Если хочешь что-то спрятать - положи это на самое видное место.

Простая истина, практически всегда ускользающая от внимания многих. Люди чертовски недальновидны по своей природе - их взгляд обычно скользит по самой поверхности, не добираясь до самой сути, которая составляет большую часть айсберга, скрытую под ледяными черными водами.
Это обычно играет против них.
Именно на эту невнимательность Мориарти обычно и ставят в своих играх в наперстки - и почти всегда срывают джекпот.

С последнего - самого масштабного и оглушительного - прошло почти полтора года.

За это время он уже почти успели позабыть, какой Лондон на ощупь и вкус.
А он сразу же обрушился на них своим вязким холодом с легкой горечью на самом кончике языка. Запутался под ногами переплетениями дорог и магистралей, завихрился под пальцами изгибами переулков.
Лондон в декабре - беспробудное сонное царство, напоминающее выцветшую фотокарточку. Все детали размыты, а линии нечеткие - и сразу возникает желание прибавить резкости.
В декабре Лондон плещется в туманах, вязнет в них по колено - потому и время тянется в три раза медленнее, словно готовясь к вечной спячке до весны.

В Лондоне они не прятались - но и не привлекли лишнего внимания.
Они вернулись в него как короли – но все равно остались незамеченными.

Зиму было решено провести в самом сердце Туманного Альбиона – кем именно и почему было решено именно так, уже никто из них точно не помнил, но оба были рады снова окунуться в привычные воды.
А Лондон и не был против, став уже к тому времени слишком инертным и апатичным, чтобы посопротивляться хотя бы для вида.

Лондон тоже скучал, хоть и не говорил это вслух.

Свет в гримерке слишком резкий и кричащий, грозящий выжечь всю сетчатку ко всем чертям - и потому приходится часто зажмуриваться, устало потирая переносицу и всматриваясь в цветные круги, мерцающие на внутренней стороне век.
Ричард откидывается на спинку кресла и поднимает глаза к потолку, всматриваясь в его молчаливую белизну застывшим взглядом. Так бывает всегда - ощущение полного опустошения, которое в скором времени сходит на нет, испаряется, как дымка утреннего тумана.
Просто нужно некоторое время, чтобы переждать это.
Не-ощущение ничего.
После долгого перерыва оно чувствуется намного более обостренно…

- Отлично сыграли, правда? - доносится откуда-то сбоку голос.
Ричард прикрывает глаза на пару секунд, делая глубокий вдох, а затем поворачивает голову в сторону пришельца.
Джош МакФарлан. Брук молча наблюдает за ним одними глазами, пока тот расхаживает по гримерке, роется в своих вещах, что-то там говорит - Ричард, честно говоря, не особо вслушивается в этот поток речи. Но в его присутствии все равно всегда бывает начеку.

Джош добродушный и веселый, свой парень в любой компании. Всегда поможет, всегда поддержит советом или делом, да и актер из него неплохой - не каждый может попасть с первого раза в основной состав труппы Национального театра.
А еще Ричард знает, что будь воля МакФарлана, то от Брука уже давно бы не осталось и мокрого места.
Он знает - под этой маской панибратского добродушия скрывается кое-что гораздо более интересное. Уж кто-кто, а Мориарти-младший знает в этом толк.

- Да … У тебя получился отличный Лэйн, - с самой что ни на есть искренней улыбкой отзывается Ричард, пересекаясь взглядом с Джошем. - Уверен, в следующий раз тебе точно достанется главная роль.

И он почти видит как на глубине чужих глаз сверкают молнии, которые по своей силе в состоянии испепелить не только одного Брука, но и половину труппы как минимум. А Ричард все продолжает улыбаться своей фирменной обезоруживающей улыбкой, которая сейчас действует на МакФарлана как красная тряпка на быка.
Несмотря на все свое внешне-показное добродушие, Джош обладает непомерным тщеславием, которое не всегда удается реализовать.
Ричард помнит выражение лица МакФарлана, когда роль Алджернона Монкрифа в итоге досталась не ему, а Бруку. Помнит эту мимолетную тень, пробежавшую на полсекунды по чужому лицу - так, что можно было легко и не заметить этого. Но Ричард заметил - он привык подмечать даже самые незначительные детали.

Он может выйти из дома в кардигане, застегнутом не на те пуговицы; может забыть позавтракать и проверить вовремя почту - но подобное никогда не ускользает от внимания Ричарда. Он может быть рассеянным и до безобразия несобранным во всяких бытовых моментах, но когда дело касается подобного - в голове будто бы щелкает тумблер, приводящий его вектор внимания в чувства.
Мориарти-младший знает, что в будущем от Джоша он обязательно оберется проблем. Как знает это и Джим.
Но Ричард в ответ на предложение помощи лишь улыбнулся и покачал головой - он легко справится и сам. Тем более, зная методы брата, он рискует и вовсе остаться без места работы. В прямом смысле - и Брук уверен в том, что здание театра будет симпатично смотреться, объятое языками пламени.
Но, нет, Джимбо, все в порядке. Я разберусь, если что.
Брат на это лишь нахмурился сильнее, но возражать не стал.
В конце концов, театральные подмостки всегда были личным королевством Ричарда. Хоть Мориарти-младший и знает, какие именно эмоции вызывает у близнеца театр - тот никогда не произносит этого вслух, но все прекрасно читается в его взгляде.

И он бросил бы театр по первой и единственной просьбе Джима - и ни за что бы об этом не пожалел.
Только вот Ричард знал, что брат никогда его об этом не попросит.

Всем, цитирующим Фореста Гампа, утверждающего, что жизнь – как коробка шоколадных конфет: никогда не знаешь, какая начинка тебе попадется, видимо, просто никогда не приходило в голову посмотреть на оборот коробки – практически всегда там бывает указано, с какой начинкой та или иная форма конфет.
Easy-peasy. Все становится куда проще.

И потому все конфеты с коньяком в наборе автоматически остаются не у дел. И трюфельные, пожалуй, тоже.
Но для начала Ричард удостоверяется в том, что эту коробку со сладостями ему не подбросил Джош.

МакФарлан к этому времени уже успевает унестись на все четыре стороны, а Брук все никак не может собраться и хотя бы снять с себя остатки костюма.
«Как важно быть серьезным» довольно легкая пьеса среди всех произведений Уайльда, и Ричарду уж точно не нужно много времени, чтобы выйти из роли, но он все равно отчего-то медлит, сидя в пустой гримерке и перебирая шоколадные конфеты в коробке.
Времени уже половина одиннадцатого - пять минут назад от Джима пришла смска. Тот, как и обычно, присутствовал на протяжении практически всего спектакля, но ушел после второго действия - чтобы не светиться лишний раз.

Ричард невольно улыбается, перечитывая сообщение, и быстро набирает ответ.

А потом слышит шаги по коридору.
Брук знает, что к этому времени никого постороннего в кулуарах Национального театра уже не осталось - возможно, кто-нибудь такой же, как он, засидевшийся допоздна.
И потому он не сразу реагирует на этот звук шагов, сидя спиной к двери. А затем, когда шаги приближаются совсем близко, а потом резко останавливаются, Ричард все же оборачивается.

Он так и замирает на несколько секунд, ухватившись рукой за спинку кресла.
Это - не тот, кого он ожидал увидеть на пороге своей гримерки.
Не та.

Медленно поднявшись, Мориарти-младший обходит кресло, присаживаясь на его спинку и не отрывая сосредоточенного и внимательного взгляда с Ирэн.
Та изменилась и не изменилась одновременно. Сколько времени прошло? Два года?

- «Только родственники и кредиторы звонят так по-вагнеровски», - фыркнув, вполголоса цитирует Ричард свою же реплику из пьесы, попутно расстегивая пуговицы на манжетах рубашки.
Ирэн не кредитор - он ничего ей не должен. И совершенно точно не родственник.
Но она все равно появляется неожиданно - по крайней мере, Брук не предполагал, что та нагрянет именно к нему. Но Адлер знала, где искать - в отличии от всех остальных.

- Ну, здравствуй, - смерив ее взглядом, продолжает Ричард, скрещивая руки на груди и чуть наклоняя голову вбок. - Какими судьбами, как говорится, и все такое…

Ему хочется добавить что-то еще, но в голову больше ничего не приходит - и потому он снова тянется к конфетам, доставая себе одну и чуть подвигая коробку в сторону Адлер - мол, угощайся.
Если не боишься.

[AVA]http://i.imgur.com/zxIesdr.png[/AVA]