Энакин не умеет следовать правилам. Например, он почти каждую ночь сбегает из Храма. Иногда даже не один. Но на эту тему Олин давно поговорил с Тру и убедил его не ходить по одной темной тропке с этим выскочкой. Послушал его Вельд или нет - Ферус не знал. А вот Энакин уходил. Как-то довелось Ферусу задержаться в саду, чтобы застать этого мальчишку за нарушением правил. Вечерами обычно, когда время приближалось к полночи, в коридорах выключали освещение, горели только тусклые лампы. Падаваны и джедаи предпочитали это время проводить в своих комнатах, готовясь ко сну или медитируя. Поэтому, наверное, в полумраке Скайуокер и не заметил Олина. В тот вечер он действительно задержался. У него был разговор с Сири, который он сам же поднял. Ферусу не нравилось то, что Скайуокер врет своему наставнику. Мальчик был не глуп, он прекрасно видел, насколько слеп Оби-Ван Кеноби. Или из-за привязанности просто закрывал на это глаза, будто бы между ним и падаваном совсем не было никакой связи. Энакин умел умело врать, был похож на змею, подбирал слова так, что его истина - да-да, именно его - выходила двояко. Он оставался при своем мнении, но при этом вроде бы и не расстраивал учителя.
Скайуокер даже не подозревал, насколько сильно ему повезло с наставником. И как ему завидовали многие. В отличие от Энакина, Ферус большую часть своей жизни провел здесь, в Храме, как и остальные юнлинги. Он взрослел с ними, учился работать в команде. Юнлинги жили в отдельном крыле, часто к  ним приходили джедаи: кто просто посмотреть на занятия, кто в поисках падавана. И Энакину никогда не понять, каково это - годами ждать, что тебя выберут. Попав в Храм, Скайуокер сразу стал падаваном. И каждый ему твердил, что он Избранный. Наверное, это дало ему повод для таких вольностей. Ферус восхищался Оби-Ваном. Зависть - плохое чувство. Сири Тачи была хорошим наставником, но иногда Олин понимал, что ему хотелось бы быть рядом с Кеноби. А Энакин не ценил своего наставника. До того обнаглел, что потерял бдительность, словно вор пробирался к "рукаву", где была система вентиляции, Ферус лишь скривился, оставшись стоять в полумраке.
И сейчас не надо было быть дураком, чтобы не увидеть, как загорелись глаза Энакина, когда взрослые в разговоре упомянули эти чудовищные гонки Бунта Ив. Ферус слышал о них, вернее видел сводки новостей, отчеты, видел жертвы, видел то, что делает с людьми этот ужасный спорт. На слуху в храме был факт того, что до падаванства, Скайуокер участвовал в этих гонках при чем по своему желанию, был гонщиком. Этот огонь в глазах падавана Кеноби ничего хорошего не предвещал. Ферус даже не предполагал, он был уверен, что Скайуокер не упустит шанса поучаствовать в Бунта Ив и здесь. Душу продаст, как и учителя, лишь бы удовлетворить свою прихоть.
- У меня есть одно дело...
Полностью фразу Ферус не уловил, он слушал подробные приказы от Сири и был немного смущен. Им предложили просто стать обычными зрителями, отдохнуть. А ведь он надеялся на правах джедая, наравне с наставниками наблюдать за играми, а не развлекаться. По крайней мере, у него была своя забота - Энакин, который, отмахнувшись, куда-то поспешил.
- Тебе дал дал какой-то приказ магистр Кеноби? - окликнул его Олин, но тот поспешил смешаться  толпой.
Ферус помрачнел. Скайуокер, как всегда проигнорировал его. Но ничего, он знал, куда тот может направиться. Все это время Энакин слушал очень внимательно информацию о том, где проходили гонки. Местному правительству особо не было дела до того, кто и где проводит Бунта Ив, их волновали больше состязания, их защита. Если кто-то разобьет себе голову в ущелье - одним лихачом меньше. Ферус сказал Тру, что скоро вернется, а сам направился к лавочникам, купив себе плащ на имеющиеся кредиты, а также небольшой галопроектор, чтобы записать все, что он увидит. Энакину никто не поручал проверять гонки, зато Ферус сейчас был полно решимости сделать запись всего, что там будет происходить. Спрятав за воротником падаванскую косичку, укутавшись в плащ, Олин отправился за город по тому же маршруту, по которому шел Скайуокер. Он тоже хорошо все расслышал, где находится ущелье. Правда, в какой-то момент Ферус заблудился, но красноречие и улыбка помогли ему узнать у местных жителей дорогу.
Учредители Бунта Ив даже не пытались прятаться - наскоро собранные ангары, суетившиеся гонщики и механики, какой-то обслуживающий персонал. Никто даже не обращал внимание на юношу, который терся рядом. Ферус старался не приближаться к гонщикам, осматривая все издалека. Он не настроен был общаться с агрессивными пьяницами, космическим мусором и преступниками - так он их для себя охарактеризовал. Но, видимо, такой сброд был по душе Энакину, если он когда-то участвовал в подобных гонках.
- Эй, ты что тут делаешь? Шпионишь?
На его плечо легла здоровенная лапища. Ферус увидел Скайуокера рядом с гонщиками да так увлекся наблюдением, что не заметил того, что к нему подошли. Олин обернулся, увидев какого-то мужчину со следами многодневного запоя. Он был в два раза выше и шире юноши, драться с таким было бы сейчас бесполезно.
- Я хотел понаблюдать за гонками, - спокойно ответил Олин.
- Гонки не сегодня, пацан. Пойдем, поговорим о том, что ты тут вынюхивал!
Бугай резко крутанул к себе Олина, тот попытался вырваться, но нога заскользила по песку, и он практически съехал на пятой точке вниз по небольшому склону, зацепив все сухие кусты, а потом упал в какую-то лужу, отдававшую машинным маслом. Его меч вылетел из петли на поясе и откатился в сторону. Ну вот, джедай, удачно приземлился, со всей возможной грацией, - пронеслось у юноши в голове. Ферус не успел встать. Тот мужик с силой поднял его, схватив за плечо, а потом потащил в сторону ангаров.

Мужчиа - Ферус не знал, кто он - механик, гонщик, охранник или просто головорез - потащил его к ангарам, создавая много шума. К нему выбежали навстречу люди. Олин скрипнул зубами, понимая, что если применить Силу, он наделает еще больше проблем. И может поставить под угрозу жизнь и этого выскочки Энакина. Так что придется как-то мирно уладить. По крайней мере увидеть хоть кого-нибудь, кто может разговаривать не кулаками. Ферус считал себя мастером переговоров - без эмоций, аргументами, голыми фактами. Но говорить сейчас было трудно, когда его практически волочили по земле. А потом кто-то на нем застегнул наручники. Еще один гонщик обыскал его, забрав голопроектор. Мужчина потряс его, явив всем несколько снимков. Олин скрипнул зубами. Доказать, что он не шпион теперь будет трудно. Благо меч Олин успел спрятать за завесой Силы. Значит, есть шанс еще сбежать. Тот бугай, что притащил его сюда, прижал к стене одной рукой, а второй достал вибронож, решив покончить со "шпионом" одним ударом.
В ушах все еще шумела кровь. Феруса разрывали очень противоречивые чувства. Он впервые вот так практически ослушался прямых приказов и нарушил правила. Падаванам запрещено без разрешения или сопровождения покидать храм, уходить от наставника, ничего не сказав. Кто его будет искать? Его прикопают здесь, в песке. Может и найдут когда-нибудь, если будут усиленно искать. Ферусу стало не страшно, а стыдно.  Пусть он был уверен в том, что преследовал благую цель, сейчас Олин обманул доверие Сири. Она была строгой, но всегда относилась к нему хорошо, была отличным наставником. Она не требовала много, поэтому с ней рядом было комфортно. Олин так запутался, что даже не успел быстро среагировать, чтобы применить ментальную защиту, убедить гонщиков его отпустить, когда кто-то окликнул бугая, и он обернулся, ослабив хватку.
- Ты не заблудился?
Феруса скривило. Он вспыхнул то ли от стыда и унжения, то ли от злобы на Скайуокера.  Стоило Энакину только рот открыть, то от его слов несло такой самоуверенностью, что хотелось тоже ответить какой-нибудь резкостью. Но Ферус контролировал свои эмоции. Сказать правду, чем он тут занимался, значит сейчас сдать их двоих. Ферус очень глупо рискнул всем и поставил обе жизни под угрозу. Непростительная ошибка для того, кто считается лучшим учеником. Но Энакин явно был на короткой ноге со многими гонщиками. На языке так и вертелся вопрос, мол, что, нашел себе равных? Олин не успел ничего сказать, так как Энакин ловко достал его меч, проигнорировав злобный взгляд. Только что он просто вязл и лишил его возможности сбежать. И просто защищаться.
...И тогда уже победитель будет решать, что с ним делать.
Фраза несколько раз отозвалась в ушах Феруса эхом. Его даже замутило от перспективы того, что сделают игрушкой. Любой идиот, который выиграет гонки, получит его в качестве бонуса. Что дальше? Что он задумал? Неужели таким образом хочет спасти, отсрочив убийство? Но Ферусу не нравилась идея. Почему бы просто не вмешаться, не отбиться вдвоем и не уйти?  Энакин хочет участвовать в гонках. Эта мысль билась в голове, как птица в летке. Если Скайуокер предает своего наставника, то чего стоит жизни того, кого он не шибко любит.
- Энакин...
Ферус задохнулся от удара по спине. Ему не дали договорить, потащили куда-то к складу. Олин всего лишь раз оглянулся, красноречивым взглядом показывая, что он против этого плана. Нужно просто уйти отсюда. А потом Ферус сам пойдет с повинной к Сири. И надеялся, что Скайуокер сделает тоже самое, признается во всем Оби-Вану. Их задачей было наблюдение за гонками, а они оба влипли в неприятную историю. А ведь здесь все кишит всякими криминальными авторитетами. Не лучшая компания, в которую могли вляпаться два падавана. Из-за того, что Олин обернулся, он споткнулся и практически упал. Этим мало кто заинтересовался, его просто потащили вперед. Помещение было маленькой кухней или чем-то подобным, где нестерпимо пахло тушеными овощами, маслом и еще чем-то кислым.  Олина протащили мимо поваров, швырнув в кладовку.
- Что это?
Далее мужчины заговорили на пониженных тонах, о чем-то спорили. Ферус напрягал слух, пытаясь понять, что происходит. Похоже, что обсуждали его. Спор перерос в смех, а потом мужчины заговорили совсем тихо. Ферус подполз к стене, уселся, насколько позволяла поза  и попытался справиться с наручниками. Нужно успокоиться. Впервые за это время Ферус задумался о том, что не должен был этого делать. Но ему так хотелось доказать Энакину, что тот был неправ. И сам Олин тоже был виноват. Ферус нарушил правила и посчитал, что поступает справедливо. Он должен был направить товарища на истинный путь, достойный джедая. Олин признавал факт того, что Скайуокер одаренный мальчишка, но он не выкладывался на все сто процентов, чтобы стать действительно лучшим. Он ждал восхищенных взглядов своего учителя, но иногда совершенно не заслуживал похвалы.  А ведь он, Олин, пытался сглаживать конфликты. Честно пытался, даже намекал юноше на его ошибки, но тот совершенно не умел слушать чужих советов.
Двери резко открылись. На пороге стоял один из поваров. Он долго смотрел на юношу, а потом повернулся, крикнув кому-то:
- Неплохой приз! За него много отвалят торговцы живым товаром. Есть места, где любят таких слащавых.
Он криво усмехнулся, подошел ближе, схватив Олина за подбородок, заставив разжать челюсть, а потом что-то кинул в рот, резко крутанул пальцами, чуть не вывихнув, от чего Ферус по инерции стиснул зубы, почувствовав, как лопнула от прикуса белковая капсула и во рту появился горьковатый привкус. Он дернулся, пытаясь выплюнуть. Ему что-то дали. Яд? Но повар держал его крепко, пока юноша не проглотил все, что ему дали.
- Умница, - он похлопал его по лицу, усмехнувшись - Эта, чтобы крепко спать и не шуметь. Нам же не нужны проблемы, да? Утром еще одну получишь.
Мужчина вышел, оставив парня наедине с его горькими мыслями. Попался, отравлен. Что дальше? Рабство? Хорош, Энакин, придумал неплохую месть. Конечно Ферус не знал, что такое рабство. Он отрицал его, считал атавизмом благородного общества, но никогда не знал, что такое быть рабом. В отличие от Энакина. Видимо, Скайуокер решил показать ему таки образом другую форму современной жизни.

Это не яд. Наверное, что-то вроде наркотика. Как-то Сири рассказывала своему падавану, что работала под прикрытием на одного пирата, который торговал людьми. Многих женщин продавали в бордели, состоятельным мужчинам, которые собирали гаремы. Их опаивали, подсаживали на легкие наркотики, делая покорными. А потом они исполняли все желания и прихоти новых хозяев. Где-то в глубине души Олина пугала такая перспектива. Сейчас мир плыл перед глазами Феруса, размываясь в нечеткое пятно. Он судорожно обращался к Силе, пытаясь  сохранить здравый рассудок, но ничего не выходило. Клонило в сон, от чего юноша практически упал, сполз по стене, что даже не заметил, как кто-то подошел, заговорил с ним.  Его подняли, усадив удобнее. Перед глазами все плыло, но он узнал очертания Энакина. Падаван Кеноби что-то говорил. Это сначала было похоже на эхо, потом Олин, будто сквозь туман, понял, что тот говорит.
Выиграет? Он ставит на кон его собственную жизнь. Это не поступок джедая. Олин попытался возразить, но с губ сорвался лишь стон. А потом мир погрузился во тьму.
***
Наркотика не жалели. Олин не сопротивлялся. По крайней мере, он не хотел даже лишний раз шевелиться, поэтому его просто протащили к трибунам, в самые первые ряды, усадив рядом с неприветливыми мрачными личностями, которые, скорее всего, следили за порядком. Наручники сковывали движение. Но Ферус не был уверен, что сможет вообще пошевелиться, не то что сбежать сейчас от охраны. Оставалось только ждать. Сквозь пелену наркотика, непонятный жар в теле, слабость, Олин все-таки находил возможность обращаться к Силе. Он был уверен в одном - Скайуокер ответит за то, что совершил. Нельзя вот так распоряжаться жизнью товарища, он поступил, как обычный торгаш с дальних рубежей, продал его, как пирз. И пусть Скайуокер преследовал какие-то благородные мотивы, но в тоже время его интересовало одно - гонки.
Ферус вздрогнул, когда трибуны восторженно заревели. Это означало одно - гонки закончились, а, значит, он стал призом. Охранники его потащили куда-то, к спидерам, которые были еще горячими от гонок. Перед глазами маячили лица. Олин все пытался разглядеть своего "потенциального хозяина". А потом его передали с руки на руки Скайуокеру. Как странно все. Люди вокруг говорили о чем-то, крики с трибун, рев моторов, фразы, смазывались в одни непонятный шум. В груди было непонятное смешанное чувство. Олин понимал, что теперь вроде как принадлежит этому мальчишке, по его же желанию. В груди что-то неприятно всколыхнулось, похожее на раздражение, злобу. Он хотел много чего высказать Энакину, предупредить его о последствиях, потому что Ферус не будет молчать. Об этом мерзком поступке узнают все, но... он не мог пронести ни слова. Олин стоял, как какая-то жеманная трепетная тви'лечка, которую продали на рынке рабов, и не могла сказать ни слова своему новому хозяину. А Энакин уже тащил его, спотыкающегося, падающего, через толпу, к спидеру. Олин надеялся, что тот ответ его назад, в город, к наставникам, но Скайуокер повез его ближе к окраинам, к ярким неоновым вывескам, зазывающим путешественников. В таких местах люди не задерживаются долго, прячутся от правительства, полиции, нежелательных глаз. Перевалочный пункт, мотель, с ужасной едой, сервисом, грязными номерами и не слишком свежим бельем - вот куда его сейчас, несопротивляющегося, тянул Скайуокер.
Искупайся, приведи себя в порядок. Я оплатил полноценную ванну, а не фрешер.
Наркотик почти отступил. Молодой организм справлялся с ним быстро. Душ. Ферус чуть не рассмеялся, на негнущихся ногах дошел до постели, практически упав на нее, наслаждаясь прохладой шумящих кондиционеров. Ему сейчас меньше всего нужна была ванна, хотя в запылившейся кладовке он порядком испачкался, пропотел. И просто устал.
- Энакин,- его голос звучал хрипло, будто бы Олин не говорил целый год. Он и сам не узнавал его. Набравшись сил, Ферус приподнялся, посмотрев на падавана Кеноби. - Ты ответишь за то, что совершил. И наказывать тебя... - он закашлялся, чувствуя сухость во рту, - буду не я. Можешь оставить мой меч при себе. Он тебя не спасет от наказания.
Ферус полулежал, полусидел, смотрел с вызовом на Скайуокера, по крайней мере пытался сфокусировать на нем взгляд, которым намекал на то, что его ждет по возвращении назад.  Ферус встал, едва не упав. Он понимал, что не может показывать парню свою слабость. Энакин будто бы наслаждался тем, насколько ослаб его вечный противник. Олин сделал несколько шагов вперед, вцепившись в плечо парня.
- Никакого отдыха. Мы должны вернуться. Наши наставники, наверное, волнуются. Идем.
Он хотел добавить, что душ, даже если смоет следы пребывания в плену Олина, не скроет того, что тот сам собирался рассказать. Да, Ферус сам нарушил приказ, последовал без разрешения за Скайуокером, но тот совершил гораздо больше ошибки. Олин был готов к наказанию. А готов ли был Энакин?

Ферус просто не верил своим ушам. Мало того, что Скайуокер наломал кучу дров, так еще и подбивает его скрыть все, что произошло. Чем больше Энакин открывал рот, тем больше отвращения к этому парню возникало в душе Олина. Ни разу за все время тот ни сказал дельной мысли. В каждой его фразе было столько эго, столько этого "Я", "мне", "для меня". Жалкий эгоист, который не достоин того, чтобы быть деждаем. Он все делает только ради своей выгоды, ради своих сомнительных увлечений.  Но нет, Олин был выше всего этого, он поборол нехорошие чувства в своей душе, а потом внимательно посмотрел на парня:
- Да ты прав, я нарушил правила, но моя вина не такая тяжкая, как твоя. Тем более я полон раскаяния за то, что совершил, - голос Феруса звучал спокойно. Он надеялся, что сможет убедить парня поступить правильно, исправиться и хоть раз принять верное решение. - Я отправился за тобой, как старший товарищ. Разве не этому нас учат в храме? Если кто-то оступился, мы должны помочь.
Может Олин немного и кривил душой, потому как давно засело в груди мерзкое чувство доказать всем, что Скайуокер был недостоин звания джедая. Ему слишком часто твердили о его Избранности, что он задрал нос. Нет, Ферус не хотел, чтобы его выперли из храма с позором, по крайней мере, чтобы старшие указали на недостатки, поэтому он потащился за ним, сделать эти чертовы снимки.  Но, видимо, здравый смысл и Энакин - это абсолютно несовместимые вещи. Сначала он ударил его по руке, оттолкнув, а потом Олин почти задохнулся от Силы, что окружала парня. Это была темная энергия, которая буквально сковала его, поселив в душе страх. В этот момент Ферус реально испугался, понимая, что даже благородными мотивами довел Энакина до какого-то безумия. Неужели он убьет? Олин поверить не мог, что падаван Кеноби способен на такой поступок. Меч был далеко, сам парень был слаб, поэтому даже с помощью Силы не дотянуться, чтобы спасти себя. Воспользовавшись замешательством, Энакин ударил его. Ферус был оглушен ударом, в который Скайуокер вложил свою злость, а потом он придавил всем телом упавшего юношу. Пальцы ловко схватили за подбородок, зубы противно клацнули от удара, а на языке появился знакомый привкус наркотика.
"...что ты начнешь торговать телом за дозу".
По телу прошла жуткая дрожь, когда до Феруса дошел смысл сказанного. Последние сутки пребывания на этой чертовой планете свелись к тому, что он находился в полуобморочном состоянии, не  имея возможности совладать со своим телом. Но эта фраза Скайуокера просто врезалась в мозг. Ферус прекрасно знал, что бывало с теми, кто попадал в плен, как сексуальный раб. Неужели Энакин готов так низко пасть, чтобы скрыть свои преступления? Продать товарища в рабство? Как он мог бы жить с этим грузом на душе? Если она вообще была у Скайуокера.
-Ты жалкий...
Ферус захлебнулся своими собственными словами, когда Энакин начал срывать с него одежду. Что он хотел сказать? Олин запутался в мыслях. На миг он испытал злобу. К своему состоянию, к Энакину, готовясь бросить в него кучу обидных слов. Назвать ничтожеством, своевольным мудаком, который не ценит того, что дали ему джедаи, но даже под действием наркотика Олин попытался остаться благородным человеком, истинным джедаем и попробовать воззвать к совести того, кто продолжал над ним издеваться.  Кондиционеры работал на полную мощь, Олин даже поежился от холода, когда понял, что Энакин оставил его совершенно обнаженного. Мир плыл перед глазами, но Ферус видел, как Скайуокер подошел к нему с его же камерой, которую он захватил, чтобы сделать снимки на гонках. Наркотик будто обострил ощущения. Или Ферус так замерз? Он вздрагивал каждый раз, как Скайуокер пытался уложить его на постели, делая снимки на камеру. Феруса даже в наркотическом угаре пронзила мысль, он догадался, что задумал парень. Вырвавшись, Олин попытался подняться, потянувшись вперед. Наверное, со стороны это реально выглядело странно, он тянулся к своему противнику, будто бы хотел его обнять, но на самом деле Ферус попытался забрать свою камеру, чтобы остановить это безумие. Но Энакин был быстрее того, кто находился под действием наркотика.
-Энакин. У тебя ничего не выйдет, - Ферус замолчал, будто бы пытаясь сконцентрироваться на своем голосе. Ему казалось, что он звучит  будто бы издалека или со стороны, будто сам Олин является немым свидетелем происходящего, смотрит на все со стороны. - Мое тело и мои мысли чисты. Я позволю совету заглянуть в них. И они не увидят ничего. Никто не совершал надо мной насилия. И я не торговал своим телом. Так что... твои фотографии пустышка. Твой план снова провалился.

Сердцебиение эхом отдавалось в ушах, как и шум крови. Ферусу казалось, что он начинает слышать слова Энакина как через вакуум, словно он был не рядом. Но несколько ударов по подушке рядом с лицом привели ее в чувство. Он вздрогнул пытаясь увернуться, будто бы Скайуокер собирался ударить его, а не выбивать пыль из синтетической наволочки. Нет, он не будет просто так бить, вымещая злобу. Ему не нужны такие следы насилия. Ферус лишь судорожно облизнул губы, пытаясь поговорить с парнем. Наверное, он все-таки не тот подход нашел к нему. Вернее, он совсем его не искал. Скайуокер только и делал, что раздражал его своим поведением. Что это было? Подсознательная злоба? Он, Ферус, - джедай. И не должен испытывать злобы, зависти и других чувств. Это ставит под сомнение все годы его обучения в храме. Все пошло наперекосяк, когда этот мальчишка появился в его жизни. Держаться бы подальше, чтобы не выбивал из колеи, да не выходит. Их постоянно отправляют вместе на задания, будто бы на зло. Ферус понимал, что рядом с Энакином начинал вести себя неправильно, нарушая правила, будто бы это было заразно. Поэтому он так хотел исправить поведение падавана Кеноби. Но каждый раз, как он пытался, становилось все хуже.
А сейчас Олин пытался бороться с наркотиком в организме. Сейчас этот яд напоминал Энакина. Также крепко засел в нем, просочился в кровь. Выходило плохо. Он был полностью во власти Скайуокера, потому что совершенно не мог даже двигаться сам.
- Послушай, Энакин... - он снова попытался облизнуть губы, чувствуя жар и сухость во рту. Хотелось пить. Жаль, что отказался от душа, потому что, несмотря на работающие кондиционеры, становилось жарко. Его тело медленно сдавалось отраве. Видимо, придется поговорить со Скайуокером на другом языке, пойти хоть на какой-то кривой компромисс. - Энакин, остановись, пока не поздно.
Сравнение с дешевой шлюхи подобного мотеля отрезвило его на миг. Почему Энакин его постоянно сравнивает с продажными женщинами, будто бы действительно вынашивал какой-то мерзкий план. Ему сложно было представить то, что ему сейчас в приступе злобы и агрессии говорил Скайуокер. В этот момент Олину стало по-настоящему страшно, когда Энакин появился рядом с ним, держа в руках световой меч, поигрывая им. Даже сквозь пелену наркотика Ферус увидел во взгляде Энакина что-то такое, что подсказало ему, что на самом деле задумал падаван Кеноби.  Олин пытался сопротивляться, отбиться, но руки были словно ватными. Он взрывал к Силе, прося помочь, избавиться о яда в организме. Ферус был готов ко всему. К драке, к наказанию, осуждению, смерти и даже изгнанию из храма, но не к такому.  Он почти взвыл, прогнувшись от боли, пытаясь судорожно вспомнить все, чему его учили, чтобы подавлять болевые ощущение. В нем сражались противоречивые чувства: боль, стыд, унижение и желание спастись от этой ситуации. И Ферусу было плевать на то, что это делал его противник, Скайуокер, это была самая худшая из пыток. Холодный метал внутри тела, заставлял содрогаться от странных ощущений. Как бы постыдно не звучало, Сила пришла к нему в этот странный момент, даже в затуманенный разум, спасая, притупляя боль.
- Энакин, не делай этого. Я....я.... прошу тебя, умоляю, остановись.
Он вцепился пальцами в подушку, боясь пошевелиться, чтобы не вызывать новых неприятных ощущений от резких движений. Но Энакин все решил за него, разворачивая свою игрушку, двигая рукоятью его же меча внутри, ослепляя на миг вспышками фотоаппарата. Скайуокер выкрутился. Теперь Ферус не сможет не то чтобы рассказать о том, что произошло на этих гонках, но и смотреть в глаза тем, кто его окружает. Джедай должен быть чистым для Силы, не впадать в грехи, не предаваться грязным искушениям. А что он сейчас представлял собой? Даже против своей воли под действием наркотика, который вызывал непонятный жар, прогнулся, как рабыня перед своим господином.И хуже всего, что свидетелем его унижения был тот, кто его всегда бесил.  Однажды кто-то сказал, что у каждого человека, даже у джедая есть в душе тьма. Это личные маленькие пороки. Они могут быть безобидными, например, излишняя тяга к еде. А могут быть и намного хуже, что оскверняет само понятие джедая. Больше всего на свете Ферус боялся, что у него могут быть такие пороки. Он даже думал о том, что это может быть? И сейчас, в наркотическом угаре, когда его разум был открыт, он начинал осознавать. У него не было сил даже поставить ментальные щиты, чтобы защититься, не было даже шанса скрыть, что его молодой организм отреагировал на простые прикосновения этого Избранного, который сейчас торжествует над своей жертвой.
- Энакин, я прошу, - Ферус зажмурился, надеясь, что мольбы остановят Скайуокера, и он не увидит позора своего противника, который так ярко демонстрировало возбужденное тело.

- Если я остановлюсь, то ты все равно никогда не забудешь этого. Ты неискренен в своих желаниях.
Слова донеслись откуда-то издалека, будто бы сейчас сам Ферус был не рядом с тем, что происходило. Но они обожгли, как удар плети, будто бы холодной водой окатили. Ферус будто бы разделился на две половины. Одна противилась тому, что происходила, будто бы наблюдала за всем со стороны, умоляя сопротивляться, вторая же просто предала его, получая удовольствие от происходящего. Ты грязный, порочный, ты не достоин быть джедаем, ты не лучше Скайуокера, продаешься за удовольствие. Шептал голос в голове. Внутри все кричало, что Олин должен был ненавидеть Энакина. Но ненависть это не путь джедая. Поэтому все это время Ферус  будто бы подсознательно отталкивал парня от себя, не желая его принимать, видеть. Ситуация и правда усложнилась, когда он стал видеть Скайуокера во снах. Но то были странные сны, не похожие на реальность. Олин видел себя совсем взрослым, пленником человека, закованного в черный доспех, который делал с ним такие ужасные вещи, от которых было не по себе. Но почему-то от насилия во сне Олин просыпался не с криками страха, а со всхлипами, стонами наслаждения, не в силах бороться с реакцией своего организма. Он чуть ли не выл в подушку, чтобы его не услышала Сири Тачи, когда он яростно дрочил под одеялом, а с губ срывалось это имя. Поэтому Ферус так ненавидел того, кто сводил его с ума, а сейчас просто унижал, воплощая в реальностьте страшные сны. Ферус делал все, чтобы не давать возможности Энакину приблизиться к себе. И так сильно хотел, чтобы его наказали, что это превратилось в наваждение, заставив его сбиться с пути окончательно, запутаться, попасть в ловушку. А сейчас тело помнило, что ему снилось, поэтому так реагировало.
Это все наркотик. Он ослабил душу и тело, заставил желать Скайуокера сильнее. Такая мысль билась в мозгу, но в ответ на слова Энакина Ферус лишь жалобно всхлипнул, когда тот его отпустил, а рукоять меча выскользнула из тела. Может Энакин прекратил пытку? С губ сорвался стон, будто бы это разочаровало парня. Ферус уже не мог толком и говорить, мысли, слова, эмоции - все смешалось в тугой, липки комок и чистых инстинктов. Да и Скайуокер его уже не держал, ставил камеру на тумбочку, устраивался удобнее рядом, будто бы что-то задумал.
- Энакин, нам следует остановиться.
Ферус нашел в себе силы, чтобы произнести эту фразу, облизнув пересохшие губы и понял, что говорит он одно, а на самом деле делает другое, сам потянулся к Скайуокеру, когда тот навис над ним, а возбужденная плоть уперлась в бедро. Олин был не маленьким мальчиком и прекрасно понимал, какое продолжение его ждет. Это будет окончательное падение для него самого. Ферус не сможет быт джедаем, вступив в связь с другим падаваном, но себя уже он не мог остановить. Камера голопроектора жужжала, записывая каждое движение, будто бы немой свидетель того, как самый правильный ученик Храма сейчас исполняет роль профессиональной шлюхи, как касается Энакина, будто бы не решаясь, но в тоже время желая его обнять.
- Ты итак уже погубил меня, Скайуокер.
Последнюю фразу он шепнул та тихо, что, наверное, Энакин ее и не услышал. Ферус снова облизнул пересохшие губы. Перед глазами стояла пелена. Олин уже почти не боролся с наркотиком, понимая, что тот полность юпритупил его сознание, оставив лишь голые инстинкты, позволил воплотить все, о чем парень мог только желать в своих снах, в пробуждениях по утрам, пытаясь бороться с возбуждением, чтобы днем при всех быть самым лучшим и примерным учеником. Сейчас мысли о храме, джедайстве, кодексе уходили куда-то на задний план, терялись, растворились, заставляя желать совершенно другого. Не удержавшись Ферус все-таки потянул к себе Энакина за плечо, а потом приподнялся, неотрывно глядя на его губы, желая все-таки поцеловать.
- Пожалуйста...
Сказал ли Ферус это или мысль осталась в мозгу. Он коснулся губ Энакина, когда произнес это, сам не понимая, о чем просит. Уже не сдерживая себя, он потянулся к своей возбужденной плоти, принялся ласкать, будто бы желая продолжения, желая, чтобы Энакин уже не сдерживал себя. В нем сейчас говорил другой Ферус, которого сам Олин и не знал. Вернее даже не догадывался, что в нем самом может быть такая темная суть.