Реакция Венди оказалась куда забавнее, нежели он себе представлял. Суеверный ужас, охвативший девчонку, стоило ей осознать, кто нанес ей неожиданный визит, больше злил, чем приносил удовлетворение.
- Ты не ошиблась, я действительно умер, - Питер опустил взгляд, чтобы запечатлеть испуганное лицо своей бывшей пленницы, и впервые обратил внимание, что у них гораздо больше общего, чем когда-либо. Венди провела слишком много времени на острове, и Неверлэнд отпечатался на ней, как клеймо: в ее дерганных жестах, по-оленьему жертвенных, огромных глазах Пэн видел отражение знакомых наизусть непроходимых джунглей. Даже пахла она цветами, повсеместно разбросанными недалеко от лагеря, где они когда-то жили.
От Питера теперь веяло совершенно иначе. Он точно также чувствовал себя здесь неправильным, в его груди навсегда застряло мертвое сердце, не позволяющее считать себя причастным ни к загробному миру, ни к миру живых. Непреодолимое ощущение пустоты, граничащее с царапающей стенки мозга тоской, он планировал искоренить, оставив за пределами этого дома.
Питер Пэн так просто не расставался со своими игрушками, а Венди по праву заслужила называться одной из самых любимых.
Глядя на нее, Питер понимал, что они оба не смогут вернуться. Потому что у Дарлинг не было на то желания, волшебство слабело, таяло на глазах, и за тот период времени, что он провел в Подземном мире, ситуация стала совсем критичной.
Подумай о хорошем, и попадешь в сказочный, невероятный Неверлэнд.
Судя по всему, таких воспоминаний у Венди не осталось. Наверное, ей бы очень хотелось, чтобы Питера здесь не было, однако, сюрпризы бывают не только положительными, поэтому он стоит перед ней самый что ни на есть настоящий.
- Ты предала меня, Венди, - черты стали острее, словно у хищной птицы, готовой в любой момент вцепиться в маленькое податливое тельце. – А я не прощаю предателей.
Пэн сделал пару шагов спиной вперед, ограждая путь девушки к окну, из которого все еще доносились оживленные голоса ее родственников. Он знал: Дарлинг не станет звать на помощь, успела слишком хорошо его изучить и имела отличное представление о том, что Питер, как никто другой, умел заметать следы. Если Венди расскажет о его визите - ей попросту никто не поверит: братья начнут волноваться и утешать, а мать с отцом наверняка потащат к психиатру.
Снова, правда?
Эта мысль заставила его наконец улыбнуться.
- Разве я плохо к тебе относился? Посмотри на себя, - он рассек ладонью воздух, восторженно обводя в нем силуэт застывшей у шкафа девушки. – Ты молода и прекрасна!
Пэн, казалось, окончательно развеселился, но на это торжество было страшно смотреть: его все еще выводило из себя поведение Венди, он полагал, будто она чертовски неблагодарно с ним поступила, и прощать ее не собирался.
В принципе, в Дарлинг даже не было ничего особенного, когда Тень впервые забрала ее. Если бы она еще тогда осталась в Лондоне, то сейчас выделялась бы разве что гипертрофированным чувством ответственности за каждую незначительную мелочь (теперь-то она уж точно считает их незначительными) и наверняка обзавелась бы целым выводком детишек, чьи вполне вероятные мечты о приключениях, ровно как и ее собственные, были бы раздавлены и размазаны по паркету за ненадобностью. В Великобритании отчего-то принято думать, что если ты часть приличного общества, то непременно обязан работать, как несмазанная, всегда одинаково скрипучая шестеренка, которая в один прекрасный момент заржавеет и даст сбой.
Милая Венди, разве стоит жалеть о том, что ты так и не смогла стать ржавой шестеренкой и отправиться на помойку, как сотни других точно таких же?
Ведь насколько приятнее постепенно становиться экспонатом почти_коллекции. Питер столетиями собирал мальчишек, пока не отыскал наконец Генри с его неугасающим сердцем Истинно Верующего, однако, Венди хранил отдельно, как редкую бабочку, ведь, в отличие от остальных, она приносила пользу всего лишь за счет того, что за ней вели охоту другие ценители.
Давай, расскажи, как сильно ты отстала от своих братьев и сколько новых морщин появилось у твоих родителей. Каких вершин они все вместе добились, пока ты отсутствовала.
На самом деле, Венди, это им бесконечно до тебя далеко.
- Знаешь, что вы сделали? – Питер снова оказался в опасной близости, он отчетливо ощущал, как напряжен воздух вокруг Дарлинг, как тяжело она дышала. – Вы бросили меня умирать.
Шипящий шепот эхом отражался от стен, прилипал к ним и возвращался с крикливой отдачей. Пэн, который всецело отдавался эмоциям, поскольку мог с ними совладать, удивленно обнаружил, что чужое, умирающее сердце ничего не чувствует. Немного удовольствия доставляло ему мучить Венди, прогрессировать ее леденящее напряжение – вероятно, совсем скоро у нее точно также сведет руки.
Ему больше не нужны клетки и веревки, чтобы держать ее возле себя.
- Может быть, мне тоже что-нибудь бросить, - Питер даже рассмеялся, когда, в одно мгновение оказавшись возле распахнутого окна, высунул меж рам протянутую руку, в которой неизвестно как оказалась увесистая фамильная ваза. – Если будешь хорошо себя вести, я даже разрешу посмотреть.
Пэн игриво кивнул куда-то вниз: он-то прекрасно видел, как Джон, брат Венди, продолжал беззаботно ковыряться в открытом капоте, перекрикиваясь с то и дело поглядывающим на часы Майклом. По его расчетам, ваза должна разбиться точненько о голову младшего Дарлинга.
Вообще-то Питер не собирался этого делать, и если девчонка купится на столь дешевый розыгрыш, то он, пожалуй, огорчится, потому что слишком просто, слишком незатейливо, слишком быстро – Пэну больше по душе игры разума, когда жертва сама загоняет себя в рамки и задыхается в толстом, прозрачном стекле, хотя, без проблем может его разбить.
Поиграем, Венди?
