Они были одни. Если и не все свою жизнь, — хотя сверхъестественные способности накладывали свой отпечаток и все равно по-своему обосабливали их от окружения, заставляя чувствовать свою непричастность к общей массе людей, — то в последние годы так точно. После всего, что случилось с ними в месте, которое они называли домом, и о котором сейчас Ванда просто старалась не вспоминать, до сих пор чувствуя колючую боль в сердце. Тогда все изменилось, и они, и так всегда предпочитающие общество друг друга, окончательно отдалились от мира вокруг, сузили свою вселенную до них двоих. Против всего мира вокруг. Они были одни, но все равно вдвоем, и никогда по отдельности. 

Ванда, пожалуй, даже при желании не смогла бы вспомнить, когда она оставалась долго вдали от брата. Он всегда был рядом, извечная защита, опора и поддержка, и, если подумать, она и не представляла себя без него. Даже если старалась. Либо они вдвоем, как уже привычно, либо ни один из них, лишь полная непроглядная темнота. Это все было тогда, когда они странствовали по незнакомым местам, а Ванда то и дело находила ладонь брата, когда в очередной раз нуждалась в поддержке. Но сейчас ладони брата не было, как и не было его самого рядом с ней. И девушка впервые в жизни была совершенно одна, наедине со своими демонами: внутренними и внешними.

Порой ей хотелось кричать: от безысходности и тоски, когда становилось нестерпимо, но перед глазами в очередной раз начинал маячить чей-то суровый изучающий взгляд, и девушка прикусывала язык. До боли, чтобы и звука не сорвалось с губ. Понимала, чем может быть чревато это ее проявление эмоций. Она не хотела, чтобы брат пострадал, она не хотела, чтобы он чувствовал то же, что чувствовала она, она хотела лишь уберечь его от возможных страданий. И пока они говорили ей быть хорошей девочкой, она была. Потому что иного выхода не оставалось.

Когда все перевернулось с ног на голову и благословение, не иначе, стало суровейшим из проклятий? Словно небеса посмеялись, ловко обведя близнецов вокруг пальца и заставив их встретиться с самым страшным из их кошмаров. Если бы Ванда могла это изменить, она бы, черт возьми изменила, не задумавшись ни на мгновение.

Ей кажется, что сначала ее поддерживало волнение за брата и жгучее желание подчинить свои силы собственному рассудку, чтобы сломать стены, разделяющие их и спасти Пьетро. Но потом что-то начало меняться, и, подверженная неустанному контролю сознания, Ванда чувствовала, что с ней что-то происходит. Чувствовала, но порой не понимала, что. Перед глазами плыла пелена, сгустки магии нещадно жгли грудь и кончики пальцев, а в голове стучало одно-единственное имя. Ванде думалось, что даже в последние мгновения своей жизни, даже на последнем издыхании, оно бы продолжало биться у нее внутри, даруя спасение и успокоение. Она держалась за него, как за спасительную ниточку, чтобы окончательно не кануть в пучину безумия и ужаса.

Мстители. Они говорили что-то о Мстителях, о том, что они — зло, а близнецы — лучшее оружие против этого зла, и Ванда верила. Сама не осознавала, как и почему, но верила, и знала, что эти люди правы. Мстители — худшее, что случалось с человечеством, от Мстителей нужно избавиться. Ванда заучила эти слова почти как мантру, заучила так, что порой чувствовала вспышки гнева внутри при одном лишь упоминании этих людей. Однажды она доберется до каждого из них и тогда они с Пьетро, может быть, будут свободны.



— Как она? — Один из кубиков свалился вниз, когда рядом открылась дверь, а девушка прислушалась к происходящему; остальные, однако, остались неподвижно висеть.

— Прогресс налицо. Я, думаю, ее вполне можно отправить на первое задание. Ее брат?

Ванда вздрогнула при упоминании Пьетро, и все оставшиеся кубики с шумом обвалились на пол, звуком падения заглушив ответ второго человека. «Что с ним?» — тут же забилось в мозгу у девушки, а взгляд нашел фигуры и лица разговаривающих людей. Ей хотелось с яростью крикнуть свой вопрос, но она сдержалась; во многом потому, что один из этих людей направился прямо к ней.

— Поднимайся, — в руках внезапно оказались две тряпки: красная — платье, черная — короткий кардиган на пуговицах. — Переоденься, и я отведу тебя к брату. У нас есть для вас первое задание, и в ваших интересах быть паиньками и не провалить его.

Ванда подняла взгляд от одежды в своих руках и взглянула на мужчину, говорившего с ней. Его взгляд не выражал, кажется, ничего, тогда как в ее собственном, наверняка, можно было прочитать и боль, и страх, и… надежду. Она увидит брата! Спустя столько времени!

Девушка переоделась очень быстро, буквально в считанные мгновения, благо нетерпение подстегивало куда лучше слов с угрозами. И вот она уже шла по коридору, нервно теребя рукав кардигана, и почти загнанно осматриваясь по сторонам. Ей все еще было очень страшно, что ее, например, могли обмануть. Однако ее опасениям, к счастью, не суждено было свершиться. Впереди вдруг замаячили две фигуры, и в одной из них девушка узнала образ до боли знакомый, родной и близкий.

— Пьетро! — закричала она и, в мгновение забыв обо всем и всех вокруг, сорвалась с места. — Пьетро! — ее голос отдавался от стен гулким эхо, а сама она неслась вперед так, как никогда в жизни. Словно боялась, что ей это все только кажется.

Ей было плевать на людей вокруг, на то, что они могли подумать, глядя на нее и то, как она жалась к брату изо всех своих сил, словно боясь снова потерять его и больше никогда с ним воссоединиться. Ей было плевать на то, что у них была какая-то миссия, и что им позволили быть снова вместе совсем не по доброте душевной. Ей было плевать по сути на все, за исключением рук брата, сжимающих ее в крепких объятиях, кажется, способных защитить ее от всего мира вокруг. Кроме его поцелуев сначала где-то в районе виска, а потом на шее, кроме губ, называющих ее имя. Сейчас весь мир вокруг был неважен, словно и не существовал вовсе, были важны лишь они двое, стоящие в тусклом свете неприветливого холодного помещения. Однако сейчас Ванде казалось, что вокруг так светло, как никогда прежде.

— Я тоже скучала, — она подняла голову, чтобы взглянуть в лицо брата, и ее сердце мучительно защемило. Пьетро выглядел уставшим и потрепанным, совсем не таким, каким его ожидала увидеть Ванда. Они говорили, что с ним все будет в порядке, но сейчас девушка нисколько не сомневалась, что его истязали ничуть не меньше, чем ее саму. Разве она могла подозревать, что что-то будет иначе, разве она могла верить этим людям? — Я так боялась, что мы больше никогда не увидимся, — она подняла руку, чтобы провести ладонью по щеке брата, как раз в том месте, где одинокая слеза оставила свой след. Ванде и самой хотелось расплакаться, — она даже, кажется, почувствовала, как к ее глазам прильнула влага, — но вместо этого она улыбнулась. Так открыто и искренне, как только могла, стараясь не чувствовать всю внутреннюю боль, уже давно отравившую все внутри. У нее еще будет время почувствовать ее с новой силой, она не сомневалась, сейчас же был, пожалуй, самый счастливый момент ее жизни за долгое время.

Над ухом раздался чужой голос, тут же сломав хрупкий едва зримый мирок вокруг близнецов, и Ванда неловко дернулась в руках брата. Этот голос, честно говоря, пугал ее почти до дрожи, проникал к ней внутрь и заставлял все внутренности обращаться в лед. Было в нем что-то жесткое и мрачное, а тон, с которым он звучал, снисходительный и одновременно суровый — таким порой говорят с неразумными детьми, заставлял волосы Ванда вставать на затылке. Этот голос в ее жизни был синонимом страдания и разлуки.

Однако сейчас рядом был Пьетро. Он провел рукой Ванде по щеке и коснулся лба. Девушка знала, что он подбадривал и поддерживал ее, обещал ей, что они обязательно справятся со всем, что бы ни подбросила им злодейка-судьба или люди из ГИДРы. Ванда не была уверена в этом также сильно, но чувствуя уверенность брата, не могла не проникнуться ею. Если он верит в успех, то и она будет. Она кивнула, и все еще прижимаясь к брату, обернулась на человека, к которому обращался Пьетро.

При упоминании названия компании, куда им предстояло проникнуть, девушка вдруг почувствовала подступивший к голове гнев, — ей даже показалось, что ее глаза вспыхнули красным, хотя, конечно, она не могла быть в этом полностью уверенной, — однако она постаралась подавить эту свою вспышку. Сжала крепче ладонь брата одной рукой, а второй аккуратно подхватила одну из папок. Заглянула в ее внутренности и тут же оглянулась на Пьетро. Сколько информации! Неужели они успеют запомнить все, что им нужно, за то время, что у них будет по дороге? Глупый вопрос. Как будто у них был другой выбор.

До транспорта их сопровождали все те же шесть человек, что доставали до места встречи, и чувствуя присутствие пяти из них за своей спиной, Ванда вдруг размышляла о возможном побеге. Они ведь без труда бы с ними справились, верно? Или же вовсе могли просто сделать ноги — со сверхскоростью Пьетро их не догнал бы даже самолет, что уж тут говорить об обычных людях. И все же, девушка не могла решить это в одиночестве, она должна была поговорить с братом, а сейчас, когда люди вокруг могли слышать любое ее слово, это было далеко не лучшим вариантом. И она решила ждать, сколько потребуется. И следовать приказам, до поры до времени.

Брат держал ее за руку все то время, что они шли, и когда они по очереди забирались в высокий джип, тоже держал. И Ванда была ему за это благодарна, ей все еще казалось, что, стоит ей отпустить его, как все вокруг разрушится подобно карточному домику.

— Думаешь, нам стоит все это запомнить? — наконец, нарушила затянувшееся молчание Ванда, когда они все забрались в машину, и она тронулась. Еще никогда прежде девушке не приходилось бывать на каких-то секретных заданиях и, несмотря на то, что в течение нескольких последних недель ее готовили именно к этому, ей все равно было несколько не по себе. Она не до конца знала, как себя вести. Тем более, что то и дело раздававшийся в голове голос одного из ГИДРы говорившего, что в случае чего «им не поздоровится», совсем не придавала уверенности. Ванда не сказать, чтобы очень боялась за себя, скорее она боялась за брата, переживала, что на нем могут отразиться ее возможные косяки.



Девушка не знала, сколько времени они ехали: ее мысли были заняты совсем другим. Поэтому когда машина вдруг затормозила, она, не ожидая этого, по инерции дернулась вперед. И заметила в окне переднего вида место, куда они прибыли. Конечно, сейчас они находились не на открытом пространстве — обзор частично закрывали деревья, но тем не менее.

Страна и селение, в котором выросли близнецы, никогда не отличались ни богатством, ни соответственно роскошью. Максимовы вообще никогда не знали последней, скорее даже наоборот — их близкими друзьями были нищета, нужна и порой даже голод, и потому, увидев сейчас здание, куда им предстояло проникнуть, Ванда на несколько мгновений замерла. Если это была всего лишь дочерняя компания, интересно, как выглядело самое главное здание? И как, черт возьми, двум людям, даже если они сильнейшие мутанты, можно было проникнуть к него незамеченными?

И все-таки в голосе снова ярким баннером вспыхнуло «Выбора нет», и девушка взглянула на брата. В ее глазах можно было прочитать страх, в то же время в них была еще и какая-то совершенно сверхъестественная уверенность. Если не ради себя, так ради Пьетро.