Ohana means family Family means nobody gets left behind or forgotten
У Наташи никогда не было настоящей семьи, классической такой русской семьи. С мамой, папой, толпой братьев и сестер, бабушек, дедушек и тетушек. С патриархальными устоями и обычаями, проверенными годами семейными традициями. Сервантом с хрусталем и подаренными на свадьбу постельным бельем, да скатертью с вышивкой. Рецептом снадобья от похмелья и гриппа, советами на все случаи жизни и молчаливым неодобрением, если кто-то решает отойти от привычного уклада или кого-то не послушаться.
У нее был Иван Петрович, быстро сдавший, ставший нервным и тихим, прислушивающимся к шорохам и приглядывающимся к теням. Он настолько привык бояться за Наташу и выискивать врагов в окружении, что в какой-то момент перестал замечать девочку. Перестал с ней общаться на отвлеченные темы, перестал петь на ночь старинные русские песни и рассказывать сказку про Царя Колбаску. Иван Петрович сделался угрюмым и отстраненным, сгубил сам себя и рано лег в сырую землю, оставив Наташу одну.
Были двадцать семь вдов, сестер по оружию и несчастью. С вдовами Наташа делила крышу над головой и последние крохи хлеба, смазку для чистки оружия и объятия перед тем, как кто-нибудь покидал их навсегда. Семьей их назвать язык не поворачивался. В семье друг друга не убивают. Но ближе них у нее в тот момент никого не было. Был только Солдат, но с Солдатом и его статусом все слишком сложно.
Потом были Бартоны и Лаки. Из того, что Нат знала о настоящих семьях, нормальных семьях, Бартоны под описание подходили лучше всего. Два ее самых лучших и близких друга. Люди, которые приняли в своем доме одну из самых разыскиваемых международных шпионок, двойного агента, киллера и сыворотку суперсолдата в маленьком юрком теле. Не побоялись принять ее в свою суровую семью, в которой все чувства выражались взаимными оскорблениями и  легкими тумаками. В которой больше нежности и ласки перепадало собаке или куску пиццы, чем друг другу.
Мстители не стали заменой Бартонам, Мстители стали частью семьи Бартон-Романовых. Сами того не подозревая, при любой возможности отрицая и отказываясь признаваться друг другу в каких-либо теплых чувствах. Они шли рука об руку несколько лет, собрались под крышей любезно предоставленной Старком, ютились за большим столом, гуляли по комнатам друг друга в поисках компании, в поисках того, кто сможет выслушать и понять. Доверяли друг другу свои самые страшные тайны и секреты, рассказывали о себе, нехотя, сопротивляясь, переругиваясь, неустанно выясняя и без того сложные отношения. С Мстителями, было хорошо, но так же и трудно, иногда просто невозможно, до клокочущей в груди ярости невозможно. Но даже вот такая, косая и трещащая по швам семья, семья с одними на всю толпу тараканами и тайными передающимися по кругу за ужином, переживающая страхи друг друга как свои. Даже такая семья была лучше всех прочих, лучше, чем вообще ничего. Вот только осознавала это только Наташа, у которой никогда не было никого достаточно близкого, кому она могла бы открыться и кто принимал бы ее такой. Не тройной дрянью, не плетущим свои ядовитые сети пауком, не удачной шуткой Фьюри, выплюнутой в лицо общественности. А человеком, прожившим и пережившим слишком много и не знающим, как это в себе уместить и как с этим справиться.
Так называемая Гражданская война, ударила по Наташе больше всего. Пока все дулись по углам и зализывали раны, она в очередной раз улыбалась Конгрессу и доступно объясняла, почему они ничего не смогут сделать. В очередной раз колесила по миру заглаживая косяки, к которым все приложили руки. Помогала с налаживанием работы ЩИТа, которого официально даже и не существовало. Наташа делала все, чтобы отвлечься от самой главной проблемы и игнорировала ее достаточно долго, что бы из проблемы двух человек, она переросла в проблему всей компании, обеих сторон конфликта.
Тони и Стив никогда в полной мере не осознавали, какое влияние имели на остальных и как много значила для других их дружба, пускай дружбой это и не было, если уж на чистоту. Пока они показательно игнорировали друг друга и тоскливо изучали пейзажи за окном, думая свои скорбные и тяжелые думы, забыв обо всем вокруг, о том, что действительно было важно. Остальные чернели лицом и теряли последние остатки уверенности. Наташа не знала, что творится в Ваканде, где именно находятся те, кто принял сторону Роджерса, могла только догадываться и предполагать. Но она видела другую половину семьи, в которой жизнерадостностью и верой в светлое будущее мог похвастаться только Роуди, пострадавший больше других. А это был ого-го какой показатель. И именно Роуди натолкнул Романову на мысль о том, что пришло время ей взяться за этих двух нерешительных идиотов и хотя бы попробовать вернуть то, что они так бессовестно просрали.
Пятница встретила Наташу приветливым голосом и коротким рапортом о том, кто и чем сейчас занят в Башне, и где конкретно находится. Знаком это было неплохим, после того, что Романова сделала в Лейпциге Старк имел полное право встретить ее как первого врага народа, а не соседку и старого друга. Впрочем, расположение ИИ и безмятежный взгляд охранника проверявшего пропуск Натальи, еще ни о чем не говорили. Говорил Тони, встретивший ее у лифта и сразу припечатавший условиями. Романова криво усмехнулась и протянула ему пакет с диким для любого американца набором продуктов из русского магазина. – И тебе здравствуй, Тони. Дела неплохо, сплю хорошо, вернулась в Нью-Йорк только вчера, спасибо что спросил. Новостей у меня нет, я пришла выпить чаю и поговорить. Думаю это необходимо нам обоим, в равной степени.

Тони замялся, Наташа это заметила, но облегчать ему задачу даже и не подумала. Только призывно пошуршала пакетом, очень явно намекая, что ему совершенно точно придется взять это в свои руки и самостоятельно донести до ближайшей кухни. Со стороны Наташи это было свинством, самым настоящим. Она прекрасно знала о маленькой особенности Тони, очаровательном таракане, которому всегда потворствовала Пеппер или очень ловко обводила его вокруг пальца. Но Пеппер совсем другое дело. Пеппер любила Тони, Пеппер заботилась о Тони, Пеппер, в конце концов, получала деньги за свое терпении, ловкость рук и никакого мошенничества. Наташа бы за свою заботу не получила и пресловутых двенадцати процентов чего бы то ни было, даже элементарного спасибо Тони бы ей за это не сказал. Так что, так или иначе, ему все равно пришлось взять этот пакет, по Наташиным глазам было видно, что других вариантов у него попросту нет. – Мы можем обменяться сообщениями, если тебе так будет проще. Или даже не знаю, может азбукой Морзе? Поиграем в крокодила? Я буду показывать проблему, а ты ее угадывать? – Тони пошутил, о больном и не смешном, о той проблеме, которую Наташа не стала бы обсуждать даже с самым близким человеком, не то что с самой большой задницей этой несчастной вселенной. Смешно Наташе не было, ни капельки, на кону стояло слишком много, начиная с благополучия их друзей, и заканчивая благополучием целой планеты, население которой спасать приходилось чаще, чем хотелось бы.

По Тони было видно, что он сам от своих шуток не в восторге, как и от необходимости вообще говорить с Наташей о чем-то серьезном. Он ни с кем не разговаривал, умотал с новой базы в Башню при первом же удобном случае. Все постарались отнестись к этому с пониманием и не дергали его лишний раз. Такое свинство себе мог позволить только Роуди, но тот и до катастрофичного падения мог вести себя как угодно и говорить о чем захочет, на правах близкого друга, едва ли не единственного. Романова другом не была. Ни лучшим, ни близким, никаким другом она тут никому не была. Ее никогда не воспринимали как человека с которым можно сблизиться и наладить какие-либо отношения кроме деловых. До этого снизошел только Клинт, в принципе старающийся в первую очередь сдружиться с человеком, а потом уже сработаться. Да Стив, с которым объединила общая проблема и беда. Со всеми остальными было сложнее. Тем более теперь, после того как Наташа дала понять, что ни к какой команде не принадлежит и трудится на два фронта.
Старк, учитывая его взгляды и позицию, отнесся к поступку Наташи куда более спокойно и адекватно, с пониманием, чем на то рассчитывала она сама. Она-то была уверена, что Старк будет первым, кто захочет плюнуть ей в лицо и высказать свое весомое фи, может быть даже выгонит из команды и отберет все пропуска на режимные объекты. Но Тони ничего подобного не сделал, а сейчас говорил с ней так, будто бы ничего такого не произошло. Как будто она не предала команду, не напала на короля Ваканды и не дала сбежать самому разыскиваемому преступника этого столетия, убийце родителей Тони. Последнее было более чем достойным поводом ненавидеть Барнса, ненавидеть поддержавшего его Роджерса и вставшую в последний момент на их сторону Романову. Но Старк будто понял и зла на нее не держал. Хотя даже самой Наташа от этого было не по себе. Она знала, очень давно, знала о родителях Старка и о том, кто их убил. Она следила за Солдатом и его появлениями с тех самых пор, как сама перестала отзываться на коды, бояться людей с красными звездами в качестве знаков различия и оказалась в относительной безопасности. Тони имел полное право ее ненавидеть и не желать с ней говорить. Но даже он, вечная заноза и полная задница, сумел понять и принять тот факт, что люди не всегда пляшут под дудку, иногда они слушают собственное сердце, а не затейливую мелодию, и поступают так, как на самом деле правильно. – Нет, Тони, нам нужно поговорить. Тебе это нужно, ты себя видел? Ты шутишь про отцовство и выход в окно, Тони. Все очень плохо. – Романова подхватила Старка под локоть и увела на кухню, и потихоньку накрывала на стол, звеня чашками и блюдцами. Пока он изучал содержимое пакета, представляющего собой самый обычный набор продуктов к чаю, начиная с вареной колбасы и заканчивая сгушенкой. – Когда ты последний раз говорил с кем-то о том, что у тебя на душе?