[AVA]http://savepic.ru/7155898.png[/AVA]

У Баки нет длинных кос, красивых платьев и тихого скромного взгляда. Да и никогда не было, если говорить абсолютно честно. Ее и без того замечали, ладную, маленькую, смешливую. Баки всегда была готова поддержать разговор и сияла солнышком, иногда слишком язвительным и метким на язык. Джеймс Ребекка Барнс не бунтовала против мира и его в чем-то совершенно несправедливого мира, когда она, в свои двадцать шесть, уже далеко и прочно старая дева, что женщины часто зачастую нужны только бестолковые и легкомысленные, служат подтверждением статуса. И ей было все равно, что женщины должны сидеть дома, нянчить детей, ублажать мужа. Баки просто не давала повода думать о себе так. Не протестовала и не кричала на каждом углу. Просто жила. И все равно, что туфель у нее нет, и помады.
Но есть усталая улыбка, острый глаз, умение бить, не промахиваясь. И пить – не пьянея. Последнее появилось недавно и Барнс все никак не может понять, почему? За что ей такая гадкая награда?
Медитируя над стаканом крепкого и откровенно паршивого виски, Баки жалеет, что не может забыться. Рядом сопит довольный и слегка растерянный Стив, которого хочется потрепать по голове и наорать. Ну вот куда он полез, сопляк этот? Как был им, так и остался.
Баки Барнс не выбирала ни войну, ни гордое звание «лучший снайпер на этом фронте». Так сложилось, так просто сложилось. Можно назвать множество причин, но зачем? Баки старалась не задумываться. Потому что, а что измениться?
На ее жетоне номер так и будет начинаться с цифр 3-2. Призвана в Нью-Йорке. Банальная формальность, потому что она выросла в военной части у того же Нью-Йорка, штат Нью-Йорк. Сирота, а военные оказались вполне себе хорошими воспитателями. Семьи вроде бы не было, а на деле такая большая – целая вся великая армия США.
Барнс вздохнула. Это все действительно неважно. Важно, что все это, все же и совершенно абсурдно, не сон. Что вот этот вот громила под боком, толком даже не обнять – сопляк Стиви. Что выбрались они все – не те, кто был в лагере. А именно те, кто был там, в той чертовой комнатушке. Кто пытался впихнуть лишний кусок и укутывали в собственные одеяла. Они уже ей братья. Или даже ближе, чем могли бы быть эти самые гипотетические братья.
Ближе, наверное, только Стиви, и его упрямо не получается соотнести с тем смешным и всесильным Капитаном Америка. Барнс фыркает и шутливо толкает Роджерса в плечо, улыбается. А малыш-то влюбился.

Стив был маленьким, тощим и встрепанным. Отнюдь не из-за небрежности или типичной мужской снисходительности ко всяким «женским заморочкам». Нет, Стив действительно был аккуратным, тактичным, вежливым и заботливым – мечта, а не парень! И куда бабы-дуры смотрят?
То, что Баки была сама вроде как дама было совершенно не в счет – кто ж влюбляется в братьев? Причем, судя по ощущениям, в младших? Которых вытаскивать надо из каждой подворотни, где его опять и снова бьют, следить, чтобы не простыл, и не давать падать духом, когда работы – нет, подруги сердца – нет, на ужин, хорошо, если капуста, а эти хулиганы снова бьют кота за уворованный кусок чёрствого хлеба. Ну, есть то все хотят, и коты, и хулиганы. Кот, кстати, нежданного спасителя оцарапал лучше, чем озлобленные подростки мужского полу, напуган был, зараза, хотя и полудохлый.
Тогда шел год тридцать третий и котов, крыс, собак могли съесть, даже несмотря на общий драный вид, костлявость и буйный нрав. Великая депрессия, куда деваться? Эко-но-ми-чес-кий кри-зис. Жутко умные слова, особенно для этого района.
Сейчас все не так. Уже прошло четыре года, а у Баки даже появилось некое женское (вы только подумайте! Женское!) очарование, но Стив оставался все тем же. Бакс не рассуждала, хорошо это, плохо ли, она вообще над этим мало задумывалась. Стив – это Стив, человек с волшебными руками художника и дурацкой привычкой лезть в чужие дела.
А «смутные времена» заканчиваются, люди уже не убивают за кусок хлеба (хм, почти не убивают), славный мистер Рузвельт обещает, что вскоре его совсем не станет и практически без последствий – не то, чтобы Баки ему полностью доверяла, но все же. К тому же именно этот господин президент отменил сухой закон все в том же тридцать третьем. И как раз под рождество, а такое уже дает мистеру большой такой заем на доверие.
В центральном парке уже давно закрыт «Гувервилль», этот лагерь для несчастных, а уж Конни Айленд сплошное загляденье! Красивый, яркий, аттракционы опять же, новые, интересные и сладкая вата.
Все это портит только совершенно несчастное лицо Стиви. Ну вот ведь баба-дура! Дальше своего носа не видит, так и язык без костей, все, что в голову приходит, то и мелит. Ну и какой бритт кусачий дернул устроить Стиву свидание именно с ней? А ведь какая задумка! Двойное свидание, яблоки в карамели и хорошие танцы! Надо ж было так промахнуться!
А Стиви третий день как не родной с абсолютно недостоверной моськой «Я-в-порядке-правда-в-порядке». Еще б врать научился, малявка такая.
Конни Айленд как всегда шумный. Сладкая вата как всегда сахарная и прекрасно-сладкая. И даже Русские Горки сияли новой краской и гремели противным голосом зазывалы. Хм. Русские горки?
- Стиви, пойдем туда!
- Бак, ты с ума сошла. Какие аттракционы, у нас денег кот наплакал, а твои туфли еще раз починить не сумею даже я!
- Ой, Стиви, не будь занудой. Мои туфли еще станут всемирным достоянием, их будут выставлять в музее, так что они ну совершенно не как не могут развалиться. Никаких возражений, сопляк, мы идем кататься! Тем более, что ты там еще ни разу не был. Не был же?
- Балаболка! Ну не был и не хочу быть. Не внушает мне доверия этот экспонат.
- А вот и кто говорил, что бояться врачей – стыдно? Сам боишься каких-то там горок!
- Так ты все же боишься врачей?
- Не боюсь, а опасаюсь. Коновалы они все! А я все равно здоровая как бык. И не бледней так, мы уже почти пришли. И не уйдем!
- Баки!
- Что? Клянусь славным будущим моих туфелек, тебе понравится!
- Баки!!
- Ничего не знаю.
- Баки.
- Ммм?
- Ты ужасна.
- Я знаю.

Стив улыбался и пытался перевести тему. Ха, как будто это ему когда-нибудь вообще удавалось! Нет, ну удавалось, конечно. Но Баки все же знала Роджерса очень давно и многое уже понимала просто по его лицу. А Стив, про себя ворча на негодную подругу, слишком давно не видел Барнс по-настоящему беззаботной и оживленной без намека на браваду. Под глазами у сержанта залегли слишком сильные тени, а странное нежелание прикасаться к кому бы то ни было по любому поводу слегка пугало и очень сильно напрягало всех коммандос. Ведь это же озорная Баки – вечно тыкающая, обнимающая, тянущая за руку и вообще, слишком Баки. Которой всегда было слишком много, внезапно стало слишком мало.
Этого никто не замечал, даже сама Барнс. Только вот что-то было не так, как смутное беспокойство от жужжащей над ухом мухой. И под любопытным, как у кошки, легком и доброжелательном взглядом Стив не устоял. В конце концов, это Баки.
Баки, которая всегда была рядом, которая приходила латать туфли и печь хлеб – а иногда и целый яблочный пирог! Баки, которая так нравилась маме. И которая пинками заставляла улыбаться и радоваться, когда мамы не стало. И молчала тоже – рядом.
В конце концов, Баки пришла к нему, когда впервые влюбилась.
Баки Барнс широко – не грустно, нет, вы совсем не так все видите! – улыбалась. Иногда ей кажется, что Стив – открытая книга. И все его мысли на ладонях. Как и сердце, впрочем, что очень нехорошо, но… это лучше, чем никакого сердца. И мысли о себе Барнс угадала, сейчас, едва удержавшись от подзатыльника. Все же, слишком интересно.
- К тому же, я слышала, как сержант Ходж хвастал подаренным платочком мисс Картер с местом встречи под полной луной… - задумчиво протянула под продолжавшуюся паузу Барнс. И радостно рассмеявшись, все же отвесила подзатыльник новому герою Америки.
- Дуралей! Рассказывай давай, интересно же. Итак, когда ты впервые увидел прекрасную английскую розу, твое сердце замерло, из головы вылетели мысли, а все слова превратились в крайне глубокомысленное: муээээ... И ты, конечно, уронил винтовку на ногу сержанту Ходжу? То-то он на тебя так подозрительно косится.
- Ох, Баки, ты невозможна.
- Хватит вздыхать, все равно не пожалею. Вон какой лоб вырос.

- Стив. Ну Стив. Ты это, осторожнее. Ну не зеленей так, а? Ну кто ж знал, что русские горки решат затмить всех хулиганов Бруклина? Я же не знала. Ну, Сти-и-иви-и! Давай курточку подержу. Ты только свой желудок не выплюй? А я за это куплю тебе сахарной ваты. СТИВ!
Несчастный паренек с трудом разогнулся и посмотрел на обескураженную девушку. Ей-то самой аттракцион пришелся по душе, она бы еще пару раз не отказалась. Но Роджерсу было плохо. А ради этого придурка можно и обойтись без веселых вагончиков.
- Бедные твои туфли?
- Что? Да брось, отмоем.
- Не видать им славного будущего, ты же им так неаккуратно поклялась. Придется им довольствоваться тесным и темным чуланом вместо музея…
- Ха! Они так просто не сдадутся. Уже пишут возмутительную речь и вообще, как без музея? На них стошнило самого Стивена Роджерса! Великого художника всей Америки. А то и мира.
Стив фыркнул. Баки улыбалась. Хороший день.
А туфли действительно капитан С. Роджерс случайно обнаружил выставленными в музее в 2012-ом году. Тони Старк был глубочайше поражен видом хохочущего до слез символа Америки.
Всего-то старые башмаки.

Самое дурацкое, что Баки Пегги нравилась. Она не была ни слащавой, ни самодовольной, ни бестолковой. Наоборот, ее замечания отличались точностью, четкостью, а частенько и хорошей иронией. Барнс с трудом сдерживала смешки иногда. В конце концов, она сержант, ее дело маленькое…  И смеяться над полковником слегка не по уставу.
Пегги Картер очень нравилась Баки. И это было совершенно не допустимо! И даже не потому, что она ревновала, или потому, что высокое начальство прислушивалось к ней – нет, просто как же тогда убедиться, что чертова англичанка подходит малышу Стиви? Что не обидит, не разобьет сердце, а поймет и поддержит? Ведь тот же ходит в бой как на парад, да еще и лезет вперед поезда. Из добрых побуждений собираясь протащить его ближайшие остановки три.
И это было совершенно и абсолютно недопустимо. Баки мрачно покосилась на газету, с которой трубили о новых подвигах «Воюющих». Объективностью тут и не пахло. А от короткого и лаконичного, но такого трогательного и теплого рассказа друга об «агент, Баки, она агент, а не мисс» Картер все становилось хуже. Стив действительно влюбился.
Баки действительно ей симпатизировала.
Катастрофа.
Надо что-то делать, пока Барнс не оказалась окончательно очарована. Потому что девушек хороших много. Девушек, способных оценить Стива по достоинству… Ну, таких еще не было. А те, кто Стива не ценят – идите к черту. Стив – бруклинский задохлик и всегда им будет.
А герой и рост – это ерунда.
- Мисс Картер, можно отнять у Вас пару десятков минут Вашего драгоценного времени? – ну нырять, так нырять, тем более, вот она идет по лагерю, а ветер приятный, да и дождем совсем не пахнет. – То есть агент Картер. Конечно же, агент!
Ничего. Симпатии – это дело десятое. Тем более, надо посмотреть на эту дамочку вблизи. А взгляд у Барнс пристальный, внимательный, серьезный.
[nic]Jaime Barnes[/nic]
[sgn]Девочка с глазами из самого синего льда
Тает под огнем пулемета
[/sgn]

Отредактировано Bugs Bunny (2016-02-11 22:06:05)