И как у этой кучки слабосильных подростков хватает наглости заикаться о том, что ноги их не держат? Когда после разминочной тренировки половина группы в очередной раз лежала на матах и задушенно мычала что-то про боль в животе и состояние тяжёлой избитости, Эрик едва ли не выл. Они занимались далеко не первый раз, и к определённому занятию у них должно было выработаться умение слаженно включать свой организм – как по часам. Тело – инструмент, которое необходимо правильно использовать. Оттачивать мастерство, закалять, непреклонно двигаться вперёд к улучшению физических характеристик, а от них придёт и внутренняя уверенность в себе. Наверняка у всех студентов, кто сейчас со страдальческой миной на лице жалеет себя и пытается отдышаться, целая куча комплексов. И как те с ними справляются? С помощью самоубеждения, отрицания или алкоголя? Скорее всего, три в одном.

Одним своим видом отпугивая попадающихся на глаза студентов, Леншерр залетел в знакомый кабинет на втором этаже и сразу начал с места в карьер.
- Чарльз, ты их разбаловал.
Чарльз Ксавье, преподаватель ряда гуманитарных дисциплин, а по совместительству ректор Академии, внушал учащимся доверие одним своим видом: мягкие черты лица, яркие голубые глаза, которые загорались от гениальных (чаще совершенно безумных) идей своих подопечных, приятный тембр голоса, искренний интерес к чужим насущным проблемам и умение слышать окружающих. Иногда Эрику казалось, что Ксавье способен угадать настроение собеседника и его мысли за пять минут разговора. А ещё – и это изрядно подкупало всех, от студентов до преподавателей – Чарльз был совершенно не похож на главу элитного образовательного учреждения.
Но вместе с тем к нему прислушивались, его искренне любили и уважали, а при необходимости Чарльз умел настоять на своём, и делал он это столь искусно, что собеседники верили: именно они решили так, а не иначе.
Дипломатия в крови, думал Эрик. Сам он действовал по-другому.
- Весь второй курс – нытики! – громыхнув стулом, мужчина отодвинул его от стола и резко ударил кулаком о полированную поверхность. Спохватился, опустил руку, выдохнул. – Они притворяются больными, уставшими и немощными. Тогда как у них огромный потенциал, я его вижу! Но эти сопляки… прости, студенты считают нормой отлынивать от моих занятий.

Отредактировано Erik Lehnsherr (2016-05-16 19:53:47)

Скепсис, проявившийся на лице Эрика, говорил о том, что комментарии касательно горячего чая ушли в далёкое никуда. По всей видимости, Леншерр застал Чарльза именно в тот момент, когда тот почти полностью погрузился в свои чертоги разума – и возвращаться обратно не собирался. Как иначе можно было объяснить пристальный, слегка затуманенный взгляд молодого ректора, не слишком связные предложения и резкую попытку уйти в чтение книги в самом конце?
– Я распределяю нагрузку должным образом – чтобы те, кто хочет обрести здоровое и сильное тело, готовое к самым разнообразным испытаниям на выносливость, смогли постепенно прийти к своей мечте. – Эрик говорил размеренно и чётко, словно забивал сваи, а руки скрестил на груди.
– К слову, Чарльз, ты не хочешь проверить длину моего каната? – он подошёл на шаг ближе, поднял пустую чашку, пару секунд повертел в длинных, гибких пальцах, и поставил на стол. Прямо перед Чарльзом. Бедром опёрся о столешницу, с присущей наглостью забирая книгу и чрезвычайно аккуратно опуская её на горизонтальную поверхность, глядя ровно в глаза.
– Чтобы ты смог оценить, насколько быстро, сильно, долго... я требую от своих студентов. Зал свободен. В ближайшие сорок пять минут.
Эрик не привык задумываться о том, что говорит, раздумывать и всячески оценивать сказанное, поэтому всё то время, пока он говорил, его лицо оставалось непроницаемым, сосредоточенным, разве что в глубине зрачков играла заинтересованность. Согласится? Откажется? Сошлётся на занятость? Вежливый Чарльз Ксавье – вряд ли любит спорт, но уважает всех преподавателей, поэтому только ради этого способен ответить удовлетворительно.
– К тому же, как я понимаю, программы всех занятий утверждаешь тоже ты, а я не предоставлял её с момента прибытия. Как раз удостоверишься на деле, насколько она соответствует всем потребностям учащихся.

Отредактировано Erik Lehnsherr (2016-06-08 19:08:44)

Marriage was never an option, откуда-то вертится в голове фраза, но для тебя я бы сделал исключение.
И что на Ксавье нашло? Вероятно, какие-то странные флюиды, про которые любил говорить Хэнк, это был его конёк – психология, психосоматика и что-то ещё психо~, Эрик не вдавался в детали, предпочитая из учительской солидарности кивать, если оказывался рядом в момент словоохотливости Маккоя, читающего лекцию для всех желающих и нежелающих. И ладно Чарльз, натура явно более возвышенная, но сам Эрик! Каждая фраза, произнесённая ректором, вызывала нестерпимое желание подойти к нему поближе, встряхнуть за плечи и спросить ещё раз, что именно он имеет в виду. А потом ещё раз. И ещё. И…
Отвлёкшись на размышления, сохраняя, однако, каменное выражение лица, Эрик воспроизвёл у себя в голове только несколько фраз – «засовываю между ног», «обхватываю крепче», «твой канат» и «будешь в изумлении». Всё это сопровождалось показательными движениями. Чарльз не учёл одного: обхватывая толстый канат, он оставил незащищённой свою спину.
Эрик ещё раз оглянул зал – с достоинством хозяина, следящего за ценной собственностью. Разумеется, он покажет, как именно можно натренировать тело и что необходимо для того, чтобы подняться до самого верха – и безболезненно опуститься вниз. Правильная позиция, готовность помогать себе руками, впрочем, не слишком их утруждая, необходимая доля напряжения на бёдра (мышцы должны ощущать трение, плотно обхватывать требуемый предмет).
Чуть помедлив, он подошёл к Ксавье сзади и встал, почти вплотную прижимаясь. Правую ладонь положил на запястье, большим пальцем потирая внутреннюю сторону, и наклонился ближе к уху.
- Первый опыт? Слишком сильно сжимаешь. Мой канат этого не любит. – От Чарльза приятно пахло каким-то парфюмом, но Эрик так и не смог понять, что за запах. Кажется, спелые фрукты, сладкие, но не приторные. – Расслабься. Для начала подними руки вверх – под прямым углом. Обхвати его пальцами. Ноги… - он опустил левую руку чуть ниже бедра, слегка сжимая и пройдясь по внутренней стороне, поглаживая, разминая. – И эти мышцы будут работать. Ногами перехлёст – правую ногу мыском внутрь, левую – мыском наружу, напрягаешь ступни, обхватываешь. Отталкиваешься – и вверх.
Когда Леншерр закончил раздавать ценные указания, он осознал, что всё это время каштановые волосы, свивающиеся в локоны, щекотали ему нос, и, кажется, Чарльз дышал несколько чаще, чем обычно дышит человек. Отходить в сторону окончательно расхотелось, и Эрик решил, что ещё какое-то время может потакать своим маленьким слабостям. Например, помочь непосредственному руководителю испытать полноту ощущений при покорении каната. Самым правильным казалось приобнять за талию и сообщить негромким голосом:
- Я страхую.

Отредактировано Erik Lehnsherr (2016-07-28 18:10:43)

Эрик целенаправленно ждёт: ждёт, пока, Чарльз глубоко вздохнув, поднимается вверх и через какое-то время останавливается. Ждёт, пока он сам не почувствует разочарование от отсутствия рядом мягкой твёрдости тела и не решит, что, вероятно, ректор заразил его чем-то инфекционным, что распространяется воздушно-капельным путём, иначе как объяснить острую нехватку близости Ксавье в ощутимых под руками пределах. Когда сверху раздаётся шорох раскачивающегося каната, Леншерр резко втягивает в себя воздух, всем телом подаваясь вперёд.
- Тебе всё равно будет необходимо спуститься вниз, - невозмутимо отзывается он и, едва сдерживая приятную дрожь ожидания, берётся за растрёпанный конец каната, на котором висит слишком молодой для своей должности, голубоглазый и кудрявый Чарльз. При мысли о том, как Ксавье нервно сглатывает и сжимает мышцами бёдер то единственное, что удерживает его на весу, у Эрика начинает сводить скулы. – Сначала опускаешь чуть ниже левую руку, затем левую ногу, а после – правую руку и правую ногу.
Окинув взглядом второй висячий канат, находящийся в некотором отдалении от требуемого, Леншерр хмыкает, обхватывает пальцами скрученные волокна и едва держится ногами, когда заползает вверх, ближе к горе-ученику. Правой рукой он дотрагивается до лодыжек горе-ученика, и пока ведёт широкой ладонью по ноге, не перестаёт говорить.
- Главное, не попытайся меня лягнуть, иначе ударишь в поддых, - замечает мужчина. – Ты слишком напряжён, расслабься, давай. Я не позволю тебе упасть, Академия не сможет без такого ректора.
В непосредственной близости от Чарльза и в значительном удалении от учеников Эрик мыслит чётко, трезво, здраво. Разве что течение мыслей сказывается на собственном напряжении, и вместо привычного хладнокровия просыпается нечто большее – то, от чего после собственной внушительной речи слышится неровный вздох сквозь зубы. Под пальцами – мягкая ткань штанин, которую Леншерр продолжает механически гладить, стремясь сквозь неё почувствовать мышцы ног.
- Сейчас я спущусь немного вниз, и вот эту ногу, – он сжимает пальцы на левой голени, проходится томной лаской вниз до выпуклой косточки, цепко держит, – ты тоже спустишь ниже, как и левую руку.

Отредактировано Erik Lehnsherr (2016-10-09 17:45:06)

Притязательный и лишённый человеческого сочувствия к своим ученикам, Эрик в один короткий миг превратился из зверя, жаждущего сотворить homo superior из каждого, кто ступает через порог спортивного зала, в хищную птицу, кинувшуюся за своей добычей. Добыча издала тихий возглас и перестала подавать признаки жизни, замерев в красивой позе. Чертыхнувшись, Леншерр в несколько движений оказался рядом, последние полтора метра до пола он миновал, спрыгнув вниз и приземлившись чётко рядом с профессором.
Неведомо откуда взявшаяся волна беспокойства окатила с ног до головы, однако внешне она проявилась только появлением нескольких дополнительных морщин между бровей и на лбу. Высота небольшая, но Чарльз не спортсмен (да и плевать, подсказывает внутренний голос, разве этим он привлекает?), ему нет нужды ежедневно тренировать мышцы тела, какого хрена он вообще полез на этот канат! Продемонстрировать хотел. И сам Эрик не лучше, поощрял, подсказывал.
Хотя на самом деле всего лишь эгоистично возжелал увидеть, как напрягается Ксавье, сжимая в ладонях и ногами треклятый канат, как закусывает губы, как подаётся вперёд, вверх, как тяжело дышит.
Окстись.
- Так.
Леншерр и сам тяжело дышит, присев на корточки и начиная сосредоточенно ощупывать всё тело Чарльза, начиная от плеч и заканчивая ногами.
- Если где-то чувствуешь особенно сильную боль – говори. Откуда на тебе так много одежды? – безапелляционно добавляет он, и чётко выверенным движением расстёгивает плотный кардиган, через хлопок рубашки дотрагивается до груди, спускается ниже и целомудренно сжимает бёдра, проверяя их на переломы или хотя бы ушибы. Ушибов хватает, а переломов, судя по всему, нет.
Прогнав из мыслей яркую картину того, как сам Эрик несёт на руках полураздетого и ослабевшего Чарльза в Больничное крыло, мужчина на долю секунды закрывает глаза и быстро проводит рукой по лицу.
- Скажут ещё, что я пытался угробить их любимого профессора… - бессвязно бубнит Эрик, мрачно продолжая вести рукой по телу и плохо осознавая, что прикосновения превратились из осматривающих в ласкающие, внезапно слишком осторожные.
- Вздумаешь отключиться – получишь искусственное дыхание, - продолжает Леншерр. И неясно, угроза это или поощрение.
Совсем близко – чуть приоткрытые губы, пульсация на шее учащённая, нервная, в глазах туманная поволока. Можно разглядеть две неяркие веснушки на носу и розоватый румянец на щеках.
Да вашу ж мать.

Отредактировано Erik Lehnsherr (2017-02-05 13:37:31)

Переломов однозначно нет, в чём Эрик убеждается пару минут спустя, но продолжает гладить, подбираясь ближе к внутренней стороне бедра, точечными прикосновениями ощупывает сквозь мягкую ткань и застывает живым изваянием. Взгляд холодеет, серые глаза прищурены, смотрят сначала вопросительно, а потом пристально, немигающе, пока запястье соприкасается с пахом, и губы медленно растягиваются в хищной улыбке.
Ему не показалось.
Когда чужие руки накрывают его собственные, Леншерр утробно выдыхает: в голосе Чарльза слишком много истомы для только что упавшего с высоты, слишком яркий румянец.
Сладкая патока на языке – кажется, уважаемый профессор философии всё же заразил его любовью к красочным эпитетам. Возможно, не так уж плохо? Внутренняя сторона запястья плавно проезжается аккурат между ног, ладонь накрывает там, где жарче, где реакция тела начинает откровенно проявлять себя.
Собственное тело наливается свинцом, ощущается как что-то монолитное, неподвижное – и в то же время чересчур живое, откровенно реагирующее на недвусмысленность фраз.
Эрик кладёт руку на горло, надавливает, заставляя приподнять вверх подбородок – пусть почувствует, сглотнёт, чтобы можно было ощутить, как дёрнется кадык; под ресницами в глазах напротив мелькает лукавая синева, и от сочетания юношеской непосредственности с обольстительными нотками начисто срывает крышу.
- Обманываешь ты крайне неубедительно. – Немецкий акцент усиливается, когда природная несдержанность берёт вверх над принципами. – Ча-а-арльз. Обморок, значит... – наклоняясь над якобы безвольным телом, Леншерр глубоко вдыхает аромат знакомого парфюма (цитрус и что-то сладкое, но не приторное; манящее), перемещает ладони на плечи, а сам в одно движение пересаживается сверху на бёдра, плотно прижимаясь.
- Для начала – произвести осмотр, – понижает голос Эрик, расстёгивая пуговицы рубашки и разводя края в стороны, – послушать пульс. – Он кладёт ладонь на то место, где отдаётся сердечный ритм, и сразу же опускает руку до живота и ниже, надавливая жёсткими пальцами, не щадя светлую кожу. – Или же возле бедренной артерии, здесь тоже прекрасно прослеживается.
Едва ли ему показалось, что напряжение стало физически ощутимым.
- Искусственное дыхание... – одной рукой опираясь о мат, Леншерр нависает всем телом – свитер щекочет обнажённую кожу груди – и задевает яркие губы своими, ещё не касаясь полноценно. – Я ведь совершенно забыл.
И целует - глубоко, крепко, так, как хотелось, не прерываясь на вдох и не думая о том, что зал не закрыт, а репутация ректора - общественное достояние.

Отредактировано Erik Lehnsherr (2017-06-01 09:56:36)