожает неизвестность - это так редко в его жизни, так недолговечно в его случае. Развеивается так быстро, стоит ему щёлкнуть пальцами или присмотреться к проблеме чуть повнимательнее - раз! - и вот уже всё понятно и разложено по полочкам. Одного взгляда на Sherrinford достаточно, чтобы понять, где у него слабые места. И в ком. Это слишком очевидно.
Майкрофт не встречает его на берегу, но ведь обязательно наблюдает. Сначала Мориарти думает выйти просто. Но, чёрт возьми, зачем? Почему надо быть нормальным и серьёзным, когда его притащили чёрт знает куда на Рождество? От всего происходящего веет театральностью просто за версту, так отчего же не сыграть свою партию?
Джим стягивает массивные наушники второго пилота и пересаживается. Достаёт из кармана тонкие белые провода, прокручивает плейлист и вкладывает в уши музыку. Люди Мораном отобраны идеально - ни один мускул не дёргается, пока они занимают положенные места, пока идут по хреновому песку с чертовски пафосными лицами. Всё так серьёзно и официально, будто они на какой-то сходке суперзлодеев века, и Джима буквально разрывает от желания сделать что-нибудь эдакое. Поэтому, когда управляющий приветствует его по имени, он вспоминает вчерашний вечер.
- Я затусил с детишками, - говорит Мориарти, изображая "козу" и изо всех сил стараясь не выпустить внутреннего чёртика наружу. Самое главное - что это почти правда. Звёздочка и Сосенка неожиданно заявились на каникулы. Сосенка любил подбрасывать Джиму такие сюрпризы, а Звёдочка - своих новообретённых забавных дядюшек. - Как вам мои мальчики?
Нести полную чушь с серьёзным лицом - почти искусство само по себе. Пока всё это происходит, Джим отмечает реакции. Вернее, их полное отсутствие у встречающей делегации - на столько ребята привычные, что это не впечатляет от слова "совсем". Лишь в самом конце, приспуская очки и едва выглядывая из-за плеча Уоррена, того самого, у которого больше выносливость, он позволяет сверкнуть частичке себя самого. В этой ухмылке, в этой позе, этих глазах. Но разве кто-то уже смотрит? Разве кто-то видит разницу?
А вот и он. Великий и ужасный. Старший Холмс.
- Ты, разумеется, знаешь, что это за место...
- Разумеется.
Он сидит в кресле. Считается, что это подчёркивает статус и владение положением - он тут главный Большой Босс. Перед ним все карты, все ходы, все рычаги управления. Ему должно быть комфортно, когда как на самом деле нет.
Майкрофт нервничает и просит Джима сесть. Сидящий Джим менее опасный, менее вычурный. Сидящий Джим даёт ему иллюзию контроля над это частичкой Хаоса во плоти, что он только что впустил в свой маленький железный домик для опаснейших отбросов общества.
Но Джим не хочет сидеть. Ему тут тесно. Его распирает интерес - каннибалы? В самом деле? Эти люди держат в клетках живых каннибалов и почему-то считают сумасшедшим его. Это почти обидно. Почти нечестно. Почти.
И они не боятся позвать его в гости.
Впустить его внутрь.
Самоубийцы.
- Я снова арестован?
- Ты под наблюдением. Пока.
Джим прячет ухмылку за поддельным интересом к фигурке младенца Иисуса, выстраивая вокруг него животных так, будто они все заглядывают в кормушку. Не иначе как умиляться человеческому детёнышу на том месте, где должна была бы быть их еда. Под наблюдением. Пока. Неужели ты так слеп, Майкрофт, что не видишь, что потом станет слишком поздно. Где твой интеллект, где твой разум, где твои глаза?
If you're gonna put a baby in a manger, you're asking for trouble.
What happens if you let Moriarty into Sherrinford?..
Лицо, с которым большой Майк выслушивает замечание про сказку не описать словами, его не купить ни за какие деньги. Это смесь удивления, отвращения и непонимания - какого чёрта. Какого дьявола ты несёшь всю эту чушь, Джим, мне и так тяжко! Мы с тобой взрослые люди. Это, чёрт тебя дери, не первый наш раз.
Но ведь в этом вся соль, правда? Реакции. Слова - лакмусовые бумажки, и пока он травит байки про старые кровавые сказки и подкалывает старшего Холмса математическими операциями с большими цифрами, своим телом, интонациями и неподдельной, хоть и отчего-то постыдной гордостью он выдаёт больше, чем, собирался и хотел.
И вот оно, вот оно снова. То, без чего не обходится ни одна их встреча последние несколько лет. Одно имя, всегда певуче распадающееся на два слога на его языке. Странное, шершавое, гипнотизирующее. Оно парализует всю оставшуюся адекватность внутри Джеймса, проходится мурашками по спине, сверлит ему виски и затылок. Шер-лок. Шерлок. Ше-е-е~р-лок.
Шерлок мать его Холмс.
Глаза загораются. Скука уходит. Где-то внутри со скрежетом проворачиваются и начинают бешено вращаться шестерёнки. Джим прилежно садится и укладывает на стол руки.
- Божечки, Майкрофт. Что бы ты мне ни сказал.. Я уже знаю, что это будет ....абалденно.
И он видит это. Полное тщетно удерживаемого в волевых кулаках ужаса лицо человека, который собственноручно отправляет младшего брата на эшафот. Потому что та, ради кого всё это затеяно, кому он готовит подарок в виде самых фантастических пяти минут наедине с опаснейшим человеком Соединённого Королевства, оказывается важнее. Больше. Выше. Джеймс Мориарти знает, что такое семья. Джеймс Мориарти за своего брата обрушил бы и сровнял с руинами Вселенную. Майкрофт Холмс практически готов своего продать за страну и её спокойствие. Десятки и сотни, тысячи мелких жизней людишек, которых он даже не знает, которых может даже не быть.
Спокойствие нации.
Целостность границ.
Верность Короне.
Джим смотрит на него в ответ почти с таким же суеверным ужасом, заботливо и умело спрятанным за фасадом шкодливой улыбки съехавшего с катушек дьявола. И одно это зрелище стоило того, чтобы сюда притащиться - обречённое лицо человека, вопреки собственным заверениям, обременённого моральными принципами и вынужденного раз за разом совершать один и тот же бесконечно тяжёлый выбор в ползу меньшего зла. О, да, он будет гореть в кровавом аду. Сколь же глубоки степени твоего отчаяния..
- Она наша сестра, - коротко и тихо произносит Снеговик, не отрывая взгляда от гладкой поверхности стола.
Джим смотрит на мониторы.
Четыре камеры, глядящие безразличным красным глазом на существо в небольшой комнатушке с четырёх разных сторон. Вся, как на ладони. Бесконечно. За стеклом. Без окон, без солнечного света и свежего воздуха - Джим вспоминает рвущий полы пиджака ветер, несущий запах морской свежести и пьянящий аромат свободы. Липкий хрустящий песок на своих ботинках. Холодные и неласковые здесь солнечные лучи, пробивающиеся через тонкую пелену облаков.
Практичность.
Практичность подобного подхода он ещё кое-как может понять. Использовать чьи-то способности себе во благо - проще простого. Разве не так и надо поступать? Другой вопрос - на кой чёрт им каннибалы. Держать всех этих тварей живыми - уже не просто напрашиваться, а молить небеса ниспослать наконец на их заплывшие жиром головы и зады неприятности. И он прибыл. Неприятность высшей пробы. Стопроцентной выдержки. И они позвали его сами.
- Она чудовище. По меркам обычных людей.
Холмс-старший тяжело и отрывисто роняет слова, словно грозовое небо капли на пересохшую грязную почву. Они звенят в тишине кабинета, отражаются от стен, отскакивают от них мячиками, трескаются и крошками оседают на сером пластике интерьера.
- Она - чудовище, - медленно повторяет Джеймс Мориарти, укладывая руки на стол ладонями вниз. Он не боится оставить отпечатки пальцев, не боится добавить им в копилку ещё немного своей ДНК - да пожалуйста, сколько угодно. Все нити с прошлым давно оборваны, даже если они будут рыть бульдозерами оба острова, они всё равно ничего не найдут. - И я - её рождественский подарок.
Он старается.
Правда.
Старается, как может.
Изо всех сил.
Но оно распирает. Лезет наружу. Расплывается на его лице гадкой и дикой ухмылкой. Сверкает в чёрных глазах. Оно знает. Оно чувствует.
Запах крови на чужих руках, на стенах и в воздухе. Задолго до того как он там появится. Видит её разводы в тёмных водах плещущегося за окнами моря. Ветер теперь несёт не освежающий бриз, но крики ужаса и отчаяния тех, для кого этот остров станет концом. Последним пристанищем. Оно заставляет его голос звучать тише, а кончики пальцев подрагивать от нетерпения.
Джим ведёт шеей и прикрывает глаза.
- Знаешь, во многом подобное - причина моего существования, - вдруг говорит он совсем другим голосом. Он утрачивает мягкость и плавность, звучит переливами, то тише, то резко и почти болезненно выше на тон. - Проблемы. Родственники. Никто оказывается не в состоянии сделать нужное. Важное. Ты не смог избавить девочку от страданий. Я бы смог. От них избавляются, как от бешеных собак, Майкрофт... - брюнет переходит на шёпот, снова открывая опасно блестящие чернотой глаза. - Но теперь уже слишком поздно. Ты только представь себе, - он подаётся чуть вперёд, снова улыбаясь так, будто говорит о чём-то приятном, растягивает слова, будто от наслаждения процессом, - всю эту бо-о-оль. О-ди-но-чес-тво. И целеустремлённость. Собранные в одном месте без выхода за столько лет.
Она уничтожит вас.
Мориарти замолкает и резко выпрямляется, убирая руки со стола. Чуть задирает голову и смотрит на ошарашенного Холмса своими глянцевыми чернильными шариками вместо глаз.
- Веди меня. Я не собираюсь торчать здесь весь день.
-х-
Слепящие глаза стерильность и чистота.
Ни одной лишней детали, ни одного лишнего предмета. Слишком светло. Слишком аскетично. Слишком пусто. Слишком открыто. Между ними стекло и рекомендация - не подходить ближе, чем на три фута. Неужели она так страшна, что способна добраться до вас даже через знаменитое слоновье стекло?
Джим улыбается - до них дошло хотя бы это. Что человек, чьим основным оружием является интеллект, пусть и кажется несуразным и хрупким, но полностью в любой момент времени подчиняет себе и тело.
Женщина сидит на коленях посреди полупустой комнаты. Длинные кудрявые волосы почти скрывают лицо, делая её похожей на кошмарный персонаж из дурацкого фильма ужасов. Интересно, а у тебя, Эвр, есть свой колодец? И если ты здесь и сейчас, из плоти и крови, то кто же, всеми давно позабытый, всё ещё плещется там?
Она встаёт и подходит ближе, почти вплотную. На мгновение ему кажется, что она почти сияет, как маленькая девочка, которой всё же подарили на праздник долгожданного пони. Джим делает шаг навстречу. Он - дорогой и чертовски хороший пони.
- Я - твой рождественский подарок, - негромко произносит ирландец и разводит руками. Лучший пони в твоей жизни. Самый главный. - А что же мне?
[AVA]http://s4.uploads.ru/hM528.gif[/AVA]
Поделиться32017-02-06 20:28:34
Собачий лай. Вот, что слышит Эвр, когда в припрыжку скачет к заброшенному дому на соседском участке. Впереди маячат пустые глазницы дома, густая чернота и отблеск осколков стекла торчащих в потрескавшихся рамах. Маячит покосившаяся дверь с облупленной коричневой краской, выцветшей до жухло-желтого. Эвр замирает на пороге дома, всматривается в рисунок трещинок и ржавчины на петельках. Пинает мыском туфли приоткрытую дверь, жмурится вслушиваясь в скрип, отлично гармонирующий с непрекращающимся лаем. Дверь замирает и затихает, Эвр склоняет голову, заглядывая внутрь, в брюхо мертвого дома и долго смотрит на вздувшиеся от дождя половицы и поеденные плесенью стены. Лай затихает и только тогда Эвр отмирает, потирает затекшую шею и идет вокруг дома. Останавливается у глубокого колодца, так, что внутрь устремляется ее тень и улыбается. Лай снова возносится над каменной кладкой и ветер несет его по золотым полям, к родному дому Эвр. Наконец Эвр заглядывает в колодец и приветливо машет рукой. Виктор стоит по тонкую шейку в воде, держится за камни скрюченными пальцами, похожими на птичью лапу. Он смотрит на Эвр, щурится и куксится, открывает уже давно не смеющийся рот, кривит посиневшие губы. Издает эти странные скуляще-лающие звуки. Еще вчера он просил помочь. Позавчера просил позвать кого-нибудь из взрослых. Сегодня утром он плакал и ничего не мог выговорить, голос срывался на болезненные хрипы. Сейчас он часто дышит, как щеночки, которых Эвр видела на птичьем рынке, куда они ездили вместе с Майкрофтом и дядей Руди. Виктор дышит неглубоко и часто, резко останавливается, делает глубокий рваный вдох и снова сбивается на загнанные хрипы. Он сильный, держится куда дольше, чем даже Эвр от него ожидала. Но ей уже становится скучно и даже мертвый дом, куда ей всегда нравилось приходить, не добавляет этому развлечению пунктов. Эвр смотрит на Виктора долго, пристально. Высматривает признаки стремительно приближающейся смерти. Загибает пальчики, пересчитывая все эти признаки. На прощание машет Виктору и уходит. Идет не оборачиваясь, пока за ней несется скулеж и лай.
- Вы справитесь, Меридит. Стоит только попробовать. – Эвр качает ногами и не отрываясь смотрит в глаза серьезной женщине с красивыми золотыми волосами. Ей нравится Мередит, но не нравятся ее методы. Мисс доктор выглядит младше своего возраста, она следит за собой и хорошо одевается. Эвр с удовольствием смотрит на волны ее волос, собранных в хвост и перекинутых через узкое плечо. В свете ламп кажется, что ее волосы искрятся, кажется, что они из чистого золота. Мередит сдвигает строгие очки на макушку и устало потирает переносицу, медленно выдыхает и так же медленно вдыхает. Эвр улыбается ей и устраивается удобнее, подперев подбородок кулачком. У Мередит красивые синие глаза, такого же цвета, какое было у моря тем утром, когда Эвр привезли в этом место. Темный, глубокий цвет, опасный. Только у Мередит внутри пустота, никакой глубины. Она смотрит на Эвр пустыми глазами и улыбается ей в ответ. – Думаю ты права, Эвр. Думаю ты права. Мы закончили. – Мередит собирает свои документы в аккуратную стопочку, папка к папке, листочек к листочку. Задвигает стул, снимает со спинки пиджак, надевает его. Поправляет сползшие на кончик носа очки, берет документы и выходит.
Через неделю к Эвр приходит новый врач. Ричард старше Мередит на восемь лет и грешит нездоровым питанием, любит перекусывать на бегу и балуется сигаретами. Он не настолько аккуратен, насколько была Мередит. У него замятые рукава рубашки, не от того, что ее долго носили, а от того, что никогда не уделяли должного внимания этим местам, во время глажки. Он приносит с собой запах дешевого одеколона и песка с пляжа, на мыске его туфель птичьи экскременты. Эвр смотрит в пустой глаз камеры висящей напротив стола и качает головой, закатывает глаза. Ей почти стыдно за дядю Руди и его способности подбирать сотрудников. После Мередит Ричард выглядит как плевок в лицо. Эвр даже не верится, что ей послали этого человека, что он кем-то серьезно воспринимается, что его пускают к детям закрытым в учреждениях подобного рода. Ричарда хватает на два сеанса. После Ричарда к ней больше никого не пускают. Сообщение Эвр дядя Руди понимает вполне однозначно и не рискует проверять, насколько она серьезно настроена, на что еще она способна. Ричард служит хорошим примером тому, на что Эвр способна, даже если она не очень хорошо старается. Мередит была великой аккуратисткой, она была идеальной, куколкой со светлым разумом. Мередит ушла очень тихо, шагнула ночью из окна. А Ричард все сделал так, как привык. Быстро и неаккуратно. Старой бритвой по венам, сидя на крышке унитаза. Забрызгал всю ванную, в панике бросился за полотенцем, содрал занавеску, брыкался и плакал. Его нашли не сразу, только когда дядя Руди забил тревогу. Ричард не прибыл на сеанс и об этом дяде донесли. Эвр никто ничего не рассказывал. Эвр сама все знала. Потому что они очень подробно обговорили этот вопрос с Ричардом и сошлись во мнении, что человек, проживший всю жизнь как свинья, должным образом не беспокоящийся о мелочах, должен и уйти так же.
Дядя Руди сжимает руку Эвр так, что у нее белеют костяшки и багровеют подушечки пальцев. Это должно быть больно, думает Эвр и спешит за дядей. Не потому, что ей действительно больно или она хочет ему угодить, не потому что устала бежать. Эвр заинтригована. Она не видела дядю в таком состоянии. Никогда. Даже когда он бежал из горящего дома и кричал от ужаса. Дядя сомневается. Дядя злится. Дядя корит себя. Дядя борется с самим собой. Он оглядывается на нее, впивается глазками-бусинками и снова бежит. Он останавливается только перед каменной стеной, быстро вводит код и заводит Эвр внутрь, то же самое проделывает со стеклянной дверью. Заводит Эвр в каменный аквариум с панорамной стеной и практически выбегает. Эвр теряется, разводит руками и смотрит ему в спину приоткрыв рот. Она не знает, где оказалась и что это за место. Ее привезли сюда соблюдая все возможные меры предосторожности. Дядя даже не постеснялся нацепить ей на голову мешок. В противном случае Эвр бы точно знала, куда ее везут и какими путями. Все, что она знает об этом месте – оно находится на удаленном острове и о нем никто не знает. Этого не достаточно, в свои восемь Эвр может назвать все острова подобного типа, которые окружают Великобританию. Слишком большой разброс, слишком много подходящих вариантов. Эвр стоит перед толстым стеклом и смотрит на каменный проход. Стоит долго, напряженно думает, не двигается с места, напряженно думает, анализирует. Мозг работает так громко, что заглушает скрежет, с которым вращаются новенькие, только установленные камеры. Работает так напряженно, что Эвр путается и сдается. Она не знает где оказалась и что с этим делать. Она проиграла так позорно, что глаза застилают предательские слезы. Эвр зло смахивает их и отворачивается к унылой серой стене. Осматривается. Обходит камеру по периметру, не обходя ни стол, ни кровать, шагает прямо по ним. Забирается на кровать, шагает грязными ботинками по тонкому одеялу, спрыгивает, доходит до скамейки торчащей из стены, залезает на нее, с нее на стол, спрыгивает и идет дальше. Ведет пальцем по шершавой стене, пробует на вкус, останавливается у странного приспособления похожего на автоматическую кормушку, на пробу открывает дверцу, заглядывает в темное нутро и закрывает, идет дальше. Останавливается в углу, на стыке камня и стекла, утыкается носом и закрывает глаза, снова думает. Решение не приходит. Никакого. Ее обвели вокруг пальца, как будто она среднестатистический ребенок. Эвр возвращается туда, куда ее поставил дядя. Ровно на то же место. Встает лицом к стеклу и смотрит. Стоит так, пока колени не начинают дрожать и подгибаться, пока стоять не становится трудно. Тогда она садится и продолжает свое бесцельное бдение. Насколько она понимает, у нее достаточно времени чтобы просто подумать, не совершая лишних движений.
- Где она?! – Рудольф бледнеет, оседает в свое уютное скрипучее кресло, в ужасе вглядываясь в камеры. – Где она?! – Он орет так, что управляющий лично забегает в кабинет, смотрит на камеры и расслабленно опускает плечи. Рудольфус Холмс навещает свою племянницу не сразу. Далеко нет. Он набирается решимости несколько недель. Не может себя заставить вернуться в то место и посмотреть на девочку. У него от нее волоски на затылке дыбом встают. От ее улыбки и любимой песни. От того, как она сжимает кулачки, когда злится и не моргая смотрит, как будто в самую душу лезет и туда колет страхом. Руди ее боится. Прошел всякое, видел всякое. Но боится только Эвр, свою семилетнюю племянницу. Он навещает ее через несколько недель, точнее, приезжает в Шерринфорд и долго смотрит в камеры, прежде чем выйти на балкон и закурить. А когда возвращается, девочки в камере нет. И у Рудольфуса сердце пропускает удар. Управляющий забегает, смотрит удивленно на перепуганного Холмса, смотрит на камеры и снова на начальство. – У девочки есть… эм… убежище? Да, наверное, так будет верно. – Управляющий показывает на экран, на свисающее с одинокой койки одеяло, закрывающее пустое пространство под ней. Руди поднимается и подходит ближе, как раз в тот момент, когда из-под койки невозмутимо вылезает растрепанная Эвр, прижимая к себе руки и ее белая рубашечка перемазана кровью. Дядя несется в камеру со всех ног, останавливается перед стеклом, чуть ли не уткнувшись в него носом и встречается взглядом с Эвр. Девочка смотрит на него и перестает моргать. По-птичьи резко наклоняет голову в бок и разглядывает его. Тишина вокруг такая густая, такая осязаемая, что Руди становится плохо. Он и Эвр разглядывают друг друга молча, пока рядом с Руди не встает управляющий. – Она царапает камень, считает сколько дней провела в Шерринфорде. Когда она первый раз соскребла себе ногти, мы отправили ей врача, но она не подпустила его к себе. Забилась в угол и кричала, пока не охрипла. Вы нам ее оставили, вы дали инструкции, но сами им не следуете, вы не выходили на связь. – Руди смотрит на девочку сузив глаза и поджимает губы. Эвр отмирает, расцепляет руки, сложенные на животе, растирает тонкую шейку и тихонько хихикает. Тихо, звонко и очень гнусно. Рудольфус знает, что у девочки феноменальная память, ей не нужно записывать, чтобы помнить. Он знает, что она не боится людей и идет с ними на контакт, никогда не проявляла враждебности по отношению к докторам. Она не боялась, ей не было больно. Она пугала их. Она влезла им в головы и внушала им страх, чувство вины, подспудное желание защитить маленькую девочку, которая попала в беду.
Эвр выглядит пугающе спокойной, с того самого момента как ее разбудили лязгом двери и принесли завтрак. Майкрофт наблюдает за ней, пока сестра умывается и забирается за матовую стенку душа, ни капли не стесняясь своей наготы, зная, что даже в душе есть камеры. Эвр ведет себя так, будто ничего не происходит и не должно. Вытирает сильно отросшие волосы полотенцем и аккуратно складывает его в карзину для белья. Надевает чистый белый костюм и разглаживает завернувшиеся рукава. Обходит свою камеру по часовой стрелке, не останавливается перед камерами, втягивает носом воздух, когда забирает завтрак и устраивается на столе, спиной к стеклу. Все как обычно, никаких отклонений от нормы. Все так, как было последние двадцать четыре года. Выбирает чаинки из чашки, оставляет непрожаренный белок на краю коробки, задумчиво почесывает голову, выбирая между апельсином и бананом. В конце концов съедает банан, а апельсин оставляет на столе. Покончив с завтраком она встает перед стеклом и смотрит в камеры. Майкрофт опускает голову, сокрушенно выдыхая и идет к ней. Сестра знает его слишком хорошо. Слишком хорошо понимает, что она ему нужна, что с ней выгодно работать, даже на его условиях. Он все очень хорошо понял. Он пытается показать, что хозяин положения он, но понимает, конечно понимает, что всем давно заправляет Эвр.
Майкрофт долго и нудно рассказывает Эвр про правила, напоминает о том, что это его подарок ей, это его выбор, его решение, а не ее. Предупреждает о том, что будет следить, что обязательно узнает все, чем бы она тут со своим подарком ни занималась. Эвр слушает его и улыбается, смотрит как на деревенского дурачка, но молчит. Мало ли, он сейчас на нервах, еще передумает и отменит приглашение. Тогда ее Рождество будет не таким счастливым, как хотелось бы, как планировалось. Когда Майкрофт уходит, поникший и разбитый, Эвр остается там, где стояла. Она опускается на колени, складывает руки ладонями вниз, как послушная девочка и опускает взгляд в пол. Эвр Холмс тоже любит представления, тоже любит эффекты, у нее это с детства. Поэтому она думает, что мистер Джеймс Карл Мориарти оценит это знакомство. Она даже бровью не ведет, когда проход открывается и на пороге возникает мужчина, когда он подходит к стеклу и замирает. Эвр смотрит на мыски его туфель и прислушивается к камерам, которые поворачиваются, замирают и выключаются. Только тогда она наконец поднимает голову и медленно встает. Не отрываясь смотрит на Мориарти, внимательно смотрит в его лицо, следит за его движениями и жестами, прислушивается к его дыханию. Они смотрят друг на друга, вплотную подойдя к стеклу и оба думают примерно об одном. Джеймс не разочаровывает, он разводит руками и принимает эту игру в дорогие подарки. Эвр улыбается, наклоняет голову к плечу и сладко выдыхает. – Я дам тебе Редбирда, Джеймс. Ты не будешь разочарован.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2opae.jpg[/AVA][SGN] [/SGN]
Поделиться42017-02-21 00:11:12
.
Джим вынужден признать - правда, исключительно самому себе - ему нравится Шерринфорд. Это забавное место. Оно как парк развлечений для людей вроде него, Диснейлэнд. Или - быть может - как салон элитных иномарок для Морана: есть, на что посмотреть, есть, где разгуляться...
Они держат здесь каннибалов, судя по всему, в клетках, как диких зверей. Глупо. Бессмысленно. Его к ним не пускают совершенно - преграждают путь, будто те могут выскочить из своих будок и покусать зазевавшегося гостя прям в коридоре. Если это действительно так, то грош цена и клеткам, и охранникам и всей этой идее. Но ему всё же удаётся урвать несколько секунд, и он ими доволен. И Управляющий - честь ему и хвала, этому наивному странному человеку - утолил жажду его основного любопытства.
- У вас тут есть каннибалы? - лениво и как бы между делом, чтобы просто выпендриться и параллельно чем-то занять свой глупый рот, спросил Мориарти.
- Три, - утвердительно кивнул за его спиной индус.
Джиму даже смотреть на него не требовалось - достаточно свиста. И лающе-каркающе ему на него ответили и правда три голоса. Теперь он спокоен, теперь удовлетворён.
Каннибалы пугают нормальных, обычных, обыденных людей - для них это невообразимо и страшно, для них любой каннибал - жуткая дикая тварь, поэтому они сидят в клетках и гавкают. Это на столько шаблонно, что у Джима, пожалуй, даже нет слов. Хочется повернуться к встречающей его делегации и спросить - вы серьёзно? Вот прямо вот так?
Сам-то он знает, что истина куда как от этой банальщины далека. В реальной жизни, той самой, что за стенами Шерринфорда, вы можете так и не признать в собеседнике каннибала, пока не будет слишком поздно, и он уже не накроет вами стол.
- Я дам тебе Рэдбирда, - говорит ему девочка за стеклом.
На деле она едва моложе Джеймса, но и он бы себя шибко взрослым серьёзным дядькой не назвал. Они здесь оба по одной и той же простой и в то же время слишком для них самих комплексной причине - оба чрезмерно, вопиюще, слишком-слишком сильно любят играть. И возраст для них обоих - лишь внешний безусловный, биологический атрибут. На самом же деле - судя по блеску глаз и пляшущей на лице радости, - перед ним именно она, маленькая девочка, запертая на всю жизнь в комнате без окон, без сверстников, без семьи, без гостей.
Эвр Холмс - как злобный джин в бутылке, герой ваших самых страшных ночных кошмаров, способный выполнить любое желание, вот только так, что вам, если вы выживете, никогда в жизни более ничего желать не захочется. Что будет, если Джим потрёт стекло? Что будет, если выдернет пробку?
- Рэдбирда? - эхом отзывается Мориарти, корча хмурую рожицу и глядя в потолок. Левая рука как-то сама собой тянется в карман пиджака - его же даже для виду не обыскивали на входе - и достаёт из него небольшой чуть шуршащий пакет. Пальцами правой он ныряет в него и, подцепив там что-то, бездумно и так же на автомате отправляет в рот. - Собака Шерлока?..
Консультант перекатывает это что-то языком во рту из-за одной щеки за другую, а потом с хрустом разжёвывает, всё ещё продолжая смотреть куда-то в потолок, словно перебирая в голове файлы.
- Он иногда шепчет это имя во сне, знаешь? Это гадко и странно. Разве что.. - на этих словах Джим морщится ещё больше и вдруг опускает на Эвр колкие чернильно-чёрные, совсем не смеющиеся и не участвующие в показательном выступлении мимики глаза. - Разве что это не собака, - выдаёт он уже совершенно иным голосом, по одной фразе, на каждом этапе следя за реакцией. - Человек?
[video2=undefined|300]https://w.soundcloud.com/player/?url=https%3A//api.soundcloud.com/tracks/89164135&auto_play=false&hide_related=false&show_comments=true&show_user=true&show_reposts=false&visual=true[/video2]
Кажется, снова в точку, а он даже не поймёт, нравится ли ему действительно эта угадайка или в следующую секунду он утратит интерес. По тому, как пробегает своеобразная тень улыбки по женскому лицу, он делает вывод, что догадка правильная. Но Шерлок, мать его, Холмс на сто процентов уверен в том, что это его собака, питомец родом из детства. Кто же так капитально покопался в его голове и что ещё там наворотил? Кто же плещется в том метафорическом колодце? И вдруг он на самом деле есть?
- Hey little sister what have you done? - вдруг нараспев произносит Джим, не отрывая взгляда от лица Эвр Холмс и склоняя голову чуть на бок. Потом бросает взгляд в сторону и, удовлетворившись тем, что увидел, делает шаг по направлению к передаточному ящику, продолжая напевать песенку, и кладёт в него свой кулёк. Это грильяж, ореховые конфетки в шоколаде, - угощение, что привёз ему Моран из последней своей командировки на континент. Вряд ли маленькую сестричку Эвр шибко балую сладостями.
Hey little sister who's the only one?
Hey little sister who's your superman?
Hey little sister who's the one you want?
Hey little sister shot gun!
- Шерлок Холмс, - почти шёпотом отвечает ирландец на собственные пропетые "вопросы", практически касаясь кубами бронированного слоновьего стекла и отпечатывая на нём своё чуть сладковатое от шоколада дыхание. И девочка по ту сторону реагирует на это имя ярко и моментально. - Что у тебя на уме?
[AVA]http://s4.uploads.ru/hM528.gif[/AVA]