Иногда Джоанне снится как она всаживает свой топор в грудь Президента. Резкий рывок плеча и... Все.
Иногда он падает на колени. Иногда его глаза, широко-распахнутые от удивления, слезятся; кровь подступает и течет изо рта. Иногда он хватается за рукоятку, пытается вытащить острие из груди, но не может. Джоанна всегда приближается к нему походкой победителя, толкает его - ногой в плечо. Ее всегда занимает лишь один вопрос: отчего же он умрет, от раны нанесенной ею или от подкатившей к горлу крови, которая перекроет его дыхательные пути?
Она всегда просыпается до того, как он умирает...

___

Завтрак в кругу Победителей.
Эта своего рода традиция возникла во время 66-ых Голодных Игр, через год после того, как пятнадцатилетний Финник Одэйр одержал сокрушительную победу в Голодных Играх, выйдя из арены торжественно ликующим, мучительно юным, но уже-обреченным любимцем Капитола. На тот момент в рядах Выживших - а они никогда не называли себя Победителями в кругу своих, потому что понимали что ничего и никогда не выигрывали, - уже царил своеобразный альянс; вне зависимости от того к кому они принадлежали до Игр, к профи ли или невезучим сыновьям и дочерям голодающих Дистриктов, они все были равны в глазах Капитола, пытающегося сожрать их живьем и не подавиться на их косточках. И даже не смотря на то, что Выжившие почти всегда предпочитали жить и умирать холостяками, браки среди "Победителей" встречались куда чаще, чем браки "Победителя" с кем-то извне (та же статистика являлась актуальной и при подсчете кратковременных связей). Объяснялось это тем, что никто другой не мог понять того, через что им пришлось пройти, чтобы вернуться из Арены живыми; никто другой не мох увидеть и принять того, во что каждый из них превращался.
И все же, понадобилось появление именно Финника Одэйра, с его сине-голубыми глазами и по-детски наивной улыбкой, чтобы свести и объединить Выживших в этой простой традиции - Завтрак Победителей.
Ими впервые двигает общая цель - защитить самого юного Победителя Голодных Игр, от Капитола, который так беспощадно его любит...

___

Джоанна Мэйсон, разумеется, всего этого еще не знает. Джоанна Мэйсон еще считает себя Победителем. Для нее все еще только начинается.

Они отправили ее обратно в Семь. После Игр, после победы? Они отправили ее обратно в Семь. В дом, который был слишком большим для нее одной, в поселок, где ее единственными соседями были пожилые мужчины, которым когда-то как и ей удалось выиграть, выжить, но которые жалели об этом куда больше, чем она.
(Джоанна еще молода, она еще ни о чем не жалеет. Мы еще только начинаем. Мы обещаем, что она еще о многом пожалеет.)

Ее мать говорит, "Мы останемся дома, Джо," и Джоанна не протестует, Джоанна соглашается. Джоанна радуется, но молчит.
Ей не разрешают держать дома ничего режущего и колющего и ей приходится импровизировать. Она делает рогатку из еловой ветки и резинки, которую она вытягивает из своего нижнего белья, стреляет по банкам варенья, которые принесла ей мать еще в день приезда, тренирует руку и глаз. К концу месяца она уже не промахивается; вид малиновой жижи на белом крыльце всегда вызывает кровожадный оскал на ее лице.
Ее мать всего этого не видит, и если в Джоанне еще осталось чувство благодарности, то благодарна она только за это.

Тур Победителя знаменует для нее конец начала и начало конца.
Они начинают в Дистрикте 1, затем 2, и сразу 4. На перроне ее встречает сам Финник Одэйр и остальной радушный комитет, но Джоанна это не видит.
Джоанна впервые в жизни видит море и уже не видит ничего другого.
Они далеко не сразу притираются к друг другу. Проблема в том, что они оба еще слишком молоды. Молоды, нахальны, совершенно чужие друг другу люди, но при этом уверенные, что знают друг друга, как свои пять пальцев, видят друг друга насквозь. Что сказать, всем Победителям кажется, что они знают друг друга вдоль и поперек.
Его дом расположен на отдельном острове, в поселение для Победителей, и до нее доносился шум бьющихся о соседние скалы волн. У Джоанны никогда не было такого: вида на море, прибоя в утренних часах, запаха соли и куда менее приятного аромата рыбы...
"Тебе повезло, Одэйр," говорит она ему тогда. Он смотрит на нее, осторожно, исподтишка, но Джоанне этого достаточно, чтобы разглядеть в его взгляде предупреждение.
Она повторяет свои слова и он смеется.

(Хэймитч говорит ей во время одного из затянувшихся запоев, "Деточка, никто из нас не заслуживает быть игрушкой в руках Капитола, но Факфейс? Он заслуживал этого еще меньше, чем остальные." И пьяная Джоанна ему верит; она помнит Финника таким, каким его помнит Хэймитч - смертельно опасным и совершенно разбитым ребенкoм, который так не хотел умирать...)

Последней остановкой является Капитол.

(В Капитоле чьи-то жадные руки не отпускают ее талии, но она слишком пьяна, чтобы протестовать. Финник спасает ее от цепких объятий Капитольца, у которого куда больше денег, чем совести, словами, "Извини, милый, но новые Победители сидят рядом с Президентом."
"Я верю в карму," говорит он ей позже. "Хэймитч когда-то выручил меня, Мэгс выручила Хэймитча, а я - тебя. Карма."
Джоанна, - никогда раньше не слышавшая слова "карма" - кривит губами, скалится и уходит искать алкоголь. Ей сейчас совсем не до кармы...)

В Капитоле ей пытаются указать кого ей следует трахать, она говорит, "Трахайте себя сами." Они убивают ее мать, сестер, племянников и дедушку, а она все равно стоит на своем.
Джоанна Мэйсон итак уже убийца. Что ей еще семь тел?

Оказывается, что мастерить детские гробы ничуть не легче, чем взрослые, хотя казалось бы...

Через шесть месяцев, когда больше некому приносить банки варенья, которое она никогда не любила, Джоанна дерется с каждым, кто на нее косо посмотрит. Сперва ей дают сдачи, а через некоторое время просто перестают смотреть; ее костяшки наконец-то зарастают новой кожей и ей больше не приходится тратить так много алкоголя на промывания свежих ран, не приходится проводить так много времени за тереблением своих кровоподтеков.

Она никогда не думает, Как жаль...

___

Джоанна возвращается в Капитол, потому что она - единственная победительница от своего Дистрикта. Она возвращается, потому что не вернуться нельзя.

Игры еще не начались, до игр осталось еще пять часов, но в ее дверь уже стучатся так, будто от этого зависит чья-то жизнь. Если Финник может рассказать все о сексуальной биографии женщины по тому, в какой манере она берет его под руку, то Джоанна уже научилась по стуку в дверь определять, сколько находящиеся в доме должны стучащим в дверь. Данный стук представлял ее жизнь как долговую яму величиной с бочку Данаид.

Она долго гипнотизирует дверь взглядом, но затем вываливается из кровати и голышом открывает ее. В дверном проеме стоит неопрятный, но на редкость трезвый Блайт. Он говорит ей, "Одевайся, мы опаздываем," и Джоанна раздумывает захлопнуть дверь и вернуться в кровать, но понимает, что отделаться от Блайта будет куда более изнуряюще, чем одеться.
И она одевается.

Двенадцатый этаж похож на Седьмой больше, чем все остальные, узнает Джоанна позже, намного позже, уже после 73-их Игр. Сейчас же ей мало дело до интерьера - ее куда больше интересуют бутылки белого алкоголя аккуратно расставленные на журнальном столе. В другой комнате, за обеденным столом, уже собрались большинство приехавших на 72-ые Игры Победителей, и только двое мужчин не покидают маленького столика с его богатствами.
Блэйт говорит, "Обычно Хэймитч отгрызает горло любому, кто дотрагивается до его спирта, но раз в году даже он проявляет чудеса великодушия," и кивает сперва на Абернати, затем на Чаффа и бутылки.
Джоанна находит победителя 50-ых игр взглядом и уголки ее верхней губы поднимаются, обнажая оскал.

Джоанна никогда не была красавицей. Те, кто не знал ее до Игр, часто говорят с видом знатока, Ее изменили Игры, они ее исказили, но это абсолютная ложь. Правда в том, что Джоанна никогда не была красивой или невинной. Не было в ней никогда ничего яркого, открытого или девичьего; в ней всегда присутствовал хищный элемент, проступающий то в обрезе ее глаз, то в плотно прилегающей к клыкам улыбке. Но молву не оставить...

"Пошли," говорит Блайт, но Джоанна никогда не была послушной. Джоанна уже направляется к столику за которым сидят ее новые лучшие друзья, уже тянется за бутылкой с прозрачной жидкостью, уже говорит тост,
- За наших трибутов! Надеюсь они окажутся умнее нас и сдохнут в Арене, - и уже запивает его, не давясь.