Обычный пятничный вечер в городке под названием Сторибрук, штат Мэн, начинался так же обычно, как и всегда. Горожане начинали появляться на улицах, возвращаясь с работы или направляясь в гости друг к другу или в не особо многочисленные увеселительные заведения. То тут, то там можно было увидеть группки людей — знакомые, соседи, друзья прерывали свой путь к месту назначения, чтобы перекинуться парой слов, уладить последние дела рабочей недели, отправиться к месту отдыха. Главная улица приветливо светилась огнями всевозможных магазинчиков и кафе, заманивая посетителей, но одно из окон притягивало к себе взгляды не только теплым ламповым светом, но и яркой неоновой вывеской, которая могла бы посоперничать с той, что украшала вход в ночной клуб. С наступлением вечера "Sweet Bells" из кафе-кондитерской превращалось в рок-кафе, с полным ассортиментом лучших хитов, бодрящим кофе и неизменной свежей выпечкой, а для желающих у дальней стены располагалась импровизированная сцена с базовым набором инструментов.
   Пятничный вечер для "Sweet Bells" и его хозяйки Рене Беллами означал уютный полумрак концертного зала, разрываемый лучами разноцветных софитов, гомон посетителей, перекрываемый звуками гитарных риффов из колонок, и аромат свежей выпечки и кофе, витающий над головами всех присутствующих в зале. Уикэнд традиционно означал также и поздние часы закрытия, а потому, когда отзвучала последняя нота последнего трека, за окном давно уже было темно и количество прохожих сократилось практически до нуля. Рене вышла на улицу перед тем, как запереть входную дверь, и вдохнула прохладный ночной воздух. Ее квартирка располагалась прямо над кафе, куда вела деревянная лестница из коридора служебной части заведения, но сегодня девушка была в настроении для прогулки. В воздухе пахло надвигающейся сыростью, взгляд на темное небо подтвердил, что пелена туч явно грозит скорым дождем, однако Рене не стала возвращаться за зонтом, понадеявшись на то, что успеет завершить свою прогулку вовремя. Да и в чем радость жизни, если всегда следовать всем правилам?
   Ночной город всегда нравился Рене. Это было то время, когда можно никуда не спешить, остаться наедине со своими мыслями или вовсе избавиться от них и просто идти вдоль пустынных улиц, освещенных мягким фонарным светом, и наслаждаться тем простым фактом, что ты существуешь. Конечно, в лесу, окружавшем Сторибрук, существование ощущалось куда острее, но и в городе, накрытом пеленой ночи и сна, было ничуть не хуже. Особенно Рене любила гулять вдоль доков, на своеобразной границе цивилизации и природы, бескрайнее море с одной стороны и лабиринт улиц с другой. Порой ей нравилось чувствовать себя маленькой песчинкой в бесконечном хаосе вселенной.
   Однако сегодня погода не располагала к длительным прогулкам или визитам к океану, и Рене пришлось ограничиться несколькими кварталами, ближайшими к кафе и ее дому. Она уже возвращалась домой, плотнее запахивая пиджак, чтобы защититься от резко похолодавшего ветра, когда заметила фигуру, неуверенно пытавшуюся идти по стеночке "Кроличьей норы". Короткая юбка, высокие каблуки и небрежно собранные волосы не оставляли сомнений в личности фигуры.
   - Лейси. Стой, погоди! - Рене едва успела подхватить под руку пошатнувшуюся девушку, когда та обернулась на голос. - Ты в порядке?

- Это маленький городок. Кому нужно, тот сам приходит ко мне и я помогаю чем могу, - сдержанно произнес Михаэль, улыбаясь: они с Арчи оба понимали, что если психотерапевт ещё может навязываться кому-либо со своим мнением и желанием помочь, то священнику в этом смысле приходилось быть много осторожней. Хотя, сколько Михаэль себя помнил, у него никогда не было никаких скандалов или даже напряженных ситуаций, иногда в церковь заходила Мэри Маргарет, учительница начальных классов, вытаскивала на чашку кофе, ее коллеги передавали, что его приемный сын учится прилежно, шериф Грэм спрашивал о делах. Правда, святой отец помнил, как его впервые увидела мэр Сторибрука: она смотрела на него так, словно поверить своим глазам не могла, но, взяв себя в руки, сказала, что всего лишь впечатлена... его характеристикой и одобряет работу в своем городе. У мужчины создалось впечатление, что мэр Миллс хотела сказать совсем не это, но решил в это не углубляться. Грея ладонь о чашку, он поднял спокойный взгляд на Арчи - тот был взъерошен и активен как всегда, полная противоположность.

- Она все пытается привести ко мне Генри, но толку от наших сеансов никакого, - качал тот головой.
- От меня тем более не будет никакого толку, - улыбнулся святой отец, - это даже не совсем мой профиль.
- Мальчик считает нас всех сказочными персонажами, а ее Злой Королевой. Конечно, Реджина Миллс строгая, но чтобы так назвать собственную мать... Генри нужны друзья, - наконец вздохнул он.
- Вы же понимаете, что Реджина сама должна сделать шаг вперед, - невозмутимо сказал брюнет, - а что, прямо всех жителей Сторибрука он считает сказочными персонажами? Даже нас с вами?
- Он прилежный и деловитый мальчик, говорит, что пока ещё присматривается, хотя определил Мэри Маргарет как Белоснежку, а меня...меня говорящим сверчком из сказки Пиноккио.
- Не обидно? - падре позволил себе фыркнуть.
- Увы, я не тяну на роль Прекрасного Принца.
- А я?
- Тянете ли вы?
- Нет, я имею в виду, мне он кого-нибудь приписал?
- Вас он не упоминал.
Скосив взгляд на левую руку, Михаэль только было поймал мысль или воспоминание...но о чем оно было, так и осталось неизвестным: через мгновение шум грома отвлек его. Следовало идти в церковь, пока не начался сильный ливень и небо не заволокло темным окончательно. Поблагодарив мистера Хоппера, мужчина покинул кабинет.

Если поначалу падре Ковак и был уверен, что доберется до церкви сухим, то с каждой минутой его уверенность в этом таяла, а попадать под ледяной дождь ужасно не хотелось. Трактир "У Бабушки" находился ещё дальше церкви, в ближайшую Нору падре соваться не желал: уж слишком грубое заведение и пропитываться парами алкоголя и сигаретного дыма мужчина не хотел категорически.
За очередным поворотом Михаэль девушек как раз и нагнал, узнав в одной Рене, хозяйку кондитерской, а в другой...насколько он знал, она была завсегдатой той самой Норы. Лейси, кажется.
  - Что с ногой? - он не стал размениваться на приветствия: при такой погоде, когда следовало поторопиться, они были лишними, - обопритесь на меня?
В целом, случай подвернул ему не самый худший вариант: переждать дождливую ночь в кафе-кондитерской было неплохо, а когда все трое переступили порог в тепло зала, то убедились, что и самый лучший. Ливень не заставил себя ждать и лишней минуты.
- Рене...вы не будете против, если я пережду непогоду здесь? - смирился с положением дел падре, когда Лейси приземлилась на ближайщий диванчик.

   Ответную улыбку Рене кроме как хищной назвать больше никак было нельзя, хотя где-то в глубине ее голубых глаз на секунду промелькнуло нечто, похожее на обиду.
   - Я, конечно, и кипяточек с мятой организовать могу, но я имела в виду несколько другие напитки, - конечно, в Сторибруке у Рене была репутация пай-девочки (а кем еще могла вырасти воспитанница монашек?), но с тех пор, как кондитерская ее родителей превратилась в рок-кафе, Беллами сменила и стиль одежды, и манеру поведения. Разумеется, милая девочка, всегда имеющая для собеседника улыбку и доброе слово, никуда не делась, но теперь вперед выступила более напористая, активная и целеустремленная часть ее, до этого скрывавшаяся где-то глубоко внутри. Рене иногда гадала, чем была вызвана эта перемена в ней, в какой момент она перестала смиренно прокрастинировать и начала действовать. Кажется, после приезда Эммы Свон встряхнулся весь город — в Сторибруке никогда раньше не происходило столько всего — но она не была уверена. Иногда воспоминания казались ей словно подернутыми туманной дымкой, словно это был сон.
   Рене едва заметно тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и к стаканам на стойке присоединилась бутылка виски, обитавшая на полке у нее за спиной.
   - Я думала больше о чем-то в этом духе, - Лейси наверняка решила подразнить не только падре, потому как Рене не просто была хозяйкой рок-кафе, а вполне отвечала соответствующему образу не только внешне. Конечно, до подруги ей было очень далеко, но и от пай-девочки тоже, о чем Лейси хорошо знала. - Ну или ирландский кофе, - она бросила улыбку в сторону Ковака и повернулась к кофемашине. Запрос падре ее не удивил, как можно было подумать, хотя интонация, с которой он был сделан, а вернее, ее отсутствие, намекали, что это не тривиальное действие для Михаэля. Может быть, виноват был ливень за окном, вечер пятницы, перспектива проведения ночи в сложившейся компании или аромат свежего кофе, раздавшийся из аппарата, но Рене внезапно почувствовала себя змеем-искусителем. Эта ночь будет веселой, если она имеет в этом слово.
   Она вновь повернулась к стене за стойкой, захватив с собой один из стаканов. Ром не был сильно популярен в ее заведении, но Рене ориентировалась на как можно большую аудиторию посетителей, а потому имела по крайней мере по одной бутылке любого напитка, какой только мог захотеть клиент, и даже как-то уговорила бармена Норы научить ее нескольким коктейлям. Постоянная публика, сформировавшаяся после реформации кафе, нововведение оценила.
   - Ирландский кофе по специальному рецепту Рене Беллами, - искомая бутылка нашлась на самой нижней полке на самом краю и Рене с очередной улыбкой презентовала падре стакан, наполненный коричневой жидкостью с примесью рома. - Все еще хочешь кипяточек с мятой, - оперевшись сложенными в локтях руками на стойку, Рене переключила внимание на Лейси, - или я могу заинтересовать тебя чем-то еще? - она махнула рукой между стоящими на стойке бутылками и задней стенкой с полками.

- Благодарю, - улыбнулся Михаэль, когда Рене с довольным видом поставила перед ним бокал кофе, а вот слова Лейси ввели его в некоторое подобие веселья. Неужели и правда некоторые считают профессию священника такой… образцовой? Хотя, несомненно, брюнетка не была неправа, по сути Михаэль должен был подавать пример, как и учителя, как та же самая Мэри Маргарет, которая обучала младшие классы, и таких как Мэри и Михаэль трудно представить, скажем, на месте той же Лейси, в норе. Или того же Арчи, миролюбивого и тихого человека, но довольно упрямого в достижении своих поставленных целей.
- Простите, не обращайте внимания. Если вы захотите пропустить стаканчик-другой, мы никому не скажем.
- Вы так говорите, словно я собираюсь сделать какое-нибудь совсем непотребное действие, - чуть лукаво тянет Михаэль, наблюдая, как Лейси, осторожно хромая, подходит к нему и устраивается на соседнем сиденье. Свою интонацию он улавливает мгновением позже, но она ему не кажется лишней, чужой или совершенно…совершенно не его. Обычно он так не позволяет себе ни с кем говорить даже когда он пьян, и дело даже не в какой-нибудь строгой самодисциплине, а потому что Ковак просто таким всегда был. Скромным и тихим человеком, и про него никак нельзя было сказать «в тихом омуте черти водятся».
У такого как он просто не может быть никаких чертей. Но сейчас он чувствовал себя более живым и осознанным, чем во все прошлые года вместе взятые, и легкое беспокойство на интуитивном уровне мужчина сейчас старался подавить. Дело было только в том, что рядом с ним две красивые девушки, они трое сидят в непогоду в рок-кафе, пьют спиртное (даже если это разбавленное им кофе), одна из девушек воспитанница монахинь (интересно, что бы сейчас сказала Мать-Настоятельница, увидь она их компанию? Ковак не мог представить слов, но вот взгляд строгих глаз представлял отлично), и…все было вопиюще неправильным.
Сослав свое беспокойство на эти многочисленные и весомые причины, Михаэль успокаивается  и так же делает  пару глотков ирландского кофе по рецепту Рене, чувствуя растекающееся внутри тепло. Он узнает ром – и больше ничего уже не удивляется. Кажется, ром все таки когда-то он пил, возможно, когда был ещё студентом, а значит много лет назад.
- Представьте, что сказала бы сейчас Мать-Настоятельница, - не удерживается он, посмеиваясь и глядя на Рене, ибо уж она то знала ее как никто другой, - но я согласен, это славно, - взгляд переводится на Лейси, - а по части подачи примера… я за здравый смысл.