«Ты умираешь, Гарри.»
Едкий, насмешливый голос в голове.
«Ты – умрёшь».
Смеётся; язвительный и невозможный.
«Сгниёшь, никчёмный и отвергнутый; так и не достигнув н и ч е г о».

– Заткнись. – Глухо, почти шипением, раздражением – на самого себя.

«Посмотри на себя, Гарри. Ну же, посмотри. Что у тебя есть, Гарри? Состояние? Не-твоё. Смазливая мордашка? Смешно.»

– Заткнись. Заткнись! – громче, сжимая пальцы в кулак, впиваясь короткими ногтями в кожу – до жжения.

«Ты гниёшь, Гарри. Ты давно – сгнил. Пытаясь добиться признания – провалился; с треском. Задницу готов лизать ему – да что толку? Ты ведь знаешь: этим уважения не добьёшься; и всё равно, и всё равно. Даже Питер – нужнее. А ты ... а что ты, Гарри? Ты ничего не стоишь. Ты ничего не можешь контролировать, у тебя нет ни толики власти – даже над самим собой. И всё что ты можешь – пытаться протестовать; глупый, балованный мальчишка. Тебе лишь хочется добиться внимания, любыми способами – ради этого ты готов угробить самого себя. Ну же, Гарри, сделай это. Чего стоит твоя жизнь; чего стоят твои стремления? Какие они вообще? Они – есть?»

– Заткнись! Заткнисьзаткнисьзаткнись, – срывается, скидывает всё со стола – на пол. Ваза, наверное, стоящая не одну тысячу, с грохотом разбивается; крупными осколками по полу. Какой идиот её вообще сюда поставил? Бумага, кошелёк, ещё какое-то барахло – всё раскидано по полу. Стакан с дерьмовым на вкус виски – тоже; пачкая дорогой ковёр, оставляя разводы на исписанных листьях. На секунду, всего на мгновение – укол совести: что если там было что-то важное? Но тут же отмахивается от этого – плевать, просто плевать; всё это не имеет значения, всё это не имеет никакого значения.

Сердце стучит где-то в горле, пульсирует в висках, отдавая тупой болью. Руки – дрожат. И Озборн сам толком не понимает – от чего. Но раздражает это – неимоверно.

Бутылка недопитого виски летит в стену: треск, резкий запах; ломанная ухмылка. Пальцы запускает в волосы, сжимает; стискивает зубы, сдерживая рвущееся наружу, не-озвученное, сжирающее. Кажется, что и правда – гниёт. Кажется, что всё это и правда – ничего не стоит; что всё это – бесполезно, не имеет конца-края. Так можно потерять рассудок. Иногда Гарри кажется, что он его на самом деле – теряет.

И где это грёбанный Паркер?
Да пошло оно всё.

Носком ботика упирается в край столешницы, с силой – откидывает, переворачивая; усмехается левым уголком губ, склоняя голову в сторону, сдувая длинную чёлку с глаз.

Пошло оно.

___________

Первый раз Гарри попробовал героин в клубе, с какой-то одной из многочисленных моделей.
«Может уединимся, м?» – не-двусмысленно поглаживая ладонью по бедру, ворковала девушка, заглядывая в глаза, пошло закусывая нижнюю губу. И Гарри пожимает плечами, поднимается: пошли.

Когда она достала наркотики, Гарри только громко хмыкнул – не ново. Только до этого сам он об этом не думал. Наверное, именно в этот момент «сорвался», не выдержал давления; прогнулся. Мысленно уже слышал, что скажет отец, если узнает и почему-то это доставляло извращённое удовольствие: смотри кого ты воспитал, Н о р м а н. Смотри, я – твой сын, твоё наследие; твой позор.

Когда Гарри первый раз «ширнулся» внутривенно – блевал.
«Ничего, чувак, если преодолеешь тошноту – такой приход будет, какого никогда ещё не испытывал. Гарантирую!» – противный смех, прокуренный голос, хлопок по плечу; но тут же поднимает руки: «прости-прости», – когда ловит взгляд Озборна-младшего.

И сейчас Гарри удивительно методично закатывает рукава рубашки: на смену нервозности приходит холодной равнодушие, безразличие; только руки – не перестают дрожать. Мелко потряхивает, в горле пересыхает – от предвкушения.
Забыться. Больше всего он хочет сейчас забыться, утонуть в этом чувстве, когда когда героин смешивается с кровью, разгоняя «кайф» по венам. Кто-то сравнил приём героина с оргазмом. Что ж, в этом что-то есть.
[NIC]Harry Osborn[/NIC][STA]_________[/STA][AVA]http://sd.uploads.ru/G2ioU.jpg[/AVA]

Отредактировано Isaac Lahey [x] (2016-05-27 14:39:45)

Ты ведь это чувствуешь, правда?

У тебя по венам, вместо крови – чёрное и вязкое. У тебя внутри – нет ничего.

Ты пуст, Гарри.

И уже не знаешь чем можно заполнить эту пустоту. Наркотики дают возможность забыться на пять минут. Вот только ради этих пяти минут ты готов на всё. Потому что ты слишком слаб, слишком слаб, Гарри, чтобы быть способным с этим бороться.

Ты сходишь с ума, Гарри.
Не способный себя принять, так же, как не смог принять тебя твой отец.
Какая ирония – ты полное его отражение, только ещё более никчёмный.

К чёрту всё. К чёрту всех.
К чёрту эту грёбанную жизнь. Грёбанных друзей которых-нет-рядом.
К чёрту.
___________

Гарри не хватает одной секунды. Одной блядской секунды, чтобы сделать это.

Он не слышит Питера. Не сразу понимает, что это – Питер. Тот появляется слишком неожиданно. Оказывается слишком быстро – рядом. И с губ срывается короткий смешок.

Рука горит от чужого удара, он морщится, когда слышит как шприц с глухим стуком падает на пол. Пытается сфокусировать взгляд на чужом лице.

– П и т е р, – губы дрогнут в кривой улыбке.

Гарри даже не сопротивляется, следует за Паркером, то и дело спотыкаясь.

– Тебя где носило, ублюдок? – он смеётся; откровенно не-адекватно, резко обрываясь и замолкая.
Где тебя носило, Паркер?

Долго смотрит на воду, зависая, не думая совершенно ни о чём.

Что, Паркер, не нравится то, что видишь? Что, я уже не такой хороший друг?

Суёт под кран голову.

Холод обжигает, заставляет стиснуть зубы, заставляет голову раскалываться острой, резкой болью.

Выпрямляется, резко разворачивается к Питеру; вода стекает с волос – по шее, под рубашку, между лопатками, к пояснице.

Ты этого хотел, Питер? Этого, а?
Чего ты, блять, вообще хотел?

Понимание происходящего приходит заторможенно. Вода остужает, проясняет сознание. Позволяет раздражению всплеском – оглушить.

– Какого хрена, Паркер? – и в этом уже нет смеха. В этом – злость, готовое выплеснуться в бешенство.

– Я говорю – кого хрена? – стискивает зубы до боли в скулах, сжимает пальцы на чужом запястье крепко, желая сделать – больно; притягивает резко к себе, второй рукой сминая футболку на груди, – ты чего наделал, а? Что не так, а? – снова короткий, нервный смех, обрывающийся так же неожиданно, как и начинается, – иди туда откуда пришёл, – зло шипит, подавшись ещё ближе, почти выдыхая это в лицо, – впрочем знаешь, – ухмылка, резко отталкивает от себя, – я сам уйду.

Обида. Жгучая и отвратительная. Она выжигает всё, смешивается с негодованием и злостью.
И это лучше чем ничего.

Проводит ладонью по волосам, на время замирая, закрывая глаза, пытаясь собраться крошащееся сознание хоть во что-то цельное.  А потом бросает беглый взгляд на Паркера, прежде чем спешно, шатаясь, вывалиться из ванной комнаты. Моралист хренов.
[NIC]Harry Osborn[/NIC][AVA]http://sd.uploads.ru/G2ioU.jpg[/AVA]