Клинт спрашивает, знает ли Наташа, каково это, когда ее будто выгоняют из собственного тела и заменяют кем-то другим. Знает ли она, каково это, чувствовать себя мертвой, когда на самом деле жива. Наташа тупо смотрит в стену тесной каютки Клинта на хеликариере и кивает головой. Вопросы Бартона риторические, он был самым первым человеком, догадавшимся, что ей промыли мозги. Когда она плакала, уткнувшись лбом в его колени и просила прощения за то, чего никогда не было. За какое-то предательство и разрушенную жизнь, за то, что поступила с ним, как с каким-то Мэттом. Тогда как Бартон знал ее всего ничего, с того самого дня как увидел ее зеленые глаза в прицеле и родинку на щеке. С того дня, как она посмотрела точно на него, будто заранее знала, что ее попытаются снять именно там, именно оттуда. Посмотрела внимательно, улыбнулась и кивнула головой. Черных Вдов не учат умирать, их учат выживать и бороться за жизнь любой ценой, продолжать двигаться к поставленной им цели, чего бы им этого ни стоило. Но почему-то, когда приходит тот момент, Наташа оказывается к нему готова и даже не дергается, просто ждет. А Бартон, убирает палец со спускового крючка выданной Щ.И.Т.ом винтовки, спокойно собирается и уходит. Встречаются они в ее номере отеля. Романова снова не выглядит удивленной, но на этот раз сдаваться не спешит и язык ее тела говорит о том, что она готова помериться силами. Клинт даже задницу от удобного кресла оторвать не спешит, спокойно открывает папочку с отвратной фотографией на обложке и личным делом Романовой внутри. Он перечисляет ее жертв, уточняя дату, обстоятельства и причину смерти, каждого из них. Заканчивает он именем сегодняшнего спутника русской и наконец отрывается от документов, переводя взгляд на вжавщуюся в угол шпионку.
Клинт знает ее лучше всех, как никто другой. И не смотря на это, он никогда не бросает ее, по крайней мере по своей воле. Он замечает и запоминает все. Он знает и о провалах в памяти, явных несовпадениях в датах, в путанных рассказах о прошлом. Знает, что она когда-то была замужем и служила в КГБ. Последнее по его подсчетам было невозможно, потому что Нат была еще ребенком, когда Комитет перестал существовать. Поэтому Клинт задал ей этот вопрос и не ждал ответа. Таким образом он просто делился своими переживаниями и знал, что она поймет все именно так, как он имел ввиду. Поэтому Наташа первая узнает о том, что случилось с ее лучшим другом. И пока Бартон сам не свой впахивает на Локи, убивая невинных людей и своих сослуживцев направо и налево, Наташа старается не упустить его из виду и придумать что-нибудь, что его вернет.
Когнитивная рекалибровка помогает не только вернуть настоящего Бартона в собственное тело, но и встряхнуть Романову, заставив вспомнить, зачем она тогда пошла за ним и чего ради каждый день соглашается надевать то недоразумение из латекса, спандекса, крашеных гандонов или еще чего-то. Фьюри упрямо называет это костюмом и заставляет Мстителей, а так же некоторых агентов это носить. Возмущаться никто даже не пытается, только отшучиваются между собой по поводу натертой этой хренью задницы, по поводу молний, расстегивающихся на груди в самый неподходящий момента. Да и в целом по поводу внешнего вида агентов в этом дерьме. Слишком откровенного внешнего вида. Наташе носить такое не привыкать, ее костюмы и до этого напоминали полет дизайнерской мысли Ника, но тогда ей не приходилось носить это на поле боя, на глазах у тысячи глаз. Но Наташа молчит, потому что молчит Бартон. Но Наташа с трудом встает, после драки с ним и Беннером, и идет спасать Манхэттен, потому что Бартон идет. Еще потому что хочется лично убить Локи. За всех убитых агентов, за Фила, который угощал их с Бартоном самыми лучшими в мире печеньями с ананасом и кокосом. Поддерживал, принимал как равную  и прикрывал перед обожаемым Фьюри. За угрозы выпотрошить Клинта на ее глазах. За напоминание о том, кем она была до Щ.И.Т.а и что делала. За то, что заставил ее, шпионку, а не солдата, взяться за оружие и собраться на войну.

Морнингсайд-Хайтс, обычно довольно спокойный и относительно тихий, сейчас оглушал криками людей, выстрелами, рычанием пролетающих или попадающихся тут и там Читаури. Свистом разрезающих воздух лопастей пролетающих мимо вертолетов полиции и телеканалов, воем сирен полицейских машин и благим матом одного конкретного полицейского, пытающегося что-то донести до полной мадам, едва достающей ему до груди. Нат так отвлеклась на этих спорщиков, что дошла до них, крепко сжимая в руке оторванную по колено ногу Читаури. – Капитан приказал увести людей с улиц, в метро и подземные парковки, какого черта вы еще делаете здесь? – Романова остановилась напротив полицейского, к своему неудовольствию оказавшегося выше и ее самой. Она не нашла ничего лучше, чем всучить ему ногу пришельца, освобождая руки и развернулась к возмущенной женщине. – Мадам, если вы еще когда-нибудь в жизни хотите поорать на копа, то вам действительно лучше уйти с улиц. – Мадам осмотрела ее с ног до головы и видимо побитая роже, вкупе с засунутыми за пояс пистолетами, показались ей достаточным доказательством слов русской, потому что женщина развернулась и посеменила к парковке на сто пятнадцатой улице Морнингсайд-Хайтс, посреди которой они сейчас находились. Заметив пришельца вышагивающего из-за угла на другой стороне улицы, Романова совершенно забыла про дылду полицейского и выхватив пистолет побежала в сторону намеченной цели.
[AVA]http://s3.uploads.ru/tRGy3.gif[/AVA][SGN]

[/SGN]