Она рядом. Эта единственная мысль бесконечным потоком крутилась в голове, требуя постоянного подтверждения в виде Её руки в моей, всей Её со мной в непосредственной близости. Наконец, я мог коснуться её в любой момент, так, как мне бы того хотелось, не оглядываясь по сторонам, без опаски быть замеченными. Жива, рядом, моя. Казалось, о чем еще можно мечтать. Но, я слишком долго жил в страхе, в поддельном лицемерном мире, готовый к тому, что все разрушится в любой момент, чтобы позволить себе по-настоящему окончательно поверить в происходящее. Как будто, стоит мне на секунду поддаться, разрешить себе ощутить счастье, как оно тут же исчезнет, проскользит между пальцами, как вода из того самого океана, о котором я не переставал думать в 13 Дистрикте. Только вот приходилось держать это все в себе, с особой тщательностью следить за словами, выражением лица, чтобы ничем и никак не выдать своих настоящих эмоций, страхов. Я был нужен Энни, сильным, уравновешенным, веселым, уверенным в нашем долгом и счастливом будущем. Нельзя было позволить ей уловить и тень сомнений, чтобы хотя бы она не задумывалась о том, насколько хрупким было даже наше настоящее.
Неважно все, Она рядом. Такая уставшая, измученная Капитолием, как будто в чем-то другая, и в то же время, такая родная. Убеждаю нас обоих, что стоит лишь выспаться, как все проблемы исчезнут, ужасы прошлого останутся позади, и с наступлением нового рассвета все будет светло и безоблачно. Какая к черту разница, что это обман, если утром мы проснемся вместе?
Ей на самом деле необходимо поспать, и я чувствую облегчение, когда девушка соглашается хотя бы попробовать уснуть на новом месте. По привычке тянусь к выключателю, но Энни меня останавливает с логичной просьбой, после всего, через что она прошла. Её искренний перепуганный вид от возможного наступления темноты, неподдельный ужас в глазах вызывают у меня острое желание прямо сейчас направиться к Сноу и медленно убить его каким-то особенно извращенным и болезненным способом, пусть даже это будет последнее, что я смогу сделать в жизни. С моей импульсивностью, быть может, я бы так и поступил, если бы не Она. Я никогда не смог бы оставить её одну сейчас, после того, как уже потерял её однажды, как был уверен, что больше не смогу увидеть, обнять, поцеловать. Я был нужен ей, так же сильно, как и сам откровенно нуждался в ней. Обнимаю её за шею, погружаясь пальцами в рыжие волосы (кажется, они все еще пахли океаном, такое возможно?), целую в лоб и в который раз повторяю, как заклинание:
- Когда ты проснешься, я буду рядом, - обещание, которое я не боялся давать, не сомневаясь в том, что ни одна сила в мире не сможет заставить меня его нарушить. Ложусь рядом, ощущаю, как Энни всем телом прижимается ко мне, желание, которое я абсолютно разделяю и тут же обнимаю её, как можно крепче, как будто убеждаясь в её реальности, что она действительно здесь, а не просто иллюзия и плод моего крайне бурного воображения. Моя маленькая девочка. Кажется, она дрожит. Лучше укрываю её одеялом и ближе прижимаю к себе, боясь отпустить даже на секунду. Шепчу ей какие-то успокаивающие слова, напоминаю, как сильно люблю, обещаю никогда не выпускать из своих рук. Все тише и тише, пока её дыхание не становится тихим и ровным, стуки сердца все реже и спокойнее. Разглядываю черты её лица, уже давно безупречно знакомые, замечаю тревожные перемены, как и тогда, сразу после Игр. И не смотря на это, в какой-то момент я ощущаю себя бесконечно счастливым, ведь она была здесь, в моих руках, в безопасности. Не знаю, как долго не отводил от неё взгляда, считал её выдохи, когда именно и сам задремал. Наверное, уже где-то под утро усталость и перенасыщенность эмоциями взяли свое, отправляя мозг к мрачным запутанным образам, нелогично сменяющим друг друга, которые все никак не хотели складываться в четкую картину настоящего сна. Откуда-то издалека внезапно послышался знакомый голос. Нет, не голос, крик. Энни! Мысль о ней немедленно выдернула меня из сна, возвращая в реальность, в которой моя любимая девушка, судя по всему, видела очередной кошмар, из которого никак не могла выбраться.
- Энни, проснись, - вначале пытаюсь разбудить девушку осторожно, чтобы не спугнуть. Но, видимо, сон был слишком глубоким, она никак не могла вернуться ко мне. – Энни! Проснись же! – чуть ли не трясу её за плечи, пытаясь забрать её в реальность, чтобы она вновь почувствовала себя в безопасности. А в ответ девушка начала сопротивляться, чуть ли не биться со мной, наверное, принимая за один из ужасов в своем сне. Я был намного больше и сильнее, мне не составило труда чуть приподнять её и обнять сзади, блокируя любые движения, забирая её руки в свои. – Энни, я с тобой, слышишь? Ты в безопасности, все хорошо, я рядом, - повторяю примерно одни и те же слова, прекрасно понимая, что это далеко не конец.

Отредактировано Finnick Odair (2016-11-07 23:31:01)

Казалось, я мог бы защитить её от всего. От внезапно напавших миротворцев, от сотни трибутов на очередных Голодных играх, от любого дикого зверя, от всего. Но перед этим я был не властен. Высшая форма беспомощности, наблюдать, как страдает любимая женщина, и не иметь возможности никак ей помочь, вырвать её из тех ужасов, которые до сих пор успешно догоняли её вне зоны моей досягаемости.
Задумывался ли я о том, что все может обернуться именно так? Наверное, стоило. Плен в Капитолии под чутким руководством президента Сноу, вряд ли, мог напоминать приятный отдых с различными вкусностями, пони и дружелюбными енотиками. Смело нужно было ожидать самого худшего, хотя бы для того, чтобы не обманывать самого себя, слишком уж я ненавидел это дело. И все же, я не мог заставить себя даже на секунду задуматься о том, что именно происходило с самым дорогим для меня человеком, находящимся во власти истинного зла. Впервые в жизни я на самом деле чего-то боялся по-настоящему, панически, леденяще, парализующе. Я знал, что не вынесу даже мыслей на эту тему, очень хорошо знал бурную фантазию Сноу и его подчиненных. Стоило бы мне лишь представить, как я натворил бы множество глупостей, которые завершились бы, в лучшем случае, моей бессмысленной смертью, которая ничего бы не изменила. Гораздо проще (и, наверное, правильнее) было концентрироваться лишь на том, как Энни вернется ко мне, как вновь увижу её, обниму, возьму за руку и больше никогда и ни за что не отпущу. Эти мысли спасали меня, не давали окончательно свихнуться, потерять голову или вовсе сдаться и забить на все, ведь что еще могло иметь значение, если бы у меня исчезла надежда на её возвращение.
И вот, она здесь, со мной, в моих руках, при этом гораздо дальше, чем я мог дотянуться. Да, Энни, наконец, смотрела прямо на меня, но я прекрасно понимал, что окончательно она не со мной. Будет ли когда-нибудь? Смогу ли я вернуть её к себе полностью? Получится ли спасти её от всех ужасов прошлого, которые упорно не хотели там оставаться? Достаточно ли одного меня? Слишком много вопросов с одной сутью, столь важной для меня, на которые у меня не было ответа, и неизвестно, появиться ли они когда-либо. В любом случае, сейчас имела значение лишь Энни, и я не мог просто молчать, пусть моего врожденного красноречия было недостаточно, чтобы с уверенностью подобрать слова здесь в этот момент. Впрочем, конечно же, я пытаюсь никак этого не показать, скрыть ту мелкую тень испуга, которая могла проскользнуть в моих глазах, заменить её теплом и нежностью, с которыми я всегда смотрел на любимую женщину, без которой не хотел и не мог представить своей жизни.
- Конечно, я здесь, Энни, - негромко шепчу ей прямо на ухо все тем же успокаивающим тоном. – Я же обещал. Я всегда буду рядом с тобой, - вновь и вновь заверяю её в очевидном, словно я позволил бы себе отойти от неё хоть на секунду после всего, что произошло. Понимаю, что уже нет необходимости так крепко держать девушку, и ослабляю хватку, поглаживая её по плечам. Она тут же поворачивается, я вижу её лицо, такое родное и любимое, и все же какое-то другое. Её взгляд меня пугает, но в то же время, я понимаю его. Разве мой намного отличается? Разве я не настолько же жадно всматриваюсь в знакомые черты моей любимой девочки, пусть и занимался этим практически всю ночь? Всей жизни будет мало, чтобы хватило времени полностью насладиться ею и успокоить это желание вечно быть рядом с ней. Как я мог быть так долго вдали… Не успеваю начать вспоминать все потерянное время в Капитолии, на Играх, всюду, где бывал без неё, ведь сейчас уже неважно, я здесь, и нужен ей. Её беглый монолог мне не совсем понятен, я практически не вслушиваюсь в него, просто наслаждаюсь звучанием её голоса, лишним доказательством того, что она действительно рядом.
- Небо, звёзды, океан. Это реальность, Энни. Мы обязательно вернемся к ней, - секунду подумав, добавляю: - Мы – реальность. Моргай, сколько хочешь, это уже не изменится. Я с тобой.
В какую-то секунду понимаю, что вновь потерял её, она уже далеко, в своих мыслях, кошмарах, где нет меня, где я не могу её защитить. Мне нечего ответить на её вопрос, я не знаю правды и надеюсь, что она не помнит, так было бы лучше для неё, просто никогда не вспоминать. Но долго молчать нельзя, я обязан постоянно напоминать о своем присутствии. Беру её за руки и сжимаю в своих, ловя её взгляд.
- Что бы ни происходило там, что бы они с тобой не делали, это все в прошлом. Ты все равно Энни Креста, моя Энни, девочка, в которую я влюбился на берегу океана, самая добрая, искренняя, светлая. И я всегда буду рядом, больше никогда не отпущу тебя, слышишь? – мне так хотелось, чтобы она действительно услышала и поверила мне. Но я ведь никогда не любил самообман. Все не так просто. И нам предстоит через многое пройти, чтобы все стало хотя бы немного, как прежде.

Разве слова могут чем-то помочь? Я слишком привык полагаться на них, умело использовать единственное оружие, которые всегда было при мне, готовое служить моим целям, заполучать желаемое. Правильно подобранные пара фраз открывала любые двери, завоевывала сердца самых неприступных людей, давала доступ к самым любопытным секретам, а вместе с этим и к власти, той единственной, на которую мог рассчитывать победитель Голодных игр – вечный раб Капитолия. Я так привык рассчитывать на эту тайную силу, что ощутил себя совершенно беспомощным, как только столкнулся с ситуацией, в которой она ничем не могла быть мне полезной. Серьезно, что такого волшебного я мог сказать, что превратило бы прошлое в пыль, отменило бы все ужасы и боль, заставило бы исчезнуть тот страх, который успел поселиться и в моей собственной душе. Гораздо проще быть сильным и храбрым, когда рискуешь только собственной жизнью, лишь она на кону, и все остальное не имеет ни малейшего значения. Все кардинально меняется с появлением человека, который становится важнее всего на свете, которого настолько боишься потерять, что пойдешь на любые безумия, только бы Она была рядом. Впрочем, нет предела людским желаниям. Вот, казалось бы, мои самые смелые мечты сбылись, Энни была со мной, в моих руках, нам даже не нужно было больше скрывать наши чувства от всего мира, мы могли заявить о нашей любви хоть в прямом эфире. Но мне уже хотелось большего. Она должна быть счастлива, обеспечена, в абсолютной безопасности, в том мире, где никто не может и не хочет причинить ей вреда. Мне хотелось дать моей любимой женщине все, чего только могло ей захотеться, о чем она сама и не задумывалась, абсолютно все. А пока я не мог даже обеспечить её спокойствие, просто потому, что это было вне моей досягаемости. Невозможно забраться в душу другого человека и поселить туда уверенность в будущем, в безопасности, в ней самой. Особенно, когда её жестоко уничтожали уже далеко не один раз. Я понимал, что нам предстоит многое преодолеть, чтобы вновь стать той безмятежной парой на берегу океана, которой мы могли позволить себе быть по несколько часов во времена моих нечастых приездов. И я знал, что слишком сильно люблю её, нуждаюсь в ней, чтобы отпустить, позволить ускользнуть от меня в этот мир, наполненный темнотой, страхами и ужасами, который в неё попытались вложить в Капитолии. Сбивчивая речь Энни меня не смутила, мы уже проходили это после её победы на Голодных играх, а потому я довольно быстро уловил самую суть её слов. В Капитолии играли с её разумом, внушали различный бред, оживляли худшие кошмары. Да, я догадывался об этом ранее, достаточно было посмотреть на Пита после его заключения, глупо было надеяться, что к другим Сноу приказал относиться лучше. И все равно с каждым словом Энни моя ненависть к президенту и его людям возрастала с внушительной скоростью, заставляя буквально гореть желанием отомстить за все с особой жестокостью, которую сама моя девочка вряд ли бы одобрила. Пусть сейчас она и говорила о похожих чувствах, я знал, на самом деле ей подобное было несвойственно, и ни один специалист Капитолия не смог бы изменить её сущность, какие бы хитрые эксперименты он не проводил. Как только голос девушки срывается, не дожидаюсь продолжения, сразу же притягиваю её к себе, обнимаю крепче, целую в лоб, пока пытаюсь подобрать хоть какие-то слова, которые не казались бы мне абсолютно бесполезными. Таких не оказалось, потому пришлось говорить хоть что-то, рассчитывая на уверенный тон и необходимую мягкость в голосе.
- Энни, послушай меня, - начинаю негромко, мы были достаточно близко, чтобы любые звуки не имели ни малейшего шанса затеряться в тишине. – Я знаю тебя, лучше, чем кто-либо, лучше, чем самого себя. Ни один Капитолий в мире, сколько бы умнейших специалистов там не наплодил Сноу, не смог бы превратить тебя в того, кем ты не являешься, - Слова, просто слова. Почему они должны были казаться убедительными? Лишь потому, что их произносил я, своим фирменным тоном человека, знающего все на свете и не способного на ошибку? Я не мог ничем выдать своих собственных сомнений, хоть один из нас должен был быть уверен в том, что говорит. – Энни, если уж даже мне не удалось уговорить тебя убить на Играх, поверь, ни у кого другого нет ни единого шанса, - произношу не слишком уместную, в чем-то даже жуткую полушутку, чтобы хоть как-то разбавить атмосферу. С другой стороны, я всегда отличался талантом к убеждению, сложно было поверить, что в Капитолии могли превзойти меня в этом. Да, лично для меня чёрный юмор работал всегда, настроение сразу стало чуть получше, даже вера в собственные слова понемногу начала возвращаться. Только вот, обладал ли я всей информацией? Может, на самом деле было нечто еще, что мне стоило узнать перед тем, как бросаться уверенными заверениями в нашей безопасности?
Немного отстраняюсь от Энни, чтобы видеть её лицо, и задаю вопрос, который, как мне казалось раньше, было еще слишком рано задавать:
- Ты хочешь рассказать мне что-то еще? – нет, конечно, я и не задумывался о том, что Энни может что-то скрывать от меня. Но вдруг какие-то важные воспоминания проявляются постепенно? – Любимая, ты можешь сказать мне все, что бы это ни было.