«Давай же, Джонни, не будь таким нерешительным. Почему ты мнёшься?»
Потому что это – точка не-возврата.
По крайней мере так можно себя оправдать.
Какой человек не боится изменений? Любые перемены, особенно серьёзные – хоть сколько да страшат. Ведь как бы тоскливо не было, сколько бы ты не сетовал на жизнь – ты знаешь чего ждать. Дело привычки, пожалуй. А что вне этого «невозможного» и «нестерпимого» – неизвестно.
И всё было бы хорошо, если бы Джон так легко и просто не втягивался в авантюры Шерлока.
Чтоб, этого Шерлока! Даже оправдать себя не выходит без его участия.
Иногда, где-то в закромке сознания, он думает, что всё – рушится; крошится под его руками, без-него. Что всё это – карточный домик, в фундаменте которого стоял величественный валет с изображением Шерлока Холмса. Хлипкое и неуверенное сооружение, что не имеет шанса выстоять без опоры. Нет шанса, но есть видимость, что всё идёт своим чередом, что всё – хорошо; нормально.
Минуты рефлексии. Кому это не присуще в той или иной степени?
«Давай же, Джонни».
Глубокий вдох. Выдох.
Руку протягивает, касается холодного металла дверной ручки самыми кончиками пальцев, когда слышит до боли знакомое: «Доктор!».
Отпрянул от двери точно ужаленный и даже на секунду был готов разразиться истеричным смехом: галлюцинации; он настолько загнал себя, что слышит слуховые галлюцинации. И к чему бы это – слышать у порога новой работы? Не будь таким жалким, Джон.
И всё бы хорошо. Если бы за этим не последовало: «Нужна помощь», – что заставило всё же развернуться [в конце-концов, что страшного в том, что он задержится ещё на минуту-две?] в постыдной надежде, чтобы это оказалось правдой. Не игрой воображения, не нарастающим сумасшествием от того, что так и не смог справиться с утратой. Нет ничего более пагубного, чем надежда и ожидания.
И первое мгновение на самом деле кажется, что он совершенно точно не знает этого человека. Белокурый и худой, разве что только небрежность в одежде соответствовала Шерлоку. И именно это заставляет прищуриться, разглядеть быстро приближающего к нему мужчину более внимательно. Кровь, но не его – слишком мало и одежда целая; судя по тому как волосы липнут к коже, – бежал долго и быстро. Значит помощь нужна и правда. В рефлекторном жесте ладонью похлопывает пару раз по боку, бедру, точно желая удостовериться, что свёрток инструментов у него с собой: старая привычка, от которой он так и не смог [не захотел] избавиться; всё самое необходимое, чтобы можно было оказать при необходимости первую помощь, да подлатать.
Но когда мужчина оказывается совсем близко, когда Джон слышит это небрежное «да, я тоже соскучился, но» ... хочется сломать ему нос. Облегчение и радость, что жив [чёрт возьми, он жив; ж и в] – путаются с ядовитой обидой и закипающей злостью.
– Ведите, – сухое и негромкое, но твёрдое.
Какая ирония: Ватсон ни на одну секунду не задумывается о том, что у него есть дела важнее, чем потакание капризам Шерлока. Впрочем, плевать на капризы, если там на самом деле женщина истекает кровью; а это так, он знает.
Всю дорогу не проронил ни слова. Демонстративное молчание, попытка угомонить собственное, беспокойное – рвущееся наружу. Прекрасно понимал, что расспросы сейчас ни к чему. Что обижаться и злиться – глупо. То самое, пагубное – ожидания. Ты перекладываешь их на человека, но забываешь о том, что на самом деле он тебе ничего не должен. Ничего.
Только одна деталь всё равно не давала ему покоя: если Шерлок – живой, здоровый [но что за внешний вид? Ещё более неуклюж, чем ранее] – пришёл прямиком к нему, то значит знал где Джона искать. Шерлок – знал. Знал ли он, что за дверью, в которую он не дал Джону войти, стояло куда больше, чем было, чем могло быть? Возможности, которые, если подумать, упустит только трус или глупец. Второй раз не откроется. И если да: почему не подготовился? Неужели Шерлок, тот самый Шерлок, не смог бы найти себе компаньона, помощника, кто вытащил бы его из подобной ситуации? Почему-то больше верилось в грёбанный эгоизм друга, чем в возможность того, что он просто-проходил-мимо.
На ходу распахивает пальто, снимает свёрток с принадлежностями для оказания первой помощи, когда доходят до места, и как-то слишком резко, отбивая колени, опускается рядом с женщиной.
Пальцами прижимается к шее – тихий выдох: просто без сознания. Беглым взглядом окидывает пространство вокруг. Ранение ножевое, но самого оружия не видно. Плохо, уж лучше бы нож остался в ране: сколько она так лежит? Десять минут? Тридцать? Сильная потеря крови, дорога каждая минута.
Быстро, но аккуратно снять верх платья, освободить от туго затянутого корсета, чтобы было легче дышать. Рана на боковой поверхности живота, ближе к спине – снимает собственное пальто, складывает в подобие валика, чтобы положить ей под голову, когда укладывает осторожно на здоровый бок.
– Мне нужна Ваша помощь, – не-смотрит на него, язык не поворачивается сказать «Шерлок»; достаёт перевязочный материал, воду и ещё несколько небольших склянок, – мне нужно, чтобы вы пережали сосуд ниже раны: просто сдавите кожу под ней, – быстро показывает где именно.
Вдох.
Закатывает рукава и закрывает на короткое мгновение глаза, полностью сосредоточиваясь на последующих действиях.
Выдох.
Промыть руки и место повреждения; смочить марлю пятипроцентным раствором карболовой кислоты с добавлением канифоли; приложить её к ране, чтобы закрывала полностью; сверху – прорезиненную ткань, чтобы можно было передавить. И только после этого плотно затянуть бинтами, перевязывая.
Вдох. Выдох.
– Как давно? – всё-таки поднимает на него взгляд, – как давно Вы знали, Шерлок?
Наверное, правильнее было бы спросить: «Почему не дали знать, что живы?»
Но ответ, пожалуй, очевидный – он просто не захотел. Комфортнее ли так было? Каприз ли? Так ли это важно вообще, когда итог всё равно остаётся одним.
[NIC]John Watson[/NIC][AVA]http://s8.uploads.ru/4yTO5.jpg[/AVA]
Отредактировано Hannibal Lecter (2016-06-26 14:46:31)
