Пятилетняя миссия. Когда они только отправлялись, МакКой уже предчувствовал грядущие неприятности. Пять лет в холодном и бездушном космосе, среди мрака и тишины, в хлипкой жестянке, напичканной под завязку какими-то приборами… Пять лет в искусственной атмосфере, замкнутом пространстве и с одними и теми же лицами, постоянно маячащими на горизонте. Клаустрофобию заказывали? Неужели найдется здравомыслящий человек, который не посчитает все это крайне дурно пахнущим букетом? Доктор Леонард МакКой всегда считал себя человеком разумным, и потому разумно опасался того, что сулила эта «важная исследовательская миссия». Он даже высказывал свои подозрения Кирку перед отбытием, но тот, как всегда беззаботно улыбаясь, и разве что не подпрыгивая от нетерпения, воскликнул: «Брось, Боунс, будет весело!» Предсказанное «веселье» началось через неделю: сперва сбежал один из лабораторных экспериментов Сулу. Говорливый кактус отлавливали всем экипажем — растение мастерски имитировало голоса и нещадно измывалось над окружающими, отзываясь, то голосом Кэрол Маркус из голодека, то Спока из женских душевых в спортзале. Последнего тонкая душевная организация Леонарда категорически не выдерживала. Если всякая чертовщина началась без стороннего вмешательства враждебных инопланетян, что будет, когда те встретятся на пути «Энтерпрайз»?
Первые  два месяца  миссии стали для МакКоя одной бесконечной головной болью. А вот Кирк был в экстазе. И во время очередного спуска группы высадки на неизведанную  планету док уже и представлять не хотел, с чем они поднимутся на борт — таинственный вирус, травмы различной степени тяжести или подцепят каких-нибудь мозговых паразитов. Он просто держал наготове медицинский трикодер, портативную аптечку и как мантру повторял про себя: «Дезоксирибонуклеиновая кислота, дезокси…» И что он ясно усвоил, если что-то идет наперекосяк — ожидай наихудшего варианта.
Нынешняя ситуация — косяк перекосячный. Третьи сутки без перерыва в медотсек толпами ломятся все, кому не лень. И, Бог свидетель, он бы даже порадовался, что не придется всех этих господ отлавливать по коридорам или утаскивать с мостика, рыча проклятия. Да что там, в любое другое время он был бы до неприличия счастлив! А любой, кто хоть немного его знал, мог с абсолютной уверенностью заявить: довольный и МакКой — два взаимоисключающих понятия.  Потому что, и это аксиома, МакКой ворчит всегда. Точка. Но вот же, они приходят и уходят. Когда за Скотти закрываются двери, у доктора начинает явственно подергиваться правый глаз. Он надеялся, до последнего надеялся, что чертовы упрямцы хоть что-то уяснили для себя после истории с Кханом. Но видимо давно надо было привыкнуть, что все его надежды обречены. С Мириам он тоже на что-то надеялся.
Леонард устало потер переносицу. С этими брачными танцами пора что-то делать. Отложив карту сержанта Хэндорфа в стопку просмотренных датападов, МакКой взглянул на часы и поднялся из-за стола, решив, что завтра же этим и займется. А еще можно назначить Джиму внеочередной медицинский осмотр с  утра. И витаминные уколы. Исключительно в профилактических целях. Кто знает, какая таинственная зараза может попасться во время очередного десанта. Витамины не панацея от всех болезней, но дух воспитают. Помогут к грядущим испытаниям подготовиться.
Чего самый добрый доктор Звездного Флота не ожидал, так это столкнуться на выходе с одним из объектов своих размышлений. Неужели ему так сильно икалось?
— Джим, если ты скажешь, что тебе скучно, значит ты мало работаешь, и если я прав, Спок со всей вулканской радостью продемонстрирует на тебе вулканское кун-фу, — вместо приветствия возвестил Леонард,  отступая в сторону и пропуская ночного посетителя в свою вотчину. — И если он это сделает… Джим, молю, скажи, что тебе скучно.  Я хочу немного посмеяться! Потому что я не верю, что ты по собственной воле, живой и дышащий, решил заглянуть ко мне на огонек. — Последнее было истинной правдой. В прошлый раз бравый капитан слинял из лазарета с ловкостью таларианского лазутчика. Выковыривать и так потрепанного Кирка из любимого кресла он не стал, но до конца смены проторчал на мостике, чисто из вредности жужжа над его головой трикодером. Вспомнив это, МакКой удовлетворенно хмыкнул. — Так ты ко мне как капитан или муки совести не дают спокойно спать?

— Знаешь, Джим, если подумать, я ведь все еще торчу на этой проклятой ржавой посудине. Может и правда со мной что-то не так, если не сбежал при первой возможности? — МакКой усмехнулся и сделал глоток божественного напитка. Алкоголь приятно грел нутро и настраивал на почти благодушный лад. Сколь это возможно, когда напротив тебя сидит самый неугомонный капитан Звездного Флота. — Да только уйди я, и сразу же кто-нибудь тут не досчитается ног или рук. В лучшем случае. Вас же на минуту нельзя оставить, сразу смело вступите туда, куда еще не вступала...
Глядя на то, как лучащаяся довольством физиономия Кирка снова принимает то самое выражение, за которое он вечно огребал, Леонард привычно размышлял: когда его жизнь превратилась в филиал дурдома на выезде? Когда был совершен самый идиотский поступок в его жизни? Может,  когда он в пьяном угаре ввалился в тот самый шаттл? Или когда самоотверженно протащил Джима на борт «Энтерпрайз»?
— О, избавь меня от своих грязных мыслишек, озабоченный мальчишка! — МакКой недовольно поморщился и разве что не перекрестился. — Я уже столько раз штопал твой зад, что и не счесть. У нас с ним исключительно деловые отношения. И как дипломированный врач я заявляю — за это нужно выпить! — на этом месте он снова поднял стакан и кивнул, залпом вливая в себя следующую порцию. И снова обновил. Бурбон, определенно, был хорош. И загребущие конечности Кирка, а так же повысившаяся болтливость,  намекали на это очень явно. В чем была особая прелесть этого благородного напитка — действовал он мягко, но решительно. — О, когда ты так формулируешь проблему, она определенно становится чертовски весомой, — ехидства в голосе не заметил бы только глухой. Или какой-нибудь вулканец. — А вот это связи, Джимбо, свя-зи. И, между прочим, Скотти явно замышляет что-то грандиозное. Чехов вторые сутки выходит от него, распевая про какое-то странное русское дерево, которое что-то выпило и, — тут он сделал театральную паузу и, как мог, тонко протянул. — Люй-ли-лью-ли-ли! О! 
Если ваш гениальный инженер организовал подпольное производство самопального алкоголя из таинственных ягод с одной из планет (планеты, на которой сама вода обладала сильнейшим галлюциногенным эффектом) в недрах технических отсеков (вообще-то опечатанных и о существовании которых не помнит даже конструктор вашего корабля), вы никогда не испытаете недостатка в спиртосодержащей продукции…
— Эй! Добро не переводи, все в себя, парень, все в себя, —  гневно-указующий перст тут же оказался перед носом Кирка.  — Общее обморожение, вывих бедра, три треснувших ребра, сотрясение мозга, контузия и защемление седалищного нерва… — он по памяти мог воспроизвести весь список травм, полученных их безголовым капитаном в любую из героических попыток самоубиться об очередного противника. И не всегда враг представлял собой живое существо. А еще он помнит, как  этого балбеса доставили после того злополучного ледяного булыжника. На Спока МакКой тогда даже взглянуть не мог. Конечно же, лишь из опасения упустить что-то в показаниях приборов, фиксирующих малейшее изменение в состоянии капитана, в бессознательном состоянии лежащего на больничной койке. Кажется, он тогда чуть не поломал пару датападдов и опустошил несколько бутылок, когда состояние Кирка стабилизировалось.
— При чем тут Спок, чего не хватает, — состроив выражение лица аля «скажи-господи-где-я-согрешил», передразнил друга МакКой, переключаясь с воспоминаний. — Один — молодой, без тормозов, но чертовски гениальный капитан флагмана Федерации, периодически спасающий целые планеты и богом забытые цивилизации. Другой — упертый зеленокровный гоблин, но не менее гениальный старший помощник, — продолжая свою ехидную тираду, и заглянув в недавно установленный сейф, вытащил еще две бутылки. Одна своим видом определенно намекала на наличие ромуланского эля. — А взглянешь со стороны, так ведут себя, ну точно малолетние идиоты. Ну разве вы не созданы друг для друга?!
…А главному инженеру не потребуется искать клиентов на стороне, и проводить тесты на своем несчастном помощнике, если среди его сообщников имеется хотя бы один добрый доктор. Формально, как глава медицинской службы, Леонард был против потенциально вредоносных и неизученных веществ. Поэтому изучались все возможные побочные эффекты под его чутким надзором и при непосредственном участии.
— А сейчас, друг мой, ты встретишься с мистером Джи! — с этими словами МакКой решительно поднялся из-за стола и направился за перегородку, отделяющую уголок сестры Чепел. С полминуты оттуда раздавалось бормотание: «Джи-Джи, папочка пришел», «эй, вот же прожорливая хрень», «о, да не вертись, пока я не пустил тебя на тапочки». Наконец, доктор вернулся, трепетно прижимая к груди здоровую корзину, и торжественно всучил ее Джиму. — Знакомьтесь, ребятки. Уверен, вы найдете много общего. Никогда не угадаешь, кто мне его подарил… Спок! — МакКой дождался, пока уже заправленный алкоголем мозг Кирка обработает эту мысль, полюбовался вытянувшейся физиономией, ухмыльнулся, довольный произведенным эффектом и невинно добавил, пока тому не взбрело в голову прибить его. — Ну, который посол.
В корзине закопошились и раздалось басовитое «пур». На свет показалась половина триббла. Размером с человеческую голову. Вторая половина осталась в недрах переноски.
— Не слизнь, но на червя повадками смахивает. Так что опять учудила твоя зеленая фея? — в ход пошел ромуланский эль, разбавленный жидкостью приятно лилового цвета.

Отредактировано Leonard Н. McCoy (2016-12-06 15:30:45)

Вообще-то, МакКой мог с чистой совестью сослаться на право начмеда со всеми вытекающими. Но он же был хорошим другом. И крайне доброжелательным, и справедливым. И совсем немного пьян. Так что он тактично промолчал, не желая заранее пугать Кирка. Но от насмешливого хмыканья, долженствующего означать нечто вроде «вот-придешь-ко-мне-космический-герпес-лечить», не удержался.
— Ты же знаешь, Джимми, я уже не молод, память иногда подводит, — старательно подпуская раскаяние в голос, ответил Леонард. — Мог подзабыть об особенностях твоего восприятия… — впрочем, надолго его не хватило, и жизнерадостно ухмыляясь, он тут же добавил. — Но задери меня клингон, как же ты тогда бегал!  Это был новый рекорд на короткой дистанции. Повезло, что аракнианцы приняли законы Федерации. Иначе быть тебе съеденным этой милашкой. Мир бы не вынес такой потери, — док обновил содержимое стаканов и встряхнул одну из бутылок, проверяя, сколько еще осталось. Со знанием дела кивнул и выпил. — Нам надо заглянуть к Скотти… О чем я? Парень, я врач, я обязан наблюдать и быть внимательным. Иначе кто-нибудь из вас, олухов, может обзавестись лишней конечностью или вместо порции напроксена получить пикосульфат натрия. Вот тогда будет тебе веселье… — ворчливо передразнил он Джима и сделал попытку перекреститься. Картина, представшая перед внутренним взором доктора МакКоя оказалась не для слабонервных. А тут еще Кирк, навостривший уши и возбужденно сверкающий глазищами на каждом упоминании остроухого. Еще немного, и протрет собой дыру, так весь извелся.
— Черт возьми, Джим, я врач, а не компьютер! Но клянусь, я перестану звать его остроухим ублюдком, если вы не занимаетесь ЭТИМ каждую смену! — праведно возмутился самый добрый доктор, хлопнув ладонью по столу. Всякий раз, поднимаясь на мостик, он опасался увидеть стандартную картину: взаимогипноз, Джим, выкручивающий себе шею, чтобы разглядеть, над чем там корпит коммандер, склонившийся над станцией научного сотрудника. Еще неизвестно, что страшнее: враждебный инопланетный разум или это. 
«Вправлять не буду…»
— Было? Что было? Семнадцать, сэр, и… — кажется, эта мысль здорово переклинила сознание доктора, потому что на минуту он даже погрузился в себя и не реагировал на окружающую действительность, а только бормотал под нос «семнадцать, сэр». — А потом они со Скотти напились этой ужасной русской водки. А сейчас у него диссертация. Господи, пять лет в Аду! — МакКой как-то печально вздохнул, взглянул на стакан и решительно хлебнул прямо из бутылки. Собственные терзания могли и подождать. А вот психическое состояние экипажа, страдающего из-за тараканов в головах у этих двоих (он даже задумался, вдруг дело, правда, в каких-то таинственных мозговых паразитах, но последние анализы ничего не выявили), нет. — Спок, — покладисто согласился, — формально. Но ты представляешь нашего Спока травящим байки, а не высчитывающим статистическую вероятность успеха терраформирования планетоида? — МакКой понизил голос до шепота и склонился над столом. — И знаешь что? Он умеет ехидно шевелить бровями. Ехидно, Джим! Моя жизнь не будет прежней.
В это время пушистая «прелесть» снова зашевелилась и шустро вскарабкалась на голову капитану, намереваясь слиться с текстурами. Читай, прикинуться шевелюрой Кирка. А МакКой задался вопросом, стоит ли сообщить другу, что это чудо генетики сейчас моргнуло и посмотрело на него двумя разноцветными глазами — серым и голубым. Или хватит с бедолаги новостей?
— Просто констатирую факты… — пробормотал Леонард, капнув себе на палец немного чудо-настойки, и подсунул его трибблу. Тот возмущенно курлыкнул и предпринял попытку ретироваться, моментально слетев вниз, и заползти в капитанский сапог.
МакКой как-то слышал, как Чехов напевал одну песенку сомнительного содержания. Не прислушивался, нет (что бы там Джим не думал, он не наблюдает за энсином, с чего бы). Но вот слова «кто, если не я», уловил. И подумал: действительно, кто? Но перед возможностью подстебать ближнего МакКой просто не мог устоять.
— Господи, Боже, свершилось! Постой, постой… вот сейчас. О, будь я проклят, если сейчас не прозвучало: «Боунс, кажется я влюблен по уши в самого невозможного вулканского зануду во всей чертовой вселенной!» — несмотря на весь драматизм ситуации, он замахал руками, вскочил на ноги и засмеялся. Не захохотал, как гиена, не хмыкнул. Нет, начальник медицинской службы залился счастливым детским смехом. Дамы и господа, свершилось! — Джимбо, если ты скажешь, что я не прав… — он покачал головой.  — Пройти непроходимый тест — раз плюнуть. А тут. Два великовозрастных идиота, ей-богу. Ох, Господи, глаза бы мои вас не видели! — отсмеявшись и смахнув выступившие на глаза слезы, Леонард откашлялся. Сжалившись над приятелем, смахивающим на брошенного щенка, он впихнул ему в руки бутылку и уже спокойно продолжил. — Парень, я тебя, конечно, люблю, но... Кто ты и что сделал с нашим Джей Ти Кирком, для которого нет ничего невозможного?
МакКой искренне считал себя хорошим другом. И как настоящий друг, он собирался помочь Кирку в нелегком бою с вулканской твердолобостью.
— Для начала тебе надо еще выпить, и я знаю, кто нам в этом поможет. И вспомнить, кто ты: принцесса Пич или самый молодой и перспективный капитан Звездного Флота, который не верит в безвыигрышные сценарии, — с этими словами МакКой потянулся к стационарному коммуникатору. Как истинный друг, он решил взять дело в свои чуткие и ловкие руки.

— Если бы я хотел об этом поговорить, я бы пошел к Кинсеру, — усмехнулся МакКой и для закрепления эффекта поводил пальцем перед самым носом Кирка. — Смотри внимательно… — к указательному пальцу присоединились его соседи по руке и устроили классическую «червячную вечеринку».
МакКою в пору смеяться. Человек вроде него, полностью облажавшийся с тем, что нормальные люди называют личной жизнью, дает советы в этой самой жизни. Чертовски иронично. И ему бы свернуть этот цирк, прихватить пару-тройку бутылок этой бормотухи, что гонит Скотти, запереться у себя в кабинете и пить в одиночестве всю ночь, убеждая себя, что звонок на Землю — это отвратительная, чертовски идиотская и бесполезная идея. А он только подтвердит свое звание в номинации на «худшего отца столетия». Потому что Джо не будет счастлива пьяному полуночному звонку, потому что все, что он может сказать, это «милая, прости, меня не будет на твоем дне рождения». Вместо этого он сидит в компании пьяного Кирка (а скоро к ним на пару прибежит стадо розовых клингонов), обсуждает сомнительные пристрастия капитана к вулканским частям тела («Да, парень, именно ЭТИМ!»), творческий гений их главного инженера («Я не боюсь, а разумно опасаюсь, что двухголовый Скотти придумает в два раза больше. Это две больших разницы!»)  и различные мутации. Да и кто, как не лучший друг, напомнит, что у вас рыльце в пушку или доступно и наглядно (путем воспитательных уколов гипо или дружеских затрещин) объяснит, что «зря ты так, парень, зря-зря-зря».
Вообще-то Леонард — крайне прямолинейный человек. Если что-то рассказывает, то непременно в мельчайших деталях (хотите узнать все о размножении бетазоидов?) и шумно. Элементарные стандарты вежливости? Добро пожаловать на медосмотр, вот ваша прививка от глупости и необоснованных надежд. Он может долго и со вкусом возмущаться состоянием ваших мыслительных способностей…
— Джим, я старый человек! — возмущенно воскликнул самый благоразумный доктор на стенания друга о недостатке приключений и потенциальной скуке. — Хоть раз поберегите мои нервы. Я могу собрать по кусочкам тебя или остроухого, но если придется собирать вас обоих… Я доктор, но не всевышний, Джим.
…но вопреки его заявлениям о «если бы я принимал все случаи в моей практике близко к сердцу, моя практика окончилась бы уже давно»; вопреки сурово сдвинутым бровям, отнюдь не деликатным тычкам и грубоватой манере общения. Вопреки всему этому, он из тех людей, которые лают, но не кусают.  А глупая сердечная мышца начинает сходить с ума всякий раз, когда кто-то из этих бестолковых мальчишек влипает в очередное приключение и возвращается на борт не на своих двоих.
— Безмерно счастлив, что до тебя дошло, в каком месте мы застряли на ближайшую вечность! — язвительно откликнулся Леонард. А потом Кирка понесло. Дамы и господа, встречайте — Джеймс-я-улыбаюсь-и-ты-падаешь-ниц-Тиберий-Кирк — убивает нервные клетки быстро и бесплатно, без регистрации и лишней рекламы с полуодетыми орионками. Запатентовано Звездным Флотом, одобрено всеми, кто хоть раз попадал под прицельный огонь капитанской гениальности (еще бы, особого выбора им не оставили). В малых дозах улучшает ваше эмоциональное состояние. Перед использованием рекомендуется пройти консультацию у специалиста. Избегайте передозировок. Аминь.
— Эй, только не в моем лазарете! — ему пришлось напомнить себе, что корабль без капитана, как вулканец без ушей. — Если ты это сделаешь, клянусь, я придушу тебя быстрее любых плотоядных кустов из коллекции Сулу, — другое дело, что Кирку об этом говорить не обязательно. И он еще разок, для острастки, погрозил кулаком и пробурчал:
— Но сначала заставлю все вычистить. Заруби себе на носу, парень, тут все стерильно! — к своей вотчине доктор относился особенно трепетно и ревностно соблюдал заведенный порядок.
Триббл оказался непомерно шустрым и вертким, а помощник из Джима — аховый. Доктор почти поймал меховой глист, но тот вскинулся, извернулся, глянул своими разноцветными глазами, и, издав победное «пур», улизнул. Под аккомпанемент из пьяного хохота Кирка, нетрезвой походкой направляющегося на поиски приключений. Леонард обреченно вздохнул, потер переносицу и отловил героя за ворот форменки. Время плана «Б».
— Логика — не варп-ядро, не надо с ней так, Джимбо! Я говорил, что Спок не позволял даже своей официальной партнерше многое из того, что вытворяешь ты. Как думаешь, его должно пугать такое нелогичное поведение? — волоча следом за собой упившуюся молодую звезду Федерации, бурчал МакКой. Теперь предстояло добраться до инженерного отсека, не попавшись на глаза прочим членам экипажа, и убедить Скотти, что трибблы в вентиляции — это плохо. — Значит так: не ржи и вообще представь, что тебя покусал Спок. Спокерфейс, приятель. И да, вы с этой меховой мочалкой кровные родственники теперь…
Итак, картина маслом: ночь по бортовому времени, сонную тишину коридоров нарушает приглушенная ругань, «проклятье, Джим», истеричное хихиканье и «брось бутылку, мальчишка». Выглянувший из-за угла Кинсер тихо булькнул и ретировался подальше от буйных старших офицеров, с пятого раза преодолевших двери турболифта.

Отредактировано Leonard Н. McCoy (2016-12-16 19:52:35)

— Джим, я лишь два раза за все эти годы слышал, чтобы он говорил. И знаешь что? Он говорил — хочу есть! И я даже не хочу представлять, чем он питался на Дельта Веге… — подкрепленные неслабой дозой горячительных, фантазии МакКоя только стали приобретать дополнительные краски — преимущественно черные и красные. Хотя помощник главного инженера и не выглядел опасным или устрашающим (право слово, ну кто испугается устрицу; да, с глазами, но если вы не страдаете аллергией на морепродукты, это не должно стать проблемой), но Леонард отчетливо помнил пару-тройку инцидентов. Он помотал головой, отгоняя непрошеные образы макаронных монстров и Кинсера, вооружившегося складным мечом Сулу.
— Господи, парень! Ты серьезно? Джимбо, он контактный телепат! Они все, эти чертовы говорящие трикодеры, контактные телепаты! Никаких мыслей не возникает? — воскликнул МакКой, закатив глаза, мол «меня окружают идиоты», и постучал пальцем по виску. — И это гений, победивший «Кобаяши»?! Я крайне разочарован, мистер Кирк, — а теперь можно было и добавить в голос немного вулканских интонаций и легко, почти играючи, приподнять одну бровь. На самом деле доктор никогда и никому (а в особенности Джиму) не сознается, сколько времени убил перед зеркалом в ванной, оттачивая этот жест. Вообще-то, когда он только начал изучать технику «унижай людей бровями», Спок даже поинтересовался, не испытывает ли он острых спазматических приступов лицевого нерва, и не связано ли это со вкусовыми качествами вулканского чая, который он отважно решился попробовать. А Скотти так и вовсе хохотал минут двадцать, когда МакКой решил на нем испытать сей метод в первый раз. Строго говоря, это был один из экспериментов, затеянных им после пары стаканов «Шатуна», когда он в очередной раз задумался, как у остроухих брови еще не застыли в положении «сударь, вы идиот или симулируете?»
— Ну конечно же… да! Должен же я себе компенсировать потраченные нервы, — добрый доктор хмыкнул. — О, ты помнишь? Рад, что тебе понравилось. Полагаю, тебя остановили зачатки инстинкта самосохранения, атрофировавшиеся со временем. Я ведь мог поступить куда серьезнее. Например, лишить тебя растительности. Всей, — насмешливо отозвался Леонард, и с деланным сочувствием похлопал Кирка по плечу. А потом добавил, словно сообщая вселенскую тайну. Или новость об увольнительной где-нибудь на Орионе. — Да, с помощью пинцета. По одному волоску. Ме-е-е-едленно. Но я же этого не сделал. Ну разве я не замечательный друг, Джимбо?
МакКой предпочитал месть исключительно психологического плана, доходя до классического мордобития лишь в самых крайних случаях. Все же, руки — его важнейший инструмент. Гэри Митчелл как-то заявил:
— Приятель, иной раз одно только описание задуманного тобой заставляет мои яички панически прятаться…
А потом Гэри решил подставить Джима.
— Твой ушастый смотрит на научную станцию, — и, наблюдая за Кирком, сдувшимся, словно шарик из которого выкачали гелий, предположил (уже прокручивая варианты для достижения необходимого эффекта). — Хотя, полагаю, что это может измениться. А вот то, что ты осведомлен о его пристрастиях… — не смог удержаться от небольшой подначки МакКой и неопределенно махнул рукой. Впрочем, очередной комментарий Джима привел к ожидаемому результату — доктор сурово нахмурился и буркнул:
— Это не депрессивные мысли, а здравый смысл и здоровый скептицизм, Джим. Если у всех будет розовый туман и эйфория в голове, спасать ваши любопытствующие задницы будет некому.
Слушая друга, Леонард отдавал себе отчет в том, что будь его нервная системы в полном порядке после развода, он бы никогда не ступил на борт того шаттла. В этом он был уверен. Так же, как и еще в двух вещах в этой жизни: получение медицинской степени и Джо. В последнее время к этому примешивалось смутное ощущение, что существует еще один пункт. Несмотря на вечное ворчание по этому поводу, горы проклятий и язвительных комментариев — служба на «Энтерпрайз», это тот выбор, в правильности которого он не сомневался. Пропадут же без него, балбесы. Разумеется, это так же попадало в личный список того, о чем МакКой не признается и под прицелом фазера.
— Парень, ты снова заставляешь меня усомниться в твоих познаниях, — он хохотнул, представив описанного другом монстра в шкуре пушистого любимца всех детей и их родителей. Но уже на следующее капитанское заявление праведно возмутился и предупреждающе шлепнул по наглому белобрысому затылку. — Так, Джимми, давай-ка без компрометирующих подробностей твоей личной жизни! Слишком много лишней информации. Ты же не хочешь знать, откуда я достану следующий гипо? О, и не волнуйся, я не лишу тебя удовольствия испытывать опьянение и утреннее похмелье, но заблевать мои сапоги не дам, — ехидно сообщил пошатывающемуся капитану заботливый врач и чуткий друг в одном лице, и отечески потрепал по щеке.
Маячащий за спиной Скотти Кинсер всколыхнул в голове воспоминания о недавнем пищевом споре. Маленький помощник главного корабельного экспериментатора моргнул и помахал рукой.
— Нет, Скотти, это не шутка. У нас пьяный кусок меха ползает неизвестно где. А если учесть скорость размножения трибблов… если он успел найти еду, через час по твоей любимице будет ползать около десятка пушистых проблем.
— Джим, если с Леди что-то случится, я тебя никогда не прощу! Там же везде приборы с тонкой настройкой! — возмущению старшего инженера не было предела, и он без зазрения совести наплевал на звания. Как, в принципе, и всегда. Впрочем, это не помешало ему оперативно затащить новоприбывших в технический отсек, разогнав по местам лишних свидетелей, и засесть за главный компьютер. — Господа, я даже боюсь узнавать, зачем вы его напоили. Кстати, то, что вы ищите, во-о-он в том шкафу.
Спустя пятнадцать минут и полторы бутылки отборного шотландского виски в отсеке раздался поедный клич светила инженерии:
— Попался! Док, глянь-ка, это он? Ого, да это целый трибблище…
МакКой прищурился, отпивая из стакана, и  жизнерадостно расхохотался, разглядывая экран перед Скотти. 
— Джим, поздравляю, у нас новый капитан. Капитан Триббл! Скотти, а больше следов этой зверушки ты не засек?
— Неа.  Один жирный триббл в кровати капитана. Эй, он ведь не ест в постели? Джим, ты ведь…

— Джимбо, сделай одолжение, не терзай мои барабанные перепонки, — недовольно поморщившись, пробормотал МакКой, когда приятель прибегнул к самой страшной психологической атаке — подвыванию. Если невинные голубые глазки еще могли кого-то разжалобить, то вот эти звуки, издаваемые пьяно икающим Кирком, приводили ровно к противоположному эффекту. — Мне кажется, или у тебя какой-то нездоровый интерес к Кинсеру и перспективе с ним уединиться, мой упившийся друг? — ехидно поинтересовался самый добрый доктор и образцовый друг по совместительству. И, конечно, он не мог остаться в долгу, и с видом профессионального рассказчика страшных историй (впрочем, любимый им медицинский юмор ничем не уступал байкам о гробике на воздушной подушке или Борге Крюгере) завил:
— Беспокоиться начнешь, когда я перестану интересоваться и тем и другим, — и добавил задумчиво, постучав указательным пальцем по виску, и вытянув губы трубочкой. —  Впрочем, если в порыве своей вулканской страсти гоблин зажарит тебе мозг, беспокоиться ты точно уже ни о чем не будешь… И да будет тебе известно, о моих чутких и заботливых руках ходят легенды!
За первые месяцы пятилетней миссии экипаж «Энтерпрайз» натерпелся и навидался всякого: кровожадные растения, лавовые человечки, массовые галлюцинации и похищения. Всего и не перечислить. Нынешним вечером команда могла наблюдать еще одну картину, имеющую все шансы попасть в местные анналы истории: капитан, начальник медицинской службы, главный инженер и его помощник, неслись по коридорам корабля с громкими возгласами и проклятиями, спотыкаясь и шатаясь, налетая на стены и друг на друга. Кинсер трепетно сжимал в руках гамбургер и пузатую бутылку, Кинсера сжимал в объятиях Скотти, МакКой размахивал то гипо, то еще одной бутылкой, а капитан кричал о бутербродах и яблочных огрызках, с завидным упорством влетая в каждый угол и каждую переборку.
На счастье бравых офицеров, прожорливая животина не сменила место дислокации, пока они устраивали спонтанный забег на сверхкороткие дистанции. Вот только за последние полтора часа, что триббл провел на свободе, он несколько подрос и, если можно было так сказать о мохнатом шаре, заматерел.
— Знаешь, пожалуй, я все же подарю тебе пособие по разводу трибблов. Иначе в попытках его кастрировать ты дойдешь до выведения новой монструозной породы, — с усмешкой поглядывая на возмущенно голосящего друга, пытающегося, судя по всему, вытрясти всю мохнатую душу из несчастного клока меха, вполне миролюбиво отозвался МакКой. — Эти живчики, конечно, не на варпе передвигаются, но забраться могут куда угодно, и как угодно, Джимбо, —  говорить, что конкретно этот экземпляр был в состоянии развить скорость раз в пять превышающую максимальную для его собратьев, он не стал. Зачем лишний раз травмировать психику капитана? Он и так, того и гляди, снимет скальп с бедняги.
А тем временем произошло то, чего Леонард опасался больше всего: обожравшийся запасами их капитана, словно домовитый хомяк, тащившего в свою каюту все съестное (от половинок яблок до недоеденных чеховских бутербродов), триббл дошел, что называется, до кондиции. И размножился. Если учесть, что эти пушистые родственники тапочек славились своей плодовитостью, МакКой небезосновательно опасался, что это может быть только первый «малыш». Новоотпочковавшийся меховой шар явно уступал в габаритах своему родителю, нежно попуркивал в капитанских руках, всячески ластился и вообще напоминал самого типичного представителя своего племени. На первый взгляд.
— Джим, — квест «не ржи с ближнего своего, а то карму испортишь» стартует через три… две… одну… — Джим, зачем ты его порвал, Джим? — с максимальной серьезностью поинтересовался доктор, добавив в голос побольше трагизма. — Вот только не надо в меня пихать своим трибблом, парень! Знаешь, что с тобой сделает общество защиты трибблов, если прознает? — похоже, проспиртованный мозг капитана не справлялся с нагрузкой, о чем явственно сообщали панические выкрики и хаотичные размахивания животинками, словно боевым знаменем. Тяжко вздохнув, и пробормотав что-то про заразность идиотизма,  Леонард забрал малыша, оставив мистера Джи медитативно урчать в капитанских руках. На случай, если в ближайшие пятнадцать минут тот решит снова размножиться. —  Только не сжимай его так сильно. А то выдавишь из него еще кого-нибудь, и что мы будем делать? Откроем трибблячьи ясли? — хохотнул МакКой, не торопясь прерывать джимову истерику. Но садистом он все же не был, так что хлопнул ободряюще друга по плечу и заявил:
— Знаешь что… после всего этого мне надо выпить. Сейчас стрясем со Скотти немного виски, выпьем за новорожденного, а потом, так и быть, я выдам тебе лекарство от похмелья. И малыша. Теперь он будет жить с тобой. Ты порвал его отца, тебе и с сыном возиться, — будь доктор немного трезвее, он, возможно, и задумался бы над смыслом слов. Но «Шатун» бил точно по серому веществу, и доктору как никогда раньше хотелось петь, а еще можно было пожарить зефир на костре. Но Скотти, скорее всего, не одобрил бы подобного акта вандализма в коридорах его малышки, так что, выглядывая за дверь, Леонард всего лишь негромко напевал:
— Греби, греби, управляй своей лодкой, вниз по течению. Весело, весело, весело, весело… Жизнь — всего лишь мечта!