Запах свежей выпечки разносился по всей пекарне, вырываясь за двери и привлекая новых посетителей, которые задерживались, удивленно разглядывая весь ассортимент. Комплименты по поводу своей продукции Якоб принимал всегда в соавторстве с бабушкой, прекрасно зная, что успех его дела полностью принадлежит ей, той, которая верила и ждала, той, которая не сдавалась и всегда помогала Якобу вставать, когда он отступался, той, которая верила, что ее внук заслуживает большего, чем запах консервов на одежде. Она была права. Правда, так и не смогла застать это чудо вживую, хотя и сам Якоб также каждый день сомневался в реальности происходящего, будто бы до сих пор не могу поверить, что его мечта стала явью.
-Если бы ты знала... – Тихо произнес темноволосый мужчина, поправляя портрет бабули, который, по его мнению, обязан был тут присутствовать, больше даже чем он. Впрочем его нынешнее обращение относилось даже не к тому, что он скучал по ней, боль утраты он пережил давно и смирился с ней, сейчас ему было непонятно другое. В последнее время действительность пугала своей «сказочностью», другого названия он не мог подобрать. Якоб Ковальски еще, будучи мальчишкой, обожал сказки, но разве жизнь может ею стать? В тот момент, когда некий благодетель подарил ему чемодан полный серебра, стоимости которого хватило на залог и большую часть платы за его пекарню, жизнь и действительно стала походить на сказку. А потом и другие начали его обвинять в том, что он вносить эти элементы «чуда» в их жизнь, потому что его изделия это нечто непонятное, непохожее на то, что они видели раньше. Посетителям это даже нравилось и Якоб мог бы ограничиться этим ответом, но он не хотел. Каждую ночь невероятные сны врывались в его голову, и он переживал вдохновляющие приключения, а на утро после этих снов в его голове оставались лишь отголоски, обрывки этих событий и чувство веры в то, что это не просто сон, что это…
Что? Якоб улыбнулся я еще одной посетительнице вручая ей увесистый пакет с выпечкой. Миссис  Линдсей была его постоянной покупательницей, а сегодня она заказала шарлотку на праздничный стол для ее внука и Якоб в который раз ощутил гордость, которому ему оказывали своим доверием. А помочь этой милой даме в возрасте еще большей честью, и честно говоря, было намного приятнее даже чем тот «чай», который она исправно оставляла, желая отплатить Ковальски за вежливость и теплый прием. Но такие вещи никогда не покупались за деньги. Да и где на рынке Америки торгуют искренностью и добродушностью? Это просто было и Ковальски этим делился.
- Мои искренни поздравления Вам и имениннику, пусть растет таким же сильным как я! – Якоб подмигнул женщине, не упуская возможности пообщаться. - Хорошего Вам праздника! – На прощание мужчина улыбнулся и помахал старушке, когда за ней закрылась дверь. Впрочем, ему не дали углубиться в насущные размышления, еще один покупатель решил рассчитаться за пару булочек, как он сказал « в форме выдры». Якобу в тот же момент хотелось возразить и сказать, что это никакая не выдра, а самый настоящий нюхлер, как он вдруг понял, что не знает, что такое «нюхлер» и вообще есть ли такое слово в американском языке. Скорее всего, нет. Неужели Ковальски сходит с ума? Чувство правоты внутри твердило, что никак нет, но булочник остановил его, понимая, что лучше он расскажет про нюхлера какому-то мальчишке, чем взрослому мужчине, которому легче верить в выдр, чем в магические существа, которые.…Ну вот, опять! А ведь серьезный же мужчина, и о чем он только может думать. Причем тут эти нюхлеры и золото?! Как же всё это было странно. Надо бы показаться специалисту.
И всё же Якоб даже не собирался никому показываться. Ему нравились эти фантазии, они привносили какую-то радость и беззаботность в его рабочие будни, а самое приятное было видеть, как посетители заражались от него его радостью и несли ее дальше. А вы говорите, просто булочник. Это искусство. Это страсть. Это чувство ностальгии. Впрочем, нельзя ностальгировать по тому чего не было, верно? Тогда почему Ковальски каждое утро просыпается с осознанием того, что потерял какую-то важную часть своей жизни. И это явно был не консервный завод!  Ближе к ответу на свой вопрос он становился тогда, когда дверь открывалась и на пороге появлялась владычица прекрасных карих глаз, очаровательной улыбки и модной прически. Первый ее визит позволил Якобу узнать ее имя. Куинни Гольдштейн. Куинни. Мисс Гольдштейн. Те чувства, которые она вызывала внутри Якоба были больше чем внезапная влюбленность или очарованность непревзойденной красотой девушки. Это было нечто большее. То, что делало его улыбку еще шире, когда он выпекал новые изделия, то, что удерживало его на ногах целый день в надежде увидеть ее в своей пекарне, то, что внутри поддерживала эту веру в чудеса и продолжение сказки. Жаль, что сегодня он так ее и не увидит. До конца рабочего дня оставалось не так много времени и Якоб продолжал улыбаться последним посетителям, чувствуя, что мысли о прекрасной американке отгоняют усталость и придают силы. Пусть даже она об этом никогда и не узнает.

Да, несомненно, много «сказочности» было в последнее время в жизни Ковальски – внезапный подарок незнакомца, будоражащие сны,  возможность заниматься постоянно любимым делом, и всё это было прекрасно, но то, чтобы его желания внезапно исполнялись, стоит только о них подумать, Ковальски и мечтать не смел. Сначала он даже не понял, просто не заметил, особенно когда отпускал уже последнего посетителя и думал о том, что придет домой и примется за новый рецепт кексо-булочек, как вдруг он понял, что перед ним стоит она. Она. Да, она, та самая Куинни Гольдштейн мысли, о которой словно радиоприемник крутились в его голове целый день, заряжая какой-то надеждой и неведомым знанием уверенности, исходящим изнутри и заверяющим, что он и она.…Ох, Якоб, какой же ты мечтатель!
Наверное, он никогда не сможет смотреть на нее по-другому! Какая же эта молодая леди   удивительная.  Ах, эта ее улыбка, вызывающая в груди чувство тепла, дома и запаха ароматнейшего штруделя. Ах, этот ее голос, который извещает тебя заранее о том, что его обладательница милейшей души особа и ей ты можешь доверить всё, даже рецепты бабули, особенно рецепты бабули. Ах, этот ее взгляд, который будто бы и пронизывает изнутри неведомой мудростью и окутывает искренней женскою нежностью. Якоб никогда не перестанет ею восхищаться, этой загадочной мисс Гольдштейн, которая стала одной из главных героинь его «сонного» кино. Да и неудивительно, сразу же после того, как Якоб впервые увидел эту загадочную даму у себя в пекарне, невообразимые сны преисполнились еще одним из главных героев. Правда стоит отметить, что там еще появились какие-то неведомые ему люди в плане, рыжего неуклюжего путешественника и весьма грозной, но душевной брюнетки, а после этого  Ковальски решил, что массовка на то и массовка, что бы делать его сны более наполненными в плане событий и сюжета. Хотя кто бы поверил, что после пробуждения, он будет скучать по ним, по этим людям-иллюзиям. Скучать, представляете, скучать! Скучать, по выдуманным людям и той самой особенной огненной блондинке, которая  ценит в Ковальски лишь его талант пекаря, и то только по вторникам и четвергам. Как же сильно его сжирало изнутри это чувство тоски по увиденному и этим людям, это было настолько сильно, что порой ему приходилось долго убеждать себя, чища зубы и выбирая подходящий костюм для работы, что это всего лишь сон. Еще один сон. Еще одна ложь, которой он оправдывает свое одиночество и желание сбежать в мир иллюзий, пусть этот мир действительно завораживал своей убедительностью, и….магией.
Ее неловкие извинения, которые выглядят так сокрушительно мило, заставляют его забеспокоиться еще больше. Он смело ей улыбается, даже не желая скрыть радости от этой встречи, и быстро бормочет какие-то слова в ответ, пытаясь дать понять леди, что она сегодня его самый важный посетитель в его скромной пекарне.
- Мисс Гольдштейн, право не стоит извиняться, это  место, в первую очередь, всегда открыто для вас, – Честно признается Якоб, а потом спохватывается, не желая быть навязчивым и заставлять мисс Гольдштейн смущаться от его неловких восхищений, - для постоянных посетителей, которые всегда возвращаются. – И от которых он без ума. Ну и сколько Якоб у тебя таких? Одна? Она? Отлично, тебе хватит. Жаль только, ты просто мечтатель. Жаль только их поцелуй под дождем это просто сюжет какой-то книжки, правда он не помнит какой, но такие красивые моменты наверняка описывают в лучших романах-бестселлерах.
И это длилось бы пару минут. Пару счастливых минут. Он бы вежливо что-то спросил, она бы мило улыбнулась, он бы застыл на пару секунд в немом очаровании, а потом сделал бы что-то такое, что заставило бы ее смеяться. Но стоило ей только сказать «нюхлер», как Якоб в мгновение вышел из своего транса и удивленно уставился на женщину стоящую перед ним. О, нет, она не потеряла ни грамма своей очаровательности перед ним, просто стала немного ближе, потому что она знала то, слово, которое ни знал никто из его знакомых, но которое он был уверен, что существует. Может быть не в американском языке, но где-то, так точно!
-Нюхлер? – Удивленно выдохнул он, застывая с пакетом, в котором как раз и таилось это животное, правда, сейчас оно просто было булкой. К их счастью. Ну да, Якоб, а если бы оно не было булкой, то было бы диагнозом твоего психиатра! И он бы удовлетворился таким ответом, но не сейчас. Что-то внутри говорило ему, что он не может отпустить мисс Гольдштейн. Не может отпустить без ответов. Потому что, если то, что он испытывает, это правда, и…и…
-Мисс Гольдштейн, вы так часто к нам забегаете и мне так важно ваше мнение! Знаете у нас появилась новая продукция, но я беспокоюсь, что это будет не так вкусно, как могло бы быть…Не хотели бы вы попробовать эти пирожные?-  Якоб сейчас говорил быстро, возможно быстрее, чем обычно, но он знал одно. Если он сейчас промедлит и отпустит ее, то будет жалеть об этом всю жизнь. – А я угощу вас…какао. – Якоб внезапно ощутил внутри себя какое-то особенное тепло, ему показалось, что он уже пил с ней какао и это было самым вкусным какао в его жизни. Хотя кто с такой женщиной пьет какао? Наверняка, ее водят в дорогие рестораны, и она предпочитает вино, или более благородные напитки.
Якоб и сам не понял, как ему удалось это сделать, через пару минут они сидели за маленьким столиком в углу пекарни, который он придумал поставить здесь, для клиентов, которые не торопились наружу. Дрожащими пальцами он принес им вкуснейшие пирожные и какао, не упустив возможности заметить, что наверняка мисс Гольдштейн делает какао лучше. 
-Так…вы сказали нюхлеры. – Якоб решил вернуться к данной теме, чувствуя внутри какое-то непонятное чувство дежавю. – Это что-то из сказок, да? – Ковальски неловко улыбнулся, делая вид, что вспоминает. Возможно, он и вспомнит какую-то сказку с этим животным, откуда-то же оно взялось в его голове. А она поможет. Только она сейчас может ему помочь.