И как так случилось? Как она могла... как?
Все ее естество говорило, что все должно получиться, ее уверенность должна была быть залогом победы, ведь только уверенные в себе добиваются поставленного. Только у уверенных в себе ложь звучит убедительно. А еще уверенным в себе больнее всего биться о землю.
Она сама была виновата - не досмотрела, не додумала, не просчитала все варианты, была недостаточно убедительна, недостаточно вертка. Еще слишком юная, еще слишком зеленая. Феликс предупреждал, но уж слишком Фионе хотелось доказать, что она не маленький ребенок, что она больше не попадется, ее не схватят за руку, как он когда-то очень давно. Вот только на этот раз схвативший ее за руку не особо церемонился и действовал по неписанным правилам Пандоры - вывернув локоть до хруста, так, что из глаз брызнули слезы, но крика так и не последовало. Слишком гордой была Фиона, чтобы кричать. Лишь только рассмеялась, смехом истерическим, перемешанным с болью, подпитываемым ей, словно бензин их машину. Хотелось выть, но девушка лишь только сцепила зубы. Наказание подобного - смерть. О, и это она тоже осознавала, прекрасно знала. Правда, думала лишь о том, что хорошо, что удалось уговорить Сашу остаться с Феликсом. Нет, пусть черная смоль задернет ширму лишь только на ней.
Это были не психи, простые барыги, но черт тебя дери, слишком умные барыги. Фиона и сама не рассчитала свои силы, глотая теперь песок, что саднил горло. Пока чьи-то до боли знакомые сильные руки не подняли ее над землей, заставляя упереться носками в чуть ли не плавящийся песок и потащили к слишком знакомым очертаниям карэвена.
А в голове лишь только стыд. Она обязана была справиться. Как тебе это нравится - обязанная заботиться и всегда быть впереди так ничего и не сделала? Фиона закусила губу, до боли, до крови.
- Ничего, - прозвенел у нее над ухом слишком знакомый хрипловатый голос Феликса. - Сейчас все исправим - будешь как новенькая.
Попытка двинуться ни к чему не привела, руки вора были цепкими не только когда дело касалось побрякушек. Пришлось упасть, макушкой уткнуться в продавленную уже подушку, пытаясь абстрагироваться от всего происходящего. Хотелось, чтобы все это было сном - эфемерным кошмаром, предвестником, предостерегающим от ошибок. Вот только голос... надрывный, слишком высокий сейчас, не давал поверить в ложность происходящего.
- Саша... - попыталась позвать девушка. Нет, нельзя. слишком стыдно. Она старшая сестра, она обязана не совершать ошибок, ибо как тогда будет учиться младшая? Фиона откинула голову назад, все пространство начало медленно плыть. Чтобы не вкатил ей Феликс, дабы заглушить боль, это явно был не обычный наркоз или что-то, что используют бравые врачи Пандоры. Хотя о чем это она. Повезет если в качестве наркоза кто-то из врачей Лощины использует что-то кроме дрына об голову.
Сердцебиение ускорилось, настолько, что Фионе казалось, что оно сейчас пробьет грудную клетку, заглушит абсолютно все своим непрекращающимся стуком. Ну почему оно просто не может перестать...

Хуже небытия может быть лишь только пробуждение. Словно она выпила самый дешевый самогон из забегаловки Мокси, приправив это самой отвратной закуской из скага, которые любили делать психи у себя на привалах и лучше не знать, какая часть животного пошла на деликатес. Фиона застонала, пыталась двинуть рукой, но резкая боль заставила ее передумать делать резкие движения, заодно в памяти всплыло слишком много интересных сравнений с той ситуацией, в которую она сама себя втравила.
- Феликс? - узкая и неудобная кровать, ставшая ей прибежищем, скрытая от всего остального за ширмой, неприятно заскрипела. Так, что свело зубы и  в голове вспыхнуло несколько алых пятен. Резкая, неприятная и саднящая боль, до коей можно было дотронуться пальцами и ощутить нечто инородное. Фиона знала свое тело, знала изгибы и линии и этих стежков на ее лице никогда не было.
Пришлось откинуть драное одеяло, рассматривая собственные ноги, белые, в черных отметинах, что напоминали о ее ошибке слишком четко. Но синяки и гематомы сойдут, насколько бы сильной рукой они не были нанесены. Как и рука, сейчас лежавшая в цепких лапах довольно умелой шины, не дающей поменять положение, сдерживающей сломанную кость в едином положении. Девушка облизала губы, ее мучила жажда, но куда сильнее мучило чувство неизвестности. Сколько она пролежала? Час? Два? Сутки? Может больше? Не решились ли бравые ребята найти ее завершить начатое. И если так, то где Саша...
Девушка сделала несколько неуверенных шагов, по правую сторону уже почерневшее зеркало отразило ее сгорбленную фигуру. Шина прижимала ее поломанную руку к груди, волосы ее больше походили на воронье гнездо и все чаще Фиона думала, что надо бы их обрезать к чертям собачьим. Сегодня (ли?) ей уже преподали урок, схватив за волосы и до боли дернув назад. И шрам. Черно-красный, с темными стежками, если так подумать, то Феликс был просто матером кройки и шитья. Теперь ее главная ошибка отражается на ее лице. Ничего ужасного, на самом деле, они метили в глаз, но промахнулись. А если бы не смазали удар, то Фиона бы породнилась со своим наставником не только в желании наживы.
Пришлось заставить себя выйти, на полусогнутых ногах, аккуратно спускаясь по скрипучим ступеням карэена, рассматривая уже опостылевшие виды опостылевшего места. Куда идти? Кого искать? Это как забитый в машину код, программа, для которой ее создали, словно один из этих роботов, что служат компаниям, рвущим их мир на части. Фиона трет единственной целой рукой озябшие плечи, шагая к их общему месту. Саша всегда имела острый глаз и без всякого колебания нажимала пусковой крючок. А у Фионы кишка на такое была тонка, боялась она такой ответственности, как лишения жизни.
- Эй... - девушка присаживается рядом с фигурой чуть ссутулившейся, напоминающей чем-то детеныша вилохвоста. Можно было бы обнять, но ведь Саша так это ненавидит. Они обе это ненавидят... слабость. - Скажи честно, насколько там все плохо? - она пальцами очерчивает круг там, где виднеется нитки.