Монотонные, отвратительно раздражающие гудки — это всё, что слышит Койот, держа трубку у уха. Он барабанит пальцами по обитому кожей рулю, периодически посматривая на время. С момента, когда он позвонил впервые, прошло уже как минимум двадцать минут; сколько раз он набрал этот чёртов номер, Вайл скорее всего уже и не вспомнит.
— Да блять! — чертыхается Койот, швыряя телефон на пассажирское сидение. Он, конечно, подозревал, что Бегун обидчивый и весьма злопамятный малый, но чтобы весь день не отвечать на звонки — это каким нужно быть мудаком?
Вайл выдёргивает ключи, порывисто выдыхая воздух через нос. Осматривается и, замечая, как открывается дверь подъезда, даже подпрыгивает на месте: правда, потом осекается и даже прицокивает, видя вместо желанного щуплого силуэта Бегуна какого-то мужика, выходящего вместе со своей собакой. Койот с досадой думает о том, что, возможно, Рыжик увидел его машину из окна и теперь решил слинять по делам через чёрный вход или, что ещё хлеще, пожарную лестницу — лишь бы не встречаться с ним. Бегун постоянно убегает, как бы странно это ни звучало, но... какого чёрта он не отвечает на звонки?
«Испытывает меня, сволочь,» — думает Койот, бросая короткий взгляд на свой телефон. Экран чёрный, потухший — как и надежда на то, что удастся поговорить с Бегуном или же поймать его. Правда, через мгновение Вайл, хмуря брови, слово просветляется: кажется, в его голове появилась какая-то очень свежая и определённо здравая мысль — не хватает только сияющей над головой лампочки. Он быстро заводит машину и, выехав с парковки, берёт курс на участок.
Пробивая телефон Бегуна по базе, Койот мысленно благодарит себя за то, что он — коп, а не какой-нибудь наркодилер или мафиози: в данном случае у него достаточно средств для того, чтобы оперативно кого-нибудь найти. Особенно, если человек категорически не хочет быть найденным. Пока компьютер обрабатывает запрос, Койот закуривает прямо в кабинете, приоткрыв форточку. Дым вырывается из легких тугим белым облаком: Вайл явно нервничает, а потому затягивается максимально глубоко и долго держит дым в себе. Через редкие просветы в жалюзи он видит выходящих из участка коллег, нарочно высматривая среди них рыжую шевелюру... Но вовремя вспоминает о том, что Бегун перевёлся в морг неделю назад: как раз после того дурацкого скандала.
На экране высвечивается карта. Койот, выбрасывая докуренную сигарету в окно, быстро подходит к компьютеру, ни разу не скрывая своё нетерпение. Местоположение кажется ему знакомым. И, как только до него доходит, где сейчас находится телефон Бегуна, затылок вмиг холодеет.
— Акме?! — громко произносит Койот, уставившись в монитор: словно компьютер может вступить с ним в диалог. — Какого?..
Койот оседает в кресле, непонимающе вперившись в экран. Он повторяет запрос, но система неумолимо показывает тоже самое местоположение, абсолютно статичное. Вцепляясь пальцами в волосы, Вайл смотрит в пол — если бы кто-то помимо него был сейчас здесь, он бы, возможно, услышал, как ворочаются механизмы в голове Койота. Он хмурится, дышит напряжённо, а потом и вовсе задерживает дыхание. Мыслительный процесс довольно быстро приводит к тому, отчего по спине Вайла пробегает неприятная, морозная волна. Койот отчётливо помнит, с каким омерзением Даффи рассказывал про предложение Марвина работать на него. Вайл слишком хорошо знает и того, и другого, чтобы догадаться об одном: они не договорились. А Марвин Акме, насколько знает Вайл, не принимает отказы. Не нужно быть академиком или доктором каких-нибудь наук, чтобы понять, в чём дело.
Он срывается с места так быстро, что даже забывает выключить компьютер: мысль о том, что кто-то сможет увидеть улики безосновательного вторжения в личную жизнь человека, который не находится под следствием, в голову Вайла даже и не приходит. Зная Марвина Акме, не раз сталкиваясь с последствиями его «работы», от которой даже на голове видавшего виды бывшего военного волосы начинают вставать дыбом, единственное, что заботит Койота в данный момент — это то, как давно Бегун находится в руках этой омерзительной во всех отношениях свиньи; о том, жив ли Бегун до сих пор, Вайл тоже не думает: он знает, что Акме любит растягивать удовольствие. Но этот факт, тем не менее, его не успокаивает.
На входе в уже знакомый заброшенный склад его никто не встречает, и в голове слишком не вовремя возникает мысль — ведь именно Койот рекомендовал Марвину использовать этот склад для того, чтобы проводить свои, как это называет сам Акме, «шоу». Сейчас это знание роем омерзительных безобразных мух заполоняет голову, не даёт нормально соображать. Как и воспоминания о том, как Койот жал жирную, потную руку Марвина, соглашаясь прикрывать все его грязные делишки за весьма серьёзную надбавку к официальной зарплате; как выезжал на место, заранее зная, какие весомые улики могли бы найти криминалисты. Кто же знал, что это может выйти боком?
Если Койот не успеет к кульминации, он не простит себя. Никогда не простит.
Тускло освещённый коридор кажется бесконечно долгим. Сердце Вайла натужно сокращается, пульсация в висках отдаётся глухой болью в затылке; он чувствует, как давление опоясывает череп, стягивая его тугим кольцом — ещё немного, и, скорее всего, его сердце просто встанет. Он делает глубокий вдох, медленно продвигаясь вперёд. Нечеловеческий вопль, эхом разносящийся по всему длинному коридору, оглушает — но Вайл прекрасно знает, что это крик Бегуна. Он срывается с места, движимый каким-то нечеловеческим инстинктом, совершенно противоречащим как и здравому смыслу, так и всему тому, чему Койота обучали во время службы. Сейчас, когда война миновала, закреплённые навыки несколько притупились; страх погас, словно истлевшая спичка. Раньше казалось, что всё хорошо, что на гражданке будет спокойно, и ты сможешь жить нормальной жизнью. Здесь ведь нет талибов, нет мин, нет бомб и нет плена. Здесь не умирают солдаты, с которыми ты буквально вчера разделял свой паёк. Здесь ты можешь спать спокойно, зная, что на твой дом не скинут снаряд.
Но Койот слишком хорошо понимает, как ведётся война. Он видит её признаки крайне отчетливо. И наплевать, какие для этого используются средства — он узнает её всегда.
И узнаёт сейчас.
Вайл, стремящийся на крик, так и не замечает, как кто-то со спины со всей возможной силы ударяет его по виску. Он падает, и глаза стремительно застилает красная кровь, горячей плёнкой занавешивая потускневшие глаза. Веки закрываются сами собой, и Койот обмякает, теряя сознание. Просыпается он чуть позже, от мощного потока холодной воды; быстро моргает, поднимая голову, и ощущения, которые стремительно охватывают его тело, заставляют кровь стынуть в жилах: он прикован к стулу. Вайл дёргается в жалкой попытке высвободиться, но не сошедшая после обморока тягучая слабость не даёт ему даже нормально поднять голову: он мотает ею, словно бухой, и ему кажется, будто бы в помещении как-то слишком темно.
— Ого, офицер Койот. Вас я ждал чуть позже, — от омерзительно-скользкого голоса Акме Вайла начинает мутить; он вяло морщится, медленно поднимая голову, и смотрит на размытый силуэт исподлобья: нет, это не помещение тёмное, а туша Марвина настолько огромная, что заслонила весь доступный Койоту свет. — Не думал, что до Вас так быстро дойдёт.
— Иди на... — Вайл не успевает договорить: его ударяют по лицу, и раскрытая, тяжёлая ладонь Акме оставляет на щеке красный след; кожа быстро становится горячей, но Койота, что странно, это действительно немного отрезвляет.
— Очнись скорее, милый друг! Подними голову и посмотри наверх, — Марвин отходит чуть вбок, раскрывая ладонь и кивая в сторону. Койот, медленно поднимая голову, не сразу осознаёт, что ему показывает Акме. Его взгляд цепляется сначала за подъёмный механизм, а затем — две человеческие ступни, висящие спокойно и лишь немного раскачивающиеся из стороны в сторону. В горле у Вайла пересыхает, и он непроизвольно дёргается вперёд — до упора вывернутые руки не дают этого сделать, и движение отдаётся ужасной болью в области лопаток.
— Да, сладкий, вот именно, — довольно произносит Марвин, делая шаг в сторону подвешенного на лебёдках Бегуна; Вайл, мазнув взглядом по наглой роже Акме, переводит взгляд на Рыжика и мгновенно мрачнеет. — Попрошу впредь воздерживаться от едких высказываний в мой адрес. — когда он подносит руку, сжимающую поблёскивающие в ярком свете ламп кусачки, глаза Вайла непроизвольно расширяются; он снова, превозмогая боль, дёргает руками, даже не с целью высвободиться, а для того, чтобы не осознавать заранее, что именно собирается делать Марвин Акме. Но это, увы, не помогает.
— Нет! — орёт Койот, когда видит, как кусачки сцепляются на ногте Бегуна; тот, вроде как, находится без сознания, но Вайл знает, что это не на долго; сейчас он отдал бы всё, что угодно, лишь бы Рыжик сейчас не очнулся. — Нет, Акме, я тебя прошу! Я сделаю всё, что угодно.
— Прости, милый, но ты далеко не гвоздь программы, — то, с каким наслаждением свинья оттягивает ногтевую пластинку, приводит Койота в настоящий ужас; он, не в силах больше смотреть, отводит взгляд, и не видит, как оживает Бегун; не видит, как тот изгибается, дёргая ногами, словно их сводит судорогой.
Но он прекрасно слышит, как тот кричит.
— Нет, ты меня не понял, Вайл, — снисходительно и мягко произносит Марвин, и Койот даже слышит, как под конец фразы и по мере приближения он практически переходит на шёпот. — Твоё место в первом ряду.
Грубые руки стягивают волосы на макушке, но эта боль по сравнению с той, что сковывает плечи и спину — абсолютное ничто; Марвин, к сожалению, прекрасно понимает и это, а потому дёргает сильно, пока не замечает, как Вайл морщится. В итоге Акме удаётся заставить Койота посмотреть на Бегуна. То, что видит Вайл, прекрасно вписывается в ту картину, которую рисует художник-извращенец на местах нахождения его почивших жертв: искусно, практически любовно завязанные узлы и верёвки, стекающая на ковёр кровь... Правда, Вайл ни разу не отмечал отсутствие ногтей. Когда он вспоминает об этом, то невесело думает, что Рыжик, видимо, оказался особенным.
— Зачем ты сюда пришёл, если не полюбоваться на своего драгоценного Рыжика? — Марвин наклоняется к уху Койота, опасно щёлкая около него кусачками, и тот непроизвольно вздрагивает. — Хороший вкус, офицер. Одобряю целиком и полностью.
Ярость охватывает Вайла внезапно. Он ненавидит Акме за то, что тот делает; ненавидит Даффи за то, что отказал этому жирному уроду; ненавидит себя за то, что сам не обеспечил этому ублюдку отличный отдых на государственные деньги в местах не столь отдалённых. Он чувствует, как сильно растягивается кожа на лбу: она постепенно начинает расходиться, давая выход горячей крови.
— Не трогай его, — рычит Вайл, резко отводя взгляд от затихшего Бегуна и пытаясь посмотреть Акме в глаза: к сожалению, кроме глубокого удовлетворения там нет абсолютно ничего. — Не трогай его, Акме.
— А, кстати, я совсем забыл! — Марвин отпускает так резко, что Койот, расслабившись, опрокидывает голову, наклоняется очень низко и дышит порывисто, тяжело; по лбу, щекоча кожу, медленно стекает несколько тонких струек крови. — Не показал тебе главного.
Койот вскидывает голову, боясь, что в следующую секунду Акме снова начнёт сдирать с Бегуна ногти. Но тот, сунув кусачки в карман, достаёт оттуда небольшой чёрный предмет, в котором Вайл быстро узнаёт пульт от дистанционной взрывчатки. Он тут же поворачивается в сторону Рыжика, и только сейчас замечает неприметный среди прочих атрибутов ошейник с закреплённым на нём пластидом. Зрачки Койота расширяются, и он, медленно повернувшись к Акме, утробно рычит.
— Что ты собираешься делать? — произносит Вайл, пытаясь не представлять, как голова Бегуна разлетается в мясо и кости. — Что ты собираешься с нами делать?
— О, а вот это уже правильные вопросы, голубчик, — от радости Марвин, кажется, даже подпрыгивает; Койот надеется, что так он успеет выиграть хоть сколько-нибудь времени до появления Даффстера, который, видимо, получил официальное приглашение на это представление. — Если на твой приезд я не рассчитывал в силу некоторых обстоятельств, — Вайл непроизвольно выдыхает, когда Марвин, явно отвлечённый вопросом, убирает пульт обратно в карман. — То кое-кто должен прибыть... С минуты на минуту.
Койот внимательно следит за переменами в лице Марвина, за каждым его мелким жестом, и это, кажется, радует того ещё сильнее: это мерзкое, отвратительное животное слишком любит чужое внимание, слишком любит приковывать к себе, к своему отвратительному телу взгляды, чтобы увидеть в глазах эмоции — преимущественно, конечно, страх.
— Ты здесь, а значит ты в курсе, что твой сладкий дружок Даффи отказался на меня работать, — Акме, всё ещё стоя около Бегуна, внезапно кладёт руку ему на плечо, словно пытается поудобнее развернуть к себе; Койот, внешне сохраняя спокойствие, сжимает кулаки до боли в запястьях. — Я предлагал ему выгодные условия. Но его, видите ли, не устраивают мои методы, — он снова берёт руку Бегуна, на которой осталось ещё два непокалеченных пальца, и приподнимает их над остальными, демонстрируя Вайлу. — С тобой у меня никогда не было проблем, Вайл. Тебе понравились условия, и тебе было действительно всё равно, как я веду дела. Я одобряю такой подход.
Койот понимает, к чему ведёт Акме. Ненависть к ублюдку достигает своего пика, когда тот с наглой ухмылочкой примеряет вновь вынутые кусачки к пальцу Бегуна. Вайл, моргая, не понимает, какого чёрта по его щекам течёт вода: та, которой его облили, давным давно высохла.
— О, милый, да ты плачешь? Ладно тебе, малыш, — очередной ноготь оказывается на ковровом покрытии, которое исчерпало свою способность впитывать жидкость, и теперь на нём отблёскивает практически чёрная гладь образовавшейся лужи крови. — Это ведь бизнес. Ничего личного.
Койот не опускает голову, зная, что Марвин в любой момент может нажать на кнопку, и смотрит на то, как Бегун открывает рот, как хрипит и снова дёргается, из последних сил; как с его острых локтей стекает алая кровь. Какими тусклыми и стеклянными становятся его глаза, стоит Марвину снова приложиться к последнему ногтю.
Огонь, который Вайл каждый раз видел в остром взгляде Бегуна, погас. Койот, терпя боль в суставах, смотря сквозь медленно заливающую глаза кровь, стекающую с порванной кожи на лбу, ожидая развязки этого ужасного, холодящего душу зрелища, не выдерживает, когда видит, как поникает Бегун. Когда видит, как из него потихоньку начинает выходить жизнь. И он кричит. Громко, утробно, протяжно, словно подбитый охотниками волк. Пока у него хватает на это сил.
Отредактировано Wile E. Coyote (2016-02-06 16:54:07)
