- И куда мы летим?
- В Стамбул, Курякин. Понадобятся турецкие тапочки.
Илья провожает удаляющегося с балкона мужчину тяжелым взглядом – даром что солнцезащитные очки прекрасно скрывали глаза, - и залпом осушает свой стакан с виски. Ему не нужно смотреть на Соло или Теллер, чтобы уловить их настроение: растерянность, граничащая с откровенным недоумением, невысказанные претензии к Уэйверли и, в частности у американца, крайняя степень «неужели кто-то снова нацепил на меня поводок?». Большевик лишь жмет плечами, потому что работа есть работа, надо – значит сделают.

Как им сообщил капитан, полет будет занимать чуть более трех часов, в салоне (они решили воспользоваться гражданскими авиалиниями) было настолько прохладно, что всеми мыслями Илья возвращался к теплому итальянскому солнцу; впрочем, конечно же, ни один мускул на его лице не выдавал это противное ощущение холодных мурашек по коже, а второй плед был отдан Габриэлле, которая состряпала себе пледовый кокон и, удобнее примостившись к боку русского товарища, дремала. Сидевший позади Наполеон выдавал свое присутствие лишь шуршанием читаемой газеты, а, собственно, непосредственный начальник… В общем, он полетел отдельно от своих подчиненных, что вызывало вопросы, конечно, но беспокоило не так сильно, как грядущая неизвестность. Илья пару раз сжимает и разжимает левую ладонь, после чего переводит взгляд в иллюминатор, пока мелькающие за толстым стеклом облака не сморили и его. Удивительно, но под шум турбовинтового двигателя одного из самолетов Turkish Airlines мужчина смог прекрасно отдохнуть, на место назначения прибыв в приятном расположении духа.

Как позже объяснил Александр (как же чертовски неудобно вспоминать имя директора британского УВМР), задачей А.Н.К.Л. на этот раз являлось предотвращение серии террористических актов, направленных, видимо, на ухудшение внешнеполитических ситуаций в мире. О, Курякин прекрасно помнил эти, на его взгляд, совершенно лишние попытки Молотова доказать турецким властям всю неправильность существующих ныне границ и склонить обе стороны к их пересмотру (и пусть ему тогда, едва прошла Потсдамская конференция, только-только исполнилось четырнадцать, но за развитием ситуации он следил крайней внимательно для обычного мальчишки). А когда те вступили в НАТО в 52-м году, ссылаясь как раз на конфликты с проводимой СССР политикой, что еще больше укрепило английско-американские мнения на счет Советского Союза, все стало еще более чем понятно. Так что не удивительно, что неспокойные турки снова решили подлить масла в огонь в и так неспокойное, в частности для СССР и США, время.
-… проблема только в том, - Уэйверли делает глоток воды и облизывает губы. В отеле было дико жарко даже при открытых окнах, - что нам не засечь всю сеть, лишь отдельные ячейки, которые перегруппировываются и теряются слишком быстро. И тут в дело вступите вы, - он кивает на сидящую напротив троицу, пристроившуюся на мягком диванчике.
И куда же без пяти копеек их скользкого американского напарника?
- Я правильно тебя понял, - как обычно в такие моменты принимая вид кота, объевшегося сметаны, тянет Соло, - что великая разведка Англии, пусть даже военно-морская, не может накрыть террористическую сеть? – мужчина иронично вскидывает брови и весело хмыкает. Но Александру Уэйверли тоже есть что ответить.
- Может. Но тогда это будет считаться официальным вмешательством в дела другой страны, разборками в НАТО и, не дай бог, разборками хлеще, чем у вас, - он кивает на Курякина и Наполеона, возвращая последнему всю его иронию. Ковбой затыкается.
Габи, все это время сидевшая с максимальной отстраненностью от происходящего, кашляет.
- Так, когда нам приступать?

План был прост: Наполеону досталась роль американсого шпиона, который ищет выгодных покупателей для имеющейся у него весьма полезной и важной информации («Да, конечно, как будто это нам даст их личности на блюдце с голубой каемочкой», - фыркал Илья); Габриэлла должна была изображать взявшую дела в свои руки дочь уже давно пойманного людьми британцев богача-радикала восточной наружности («Смотри, Большевик, ей для этого даже что-то с внешностью делать не придется», - вновь намекая на недавние события, играл бровями американец), который, собственно, и сдал всю имеющуюся информацию (и хорошо, что он был лишь на правах денежного мешка и из-за исчезновения никто не стал бить тревогу, экстренно скрываясь); а Курякин, чуть позже, присоединиться к ним в роли безмолвного телохранителя Соло («Ты очень похож на жителя Норвегии, Илья!» - весело замечает Теллер, развалившись на цветастом ковре и греясь на солнце) и займется более грубыми вопросами – вопросами силы. Сейчас же мужчина, сетуя на то, что Уэйверли улетел по каким-то политическим делам, но забыл предоставить им маломальского переводчика, занимался документацией и изучением архитектуры, в частности – Старого города. Чисто для себя, чтобы знать пути отступления в случае чего… или где ловить этих арабских крыс, если что.
В общем, так уж вышло, что Большевик в какой-то момент направляется в рейд сначала по книжным лавкам, пытаясь что-то расспрашивать у населения, но после решается на более радикальные методы – посещение библиотеки. Не факт, что ему там попадется хоть что-нибудь на английском или даже русском, но попытаться стоит – все равно надобности в нем пока ноль, следить не за кем ну и, собственно, вот. Во время всех этих прогулок мужчина успевает в полной мере оценить красоту архитектуры, местный колорит и весь этот восточный дух, которым была насквозь пропитана Турецкая столица. Где-то внутри он чувствовал себя маленьким ребенком, впервые в сознательном возрасте, покинувшем пределы родного дома.

До библиотеки он добирается быстро, благо та находилась не так уж и далеко от их отеля. От здания веяло стариной и многовековой историей, а тяжелая дверь – русский искренне надеялся, что у сотрудников есть более легкая вариация со служебным входом, - оказала сопротивление, впрочем, объяснившееся тем, что петли клинило (Курякин слышал этот скрежещущий звук, когда те, наконец, поддались). Внутри было достаточно светло, но то была не заслуга небольших окон почти под потолком, а обычных ламп; на стеллажах, расставленных вдоль и поперек первого зала (если немного сдвинуться левее, то можно было заметить проход в следующий) покоились книги, каждый ряд которых начинался с определенной буквы или буквенных сочетаний. Илья встряхивает головой, будто отгоняя наваждение, и подходит к стойке библиотекаря, замечая, что оного нет на месте. Зато был звонок, чей металлический перелив тут же заполнил собой пространство.

*пост не претендует на гуглоисторическую достоверность и красивые описательные моменты