Наташа падает всю свою жизнь. Каждый новый день кажется хуже предыдущего. Кажется, что падать дальше некуда, но полет все не заканчивается. Разбиться о дно Романовой уже не страшно. Наташа начинает думать, что падение избавит ее от всех проблем, станет тем самым светом в конце тоннеля. Она отчаянно тонет в собственной жизни и ничего не может с этим поделать. Она одинокая беглая шпионка. За ее голову назначены астрономические суммы. Помощи ждать неоткуда. У Романовой ни семьи, ни друзей, ни кола, и двора, ничего за душой. Есть только имя, послужной список, да завернутое в похоронку кольцо мужа.
Черную вдову ищут живой или мертвой. Ищут русские, считающие, что с нее причитается. Они отчаянно боятся, что Вдова расскажет лишнего, знает ведь слишком много. Чувствуют себя преданными. Она же ее растили, сделали той, кем она сейчас является. Сделали ей такой щедрый подарок, а она не оценила. Такая-сякая, сбежала от Кремля.
Вдову ищут в Европе и Азии, слишком многих с иголочки одетых она положила, лишила голов большие и могущественные кланы. Наташу ищут в Америке, за все то хорошее она уже сделала и за то, что может, ради чего создавалась, на что программировалась. Ее ищут государства и отдельные их граждане. Наташа чувствует себя маленьким паучишкой, которого смывает проливным дождем в водосточную трубу и кружит в водовороте. Глупая маленькая паучишка. Наташа уходит на дно, хоронит себя под толщей воды и морского песка, тяжелого и зыбучего. Укрывается коралловым покрывалом и засыпает под шелест волн и немые разговоры рыб.
Афродита рождается из пены, выходит на берег солнечного Кипра и весь мир ложится к ее ногам.
Нэнси Рашман рождается из ила и тины. Задыхаясь, выныривает из соленой воды и тянет тонкую шею, в поисках своих верных Фалло и Талло. Их нигде не видно, Рашман неоткуда ждать помощи. Она идет вдоль берега своей жизни, маленькая и болезненно худая, острые птичьи плечи вздрагивают. Короткие каштановые волосы топорщатся на ветру, делая ее похожей на маленького потрепанного воробья. Голодного, забитого и нахохлившегося. Она отчаянно борется за каждую кроху хлеба и не спешит взлетать над укрытой туманом землей, боится заблудиться и не найти обратную дорогу в свой новый дом. Лондон цепко и крепко держит ее за хрупкие крылья, подкидывая крошки со стола лордов, рассчитывая приучить и приручить. Нэнси довольствуется тем меньшим, что теперь имеет и топит печали в ирландском виски, а следы прежней жизни в густой от мусора и тел самоубийц Темзе. Течение уносит ее прошлое далеко. Рашман вдыхает городскую пыль и смог, поднимает воротник твидового пальто и идет по своим делам. В тумане Лондона ей становится тепло и уютно. Безопасно.
У Нэнси Рашман узкая спина и торчащие лопатки. Трогательно торчащие ушки под каштановыми вихрами. Рашман щебечет с легким южным акцентом и любит пить обязательный файфоклок из блюдца. Так любила пить ее бабушка, эмигрантка из далекой и холодной России. Друзья смеются первое время, а потом приучаются пить так же в ее доме. Шерринфорду Холмсу тоже, наверное, сначала это кажется странным и смешным. Но он ничего не говорит, потому что его предупреждали обо всем. Предупреждали, что маленькая леди с тонкой девичьей шеей способна убить огромного бугая голыми руками. Предупреждали, что за яблочными пирогами, цветочными фартуками и ойканьем типичной уроженки Девона, прячется таинственная русская душа и плоды старой разведшколы. Его обо всем предупреждали и клятвенно заверяли, что в этом доме ему обязательно помогут и не зададут лишних вопросов, поймут. Мисс Рашман расстается с образом примерной домохозяйки из пригорода, выканьем и акценом едва за Холмсом закрывается дверь. Наталья Романова, когда-то бежавшая от забирающей самое дорогое черной полосы, без помощи и поддержки, говорит серьезно и предлагает сразу несколько вариантов разрешения проблемы Холмса. Она не сыплет пустыми обещаниями, что все будет хорошо и уже завтра он проснется другим человеком. Честно предупреждает о риске и проблемах, объясняет на собственном примере. Она его действительно понимает и хочет помочь, не желает того, что пережила сама. Смотрит на него с почти осязаемой тоской, наливает ароматный эрл грей в фарфоровое блюдечко и предлагает конфетки с нарисованными на них белыми мишками.