- Джи-и-им Гордон! - Загадочник разглядывает план городского музея, что так славно подвернулся ему под руку, - Джимми-Джимми, зря ты это затеял! - Загадочник, прямо сказать, в восторге. Наивный Гордон начал расследование о пропаже мисс Крингл - Загадочник уверен в этом, знает об этом, чувствует. И это не может не веселить.
Бедняга Эд. Он бы наверняка умер от страха. Тот слабак Эдди Нигма, что таскал Кристин кексы с пулями, глупые загадки повторял, в надежде, что она оценит однажды, сумеет, догадается, додумается и всё поймёт. Эд наверняка бы уже наворачивал круги по комнате, верещал что-то о том, что это всё он; чувство вины будто делает человека глупей, будто делает человека слабей, делает мягче. Как славно, непередаваемо прекрасно, когда у тебя этого самого чувства нет.
Зато есть азарт. Есть влечение. Что-то новое, прежде непознанное. Живая страсть - стремительная, как ртуть, опасная, потому особенно восхитительная. Вдохновляющая.
Эдварду нравится смерть.
Сам процесс убийства - эти глаза, крики, стоны и всхлипы; мисс Крингл, и то не вызывала больших эмоций. Большего желания.
Эдварду нравится убивать.

Милейшая пташка, славная Ли Томпкинс, что так печётся о новоявленной подруге, вновь заглядывает к нему. Говорит что-то о мисс Крингл. О том, что та не забрала последние выплаты, пропала, сквозь землю провалилась, «ну и ублюдок этот Доггерти, ты держись, Эд». Загадочник раздражен и раздасадован - Загадочник знает, что Ли не так проста, как кажется. Что, если Гордон подослал её к Эдварду с проверкой, потому что сам не может играть так, как его возлюбленная, так хлопать глазками, так правдоподобно вздыхать, будто ей в самом деле не всё равно. Загадочник зол.
Эдвард Нигма глядит на Ли Томпкинс глазами, полными горя и отчаяния. Эдвард Нигма - оплот чистоты и непорочности, истинной любви; разбитое сердце, болезненные вздохи, «нет-нет, всё хорошо, мисс Томпкинс, спасибо за участие».
Эдвард Нигма умеет умеет делать вид, что задет. Умеет прикидываться, что хоть что-то чувствует.

- Любовь - это слабость, - вот, что говорит он мистеру Кобблпоту, когда тот будто с цепи срывается. Выглядит как побитая собака, но сам же готов бросаться на любого, кто окажется рядом - от горя, от горя, конечно. Мистер Кобблпот чертовски слаб сейчас, излишне уязвим. Нигме тогда кажется, что это его и погубит.
Горе сделало его таким - любовь воспитала его таким. Нигма уверен - Пингвин просто не знает о своей силе, ошибочно предполагая, что это светлые чувства помогают ему держать лицо, это светлые чувства помогают ему всего добиться. Пингвин слишком наивен, что будто бы не свойственно ему. Или он и был таким всегда, а Эдвард просчитался? Позволил себе быть не до конца внимательным; любовь к мисс Крингл ослепила, затуманила взгляд.
Любовь всегда во всём виновата.
Нигма наблюдает за Пингвином исподтишка, ловит каждый взгляд, каждый вздох, каждое слово. Анализирует. Мелодии любимых песен мистера Кобблпота льются, звучат перезвоном колокольчиков; «её пела мне моя мать, как ты узнал, Нигма!». Освальд оживает на глазах, и Освальду вовсе не обязательно знать, что всё, что способно сделать его существование сейчас хоть каплю комфортней, - именно этого добивается Эд, комфорта, - он сам беззастенчиво выдаёт с потрохами, и увидеть это способен любой, умеющий видеть.
Всё, что нужно сейчас мистеру Кобблпоту - капелька внимания.
Эдварду не сложно.

Загадочник старается за двоих: это была его идея. Тогда, в лесу, когда Освальд отключился, упав к ногам Эдварда, слабый, истекающий кровью. Ему была нужна помощь. Эдварду - тоже. Эдварду нужен был наставник, гуру в области убийств и преступлений. Кто-то, кто разделит с ним его восторги от дивного нового мира. Кто-то, такой же безумный, как он.
Нигма глядит на слабого Пингвина, и ему вовсе не хочется думать, что он, Нигма, в нём ошибся. Просто не время. Не подходящий момент. Просто ему нужно дать раскрыться, как раскрывается дорогой виски, немного постояв в бокале. Просто ему нужно дать привыкнуть к себе; протягивать руки, едва-едва казаться, показывая, что ему можно доверять.
Просто его нужно правильно приручить.

Мисс Томпкинс сверлит взглядом разрывающийся телефон, в надежде увидеть имя того, кто звонит. Номер не определён. Ей бы очень хотелось, чтобы там было написано «Кристин». Загадочник раздраженно откладывает телефон в сторону, тактично кашлянув. Загадочнику кажется, что Томпкинс пытается его одурачить: да она давным-давно знает, что тогда произошло, Гордон знает, все знают, лишь ищут доказательства, чтоб предъявить обвинение. Давят на него, ждут, что он сам расколется. Ох, что за глупый фарс!
- Простите, мисс Томпкинс, - Эдвард рвано улыбается, будто действительно очень переживает, - мне надо работать. Слышал, у Джима сложное дело? Передавайте пожелания всего наилучшего. Если что-то узнаете о Кристин, сообщите мне, я... - Эдвард выдерживает паузу. Загадочник считает, что так драматичней и правдоподобней, - Я переживаю. Вы ведь знаете, он её бил, конечно, вы знаете. Простите.
Ли понимающе кивает.
То, что она считает его странным, ему известно. То, что она считает его странным, ему удобно.

Нигма меняется в лице, когда она уходит. Стирает гримасу боли и отчаяния - такую наигранную, такую естественную. Нигма снова собран и сосредоточен.
- Слушаю, - коротко бросает он, закатив глаза. Кажется, этот вызов уже пятый за сегодняшний день. Ну что ж. Если он так нужен мистеру Пингвину... - Надеюсь, это риторические вопросы. У вас что-то важное, или вам просто, кхм, скучно? Вы нашли горчицу?
Нигма похож на заботливую сиделку у постели больного капризного ребёнка. Но он готов быть даже сиделкой, если это поможет.
Если это вернёт к жизни настоящего Освальда Кобблпота.

- Видишь ли, Эд. Он не поможет тебе, - Загадочник глядит на себя своим же отражением. Раннее утро, горячий душ, мистер Кобблпот спит, - чего ты ждёшь от него? Прописных истин, восторгов, наставлений? Разве ты не заметил, какой он сейчас? Зря тратишь время.

Загадочник кружит по кабинету, задумчиво протирая стёкла очков, кажется, уже несколько минут кряду - они не нужны ему, он и без них справляется, это всё Эд, старина Эд, дурачок Эд, это ради него Загадочник напяливает их ежедневно, словно прикрытие. Будто если забудет однажды - окружающие догадаются, раскроют их маленькую тайну, всё поймут; сюрприз, как же весело, чертовски весело, правда?
- Он слабый. Слабый, ты сам это видишь, так чего возишься с ним? Будто заняться нечем больше. Гордон у тебя на хвосте, Эд. Гордон скоро всё поймёт, Эд, и Кобблпот тебе не поможет.

Эдвард вздыхает, недовольно поджав губы, беззвучно выругавшись. Мистер Пингвин, подобно порядочной домохозяйке, названивающей своему благоверному супругу по десятку раз в день, сообщает Нигме всё, что происходит с ним, всё, что он считает хоть сколько-нибудь значимым. Мелочи, ерунда, которая не представляет из себя ровным счётом ничего полезного. Ровным счётом ничего, полезного для Эдварда.
- Славно. Рад, что вы нашли занятие себе по душе. Захвачу вам пару журналов. По пути домой. С вашего позволения, я бы хотел... - Нигма подбирает слова тщательно, сдержанно. Нигма звучит, как ему кажется, довольно заботливо и участливо для того, чтобы скрыть раздражение Загадочника складывающейся ситуацией, - Ещё немного поработать до конца дня.

Адаптация мистера Кобблпота затягивается; Нигма обеспокоенно глядит на мягкого, словно домашние тапочки, растерянного и податливого, как пластилин, короля Готэма. Нигма не понимает, что он делает не правильно; окружает мистера Пингвина вниманием, душит заботой.
«И ты считаешь это достойным каламбуром, ох, в самом деле?».
Что-то не так, что-то определённо складывается не так.
Он не приходит в себя.
Нигма удивлён и озадачен; продолжает делать то, что должно, делать, что делает. Слова звучат жёстко, быть может, излишне грубо - все те слова, которые Эдвард повторяет Освальду из раза в раз (иногда мысленно, но какое это имеет значение?). Освальд цепляется за него, будто утопающий за спасательный круг хватается, Освальд молчит, всегда молчит - словно безмолвное согласие, словно подтверждение правоты Эдварда, в котором он, Нигма, нисколько не нуждается: знает всё и так, иначе бы не говорил.
Нигме кажется, что Освальд упивается своей болью, но Нигма достаточно умён, чтобы догадаться не произносить подобное вслух.
Потому он делает всё для того, чтобы эта боль была невыносимой, катастрофически сильной - любимая музыка покойной Гертруды звучит громче, ещё громче, разговоры о ней случаются всё чаще; проще вырвать с корнем, чем переживать день за днём, прочувствовать единожды.
И забыть. Никогда не возвращаться. Позволить себе отпустить ненужные мысли, позволить себе не возвращаться к бессмысленным людским слабостям, к бесполезным человеческим эмоциям. Быть выше этого, быть оторванным от этого, уметь управлять этим - уметь управлять целым миром.

... Кристин кричит, кричит слишком громко, чтобы услышать хоть что-то, Кристин бьёт его по лицу, в крике её так много боли - слишком много для той, которая давно уже отреклась от привязанности к придурку-Доггерти; Нигма болезненно глядит на неё, оторопев на мгновение, но собирается почти сразу. Держит её за запястья, когда она пятится к стене, не больно сжимает, легко совсем - о, милая Кристин, неужели ты могла бы подумать, что я смогу причинить тебе боль, что я смогу быть как он, милая-милая-милая Кристин? Её крики затихают.
Я никогда не буду таким, как он, моя милая Кристин.
Нигма качает её на руках, и тело её, мягко осевшее на пол, всецело принадлежит ему.
«Ты ведь так хотел этого - она твоя, целиком твоя, только твоя мёртвая принцесса Кристин».
Нигма, кажется, и сам словно сознание теряет от нарастающей боли - словно это убивает и его в момент. Как жить теперь с этим, как жить теперь без неё?
Когда Эдвард приходит в себя, тела нет в квартире, а Загадочник скалится рядом.
Я никогда не буду таким, как он.
Я стану много хуже него.

- Прошу прощения? - шипит Эдвард, с силой сжимая телефонную трубку. Загадочник берёт удар на себя. Это ничего, ничего-ничего-ничего не значит. Это не задевает его нисколько. Больше - не задевает, - Вы злитесь, мистер Пингвин. Только и всего. Ваша злость ясна, - Загадочник умело держит лицо; Нигма нервно постукивает кончиком карандаша по столу, - Вам больно от... Случившегося. Но не кажется ли вам, что попытка проецировать это на окружающих, попытка заставить меня ощутить себя в вашей шкуре, не слишком поможет вам почувствовать себя лучше?

- Она никогда тебя не любила, - Загадочник вторит Освальду, озвучивая самую страшную догадку Эда; ещё шаг - пропасть раскроет свои объятия, тьма лижет пятки, ярость закрывает глаза, благоразумие уступает ей место.
Никогда тебя не любила. Никогда не любила.
- Дурак, - закатывается Загадочник, - какой же дурак, помнишь ведь, любовь - это слабость?

- Любовь - это слабость, - транслирует Нигма; повторяет заученные слова Пингвину, слова, которые Освальд уже слышал, но, кажется, не воспринял всерьёз, слова, ставшие мантрой, ставшие единственной истиной, - Я рад, что мне удалось этого избежать. Я посоветовал бы вам выпить горячего молока. На кухне есть шоколадное печенье, это должно вас порадовать, а я скоро буду. И принесу приглянувшиеся вам судоку. Что-то ещё?

Нигма - оплот спокойствия и сосредоточенности, заботы и добродетели. Нигма знает, что она никогда его не любила.
И теперь она мертва.
Это ничего - теперь уже ничего.

Загадочник не умеет заботиться.
Эдварду Нигме всегда недоставало навыков в сочувствии и понимании - это было очевидно с самого детства. О, как же убивалась матушка над тем препарированным хомячком, которого однажды обнаружила в комнате своего старшего сына. Маленькое хрупкое тельце, разложенное на столе внутренностями наружу, казалось ей чем-то, схожим с настоящим человеческим убийством, а ведь благоразумные мальчики, мальчики из приличной семьи, умные мальчики, которые любят своих родителей, - «Эдди, Эдди, что ты натворил, Господь всемогущий, за что мне это!» - хорошие мальчики так себя не ведут.
Эдварду было интересно.
Позже матушке пришлось признать, что Эдвард с детства был талантливым - тогда, когда она слушала о том, что Эд подаёт большие надежды в медицине, и, возможно, Эд - лучший ученик своего потока, ей пришлось это признать. Вероятней всего, он многого добьётся, далеко пойдёт; родители не могли поверить, родители так радовались, родителям обещали безбедную старость.
Эдвард и здесь разочаровал их - о карьере в медицине оставалось лишь мечтать.

Прежде Нигма не мог позаботиться даже о себе. Выглядел глупо, краснел, заикаясь, нёс какую-то чушь, глядя на прекрасную мисс Крингл. Ему тогда казалось, что он точно знает, как нужно себя вести, точно знает, что нужно делать, чтобы завоевать, подобно средневековому рыцарю, сердце прекрасной дамы, но... Эдвард Нигма не умеет заботиться. Попытки его выглядят жалко - он поймёт это позже, слишком поздно, ничего изменить не удастся. Да и ни к чему эти перемены. Нигма знает, Нигма уверен, что всё, что происходит сейчас, представляет собой реальность куда более интересную, чем прозаичное прозябание в полицейском участке; существование под аккомпанемент смеха звонких колокольчиков, смеха мисс Крингл, что совсем даже не глядит на него, лишь поправляет свои очки, вздыхает, засмотревшись на очередного офицера. Нигма превозносит её. Нигма пишет ей стихи, собирает цветы, подходящие к её имени, к её темпераменту, цветотипу, знаку зодиака. Придумывает загадки, которые, кажется, точно не смогут оставить её равнодушной. Снова, снова, и снова, и снова добивается внимания; «я пришёл, чтоб вернуть вам карандаш, кажется, он был несколько длиннее, простите», «это - загадка. Красивая женщина опасна», ну же, мисс Крингл, лишь поднимите глаза.
Нигме бы самому очнуться, посмотреть на это объективно, подумать над тем, что, возможно, эта миленькая пташка летает слишком низко. Возможно, она никогда не сможет оценить всех его стараний, потому что попросту не понимает. Возможно, она не так хороша, не настолько светла и чиста, как видит её он, влюблённый до умопомрачения. Нигме бы подумать о себе, но...
Нигма не умеет заботиться.

В теории, кажется, это совсем не сложно. Он читает книги по психологии, наблюдает за людьми. За теми странными глупыми парочками, публично проявляющими свои странные глупые чувства, за Гордоном и Ли Томпкинс (наблюдает, потому что чувствует опасность; потому что нуждается в совете), анализирует, продумывает несколько ходов вперёд. Суммирует всё то, что сумел найти и понять. И тестирует это на нём. На Освальде Кобблпоте. На том, кому сейчас эта забота нужна сильнее, чем что-либо иное. На том, кто слишком зависим от людей, на том, кто слишком не верит в себя. Настолько, что готов довериться первому встречному. На том, кто пойдёт ради этой самой заботы, кажется, на что угодно.
Осталось совсем немного. Совсем немного. Совсем немного, и Нигма расколет его. И Нигма сломит его. И Нигма вдохнёт в него жизнь для того, чтобы стать его последователем. Для того, чтобы научиться у него всему тому, что, Нигма уверен, Освальд умеет лучше всех в Готэме.
Нигма готов делать Освальда сильнее для того, чтобы Освальд сделал сильнее Нигму.

- Разумеется, - Нигма снимает очки, откладывает в сторону. Нигма жмурится, трёт переносицу большим и указательным пальцами. Нигме определённо не нравится этот разговор. Пропасть, пропасть, что, казалось бы, уже начала  сокращаться, вновь растёт между ними, пропасть обещает поглотить с головой, и тогда всё будет зря. Нигме кажется, что он может однажды вернуться домой и увидеть, что его квартира пуста. Нигма рискует упустить свой шанс. Нигма уже даже не верит, что Пингвин... Освальд Кобблпот, тот человек, что прежде был Пингвином, может чему-то научить его. Нигме кажется, что он и сам способен на большее (ни к кому не привязывайся, не будь зависим, ты добьёшься всего, Эд, слышишь? Просто не будь слабым, к дьяволу людей!), но это уже становится делом принципа.
Загадкой. Самой главной головоломкой, которую Эдвард обязан разгадать.
Как сделать так, чтобы Пингвин вернулся?

- Разумеется, я знаю, что такое любовь, - Нигма легко улыбается себе в зеркале, Загадочнику нравится его настрой, - Биохимический процесс. Ну, знаете, повышенный уровень серотонина... - начинает, было, он, и осекается, когда Освальд, словно не слыша его, самозабвенно продолжает. Нигма откидывается на спинку стула, закрывает глаза, вздыхает. Нигма совершенно спокоен, совершенно спокоен, спокоен, - Разговоры записываются, сэр. Некоторые разговоры записываются. Быть может, вы бы хотели подождать до моего возвращения? Поговорим об этом, - Нигма  пытается убедить себя в том, что не произошло ничего страшного, не происходит ничего страшного, Гордон не слышит, Гордон не узнает; Нигма зол, - позже. Договорились?

Нигме кажется, что его не слышат.
- Прошу прощения, я... - Нигма уверен, что его больше не слышат.

Что-то меняется в настрое мистер Кобблпота. Что-то, что заставляет Нигму встрепенуться, озадаченно надеть очки, хмуро покоситься на зеркало на стене в немом вопросе. Пожать плечами. Что-то меняется.

Эд вздыхает ещё раз, скорее уже раздражённо - этот болезненный шёпот, посвященный покойной Гертруде, выводит его из себя. О, разумеется, мистер Кобблпот. Разумеется. Лучший способ прийти в себя - чувство вины. Конечно, это поможет!
Нигма тихо кладёт трубку, будучи полностью уверенным в том, что Освальд даже не обратит на это внимания - в его сознании он давно уже где-то там, прощается с миссис (мисс? Как странно!) Кобблпот, льёт слёзы над телом. Он сейчас слишком занят жалостью по отношению к себе, чтобы помнить о собеседнике.

Часом позже Нигма распахивает дверь своей квартиры. Стопка судоку летит на кровать, Нигма удивлённо косится на флотилию там, где прежде покоились очки мисс Крингл.
Хо-ро-шо. Пусть так.
- Я купил вина, мистер Кобблпот. И сыр. Как вы относитесь к сухому красному? - кажется, друзья иногда так поступают. Кажется, иногда это бывает полезным. К тому же, кто знает, может, под действием алкоголя Освальд окажется куда более отзывчив, чем обычно?
Нигма, выставив две бутылки вина на стол, подумав, достаёт третью, которую захватил на всякий случай.

Попытка играть в заботу кажется Эдварду успешной.

Алкоголь, призванный спасать положение, работает отменно. Нигма вежливо улыбается, будто практикующий психотерапевт на приёме, пока выслушивает исповедь Освальда, кивает иногда. Ему нравится эта роль и нравится видимость того, что они наконец становятся друзьями.
Во всяком случае, мистер Кобблпот, кажется, будто бы начинает так думать; то количество слов от Освальда, что Эдвард слышит за один час сегодняшнего вечера, превышает все слова в сумме, сказанные мистером Кобблпотом за то время, пока он живёт в доме Нигмы. Это не может не радовать - прогресс очевиден.
Нигма ликует, натягивая на лицо бесконечно-заинтересованную маску, подливает ещё вина своему собеседнику. Делает один глоток, осторожно отставив в сторону то, что осталось, любуется, легко склонив голову, как Освальд, залпом осушив бокал, спустя пару мгновений тянется к нему вновь.
Ну что за прекрасная идея!

Эдвард слушает рассказ о каком-то мальчишке, который так запомнился мистеру Кобблпоту, почти с восторгом и благоговением - ещё бы. Ему ли не знать, как важно первое убийство, какой отпечаток оно накладывает на человека? Ему ли не знать, как меняет оно, как ломает, как затем перестраивает в нечто иное, в нечто цельное, нечто совершенно правильное, настоящее, единственно-верное. Ему ли не знать, что такое никогда не забывается.
Иногда Эдварду даже жаль, что первым в его коллекции стал тот болван. Он не представлял собой ровным счётом ничего особенного - скопление грязи и пороков человеческих, отталкивающий, вульгарный и грубый, примитивный идиот Доггерти.
О таких убийствах не говорят. Они не оставляют за собой ничего, кроме самого факта совершённого убийства, кроме остывающего трупа на мостовой, кроме свежей крови на руках, шальной улыбки, какого-то удивлённого, - словно старого знакомого встретил внезапно! - восклицания. О таких убийствах не пишут в газетах; обыкновенная уличная разборка, город прогнил изнутри, подобное случается каждый день по всей территории Готэма, в этом нет ровным счётом ничего особенного. О таких убийствах не рассказывают с трепетом.
Такие убийства скучны и некрасивы.
Иногда Эдварду даже жаль, что первой для него стала не мисс Крингл.

- Что вы почувствовали тогда? - Эдвард ловит паузу в монологе мистера Кобблпота, позволяет себе вставить вопрос, которые интересует его с самого начала рассказа едва ли не больше, чем всё его содержание, - Когда поняли, что он мёртв. Вы ведь были совсем ребёнком, когда взяли на себя такую ответственность, решив, что вам можно вершить подобное, отнимая у кого-то жизнь? Что вы чувствовали, замахиваясь стеклом; когда он хрипел и вы понимали, что всё зависит только от вас?
Эдвард едва сдерживается от того, чтобы не рассмеяться - внезапное осознание того, что они с Пингвином похожи куда больше, чем Освальд может себе представить, радует его до безумия. Жаль, момент не слишком подходит для веселья. Освальд продолжает свою душещипательную речь, пускаясь в воспоминания о сентиментальных мелочах.

- Это любовь, - ликует Загадочник, - Любовь виновата, это любовь толкнула на убийство его, толкнула на убийства тебя. Кобблпот думает, что любовь к его матери - самое святое. На деле же она отравила его так же, как и тебя самого, Нигма, отравила, чтобы потом - о, как интересно! Чтобы потом медленно разрушать. Как думаешь, Нигма, сколько времени ему понадобится, чтобы понять то, что наконец понял ты? От святой любви не жди ничего святого.

Нигма тянется к бокалу Освальда, чтобы подлить ещё немного, совсем немного вина, что так по душе сейчас Пингвину, когда тот внезапно, будто очнувшись ото сна, будто встрепенувшись, сметает со стола всё, что оказывается в его власти. На пол летит последняя бутылка алкоголя, его бокал, какие-то мелочи со стола.
- Жаль. Прекрасное было вино, - сухо констатирует Нигма, проследив, как кроваво-красная лужица расплывается по его паркету, вздыхает, представив, как будет вновь успокаивать очередную истерику Пингвина, ту, в которой жизнь его теперь лишена смысла, все вокруг - чёртовы ублюдки, а миссис Кобблпот, разумеется, должна быть причислена к лику святых. Нигма не замечает, как скулёж Пингвина, его жалобный вид, влажный блеск его глаз - всё теряется, разбивается вместе с пострадавшей бутылкой.
А потом он слышит ярость. Звериную ярость, рёв, в который превратился тот самый скулёж. Это кажется неожиданным, это кажется очевидным. Слишком очевидным, чтобы этого не произошло.

И Нигма ликует. И лицо его освещает улыбка, широкая искренняя улыбка, знаменующая его победу:
- Кто вам сказал, мистер Кобблпот, что вы не можете? Если вы этого хотите - возможно всё.

Отредактировано Edward Nygma (2017-01-02 07:28:06)

Нигма будто бы чувствует себя обманутым - старается скрыть раздражение, поджимает губы, на мгновение превращаясь в капризного разочарованного мальчишку. Секунда - и нет ничего, как не было.
Сосредоточен, спокоен, внимателен - образец хорошего друга, способного выслушать в трудную минуту.
«Был рад, что всё пошло по плану». Только и всего. Это кажется Нигме слишком скучным, это кажется ему до умопомрачения банальным, невыносимо простым - к дьяволу планы, к дьяволу глупые разговоры о мести и кровной вражде, к дьяволу это всё вместе с самим Освальдом Кобблпотом, если он настолько слаб, если он не может позволить себе признать тот факт, что ему просто нравится убивать этих людей.
О, Нигма видел, Нигма знает, на что способен Пингвин - такое под силу лишь тому, кто упивается своей силой. Тому, кто поистине влюблён в искусство убийства. Тому, кто знает цену человеческой жизни, и понимает, какой властью он обладает, если позволяет себе так славно, так хитро, так красиво играть этими жизнями.
К дьяволу слабака Освальда Кобблпота. Если бы Нигма мог, он бы давно уже выставил его за дверь - как же он устал от всех этих печальных историй о бедной почившей матушке, от этих влажных огромных глаз, от всхлипов, так старательно скрываемых, но таких громких и очевидных. Если бы он мог. Беда Эдварда в том, что он чертовски увлечён Пингвином. И ради него, ради того, кто обязательно поймёт его, ради того, кто разделит радость и удовольствие от нового увлечения Эдварда, Нигма готов терпеть эти чёртовы рассказы о мёртвой матери снова, и снова, и снова - немыслимое множество раз.
Ничего. Ничего.
- Слышишь, Эд, ничего. Ты тоже мало кому нравишься, это нормально, - глумится Загадочник, проводя параллели между этими двумя, - Вы стоите друг друга Нигма. Как и мы с ним. Отличный квартет, не находишь?

Нигма сияет, заметив изменения в настрое Кобблпота - эта секундная заминка, это внезапное озарение! Вот ты и попался, Пингвин.
- В самом деле? - удивлённо вскинув брови, Нигма поднимается из-за стола, доходит до прикроватной тумбочки.
Один из кораблей Освальда, за которым тянется Эдвард, тащит за собой остальные, флотилия терпит крушение, рассыпавшись по полу. Нигма возвращается обратно, опускается к темнеющей луже вина. Запускает бумажный кораблик, яркий, такой ярко-белый на фоне кровавых вод, по которым ему суждено плыть. Эдварду кажется это забавным - как в детстве, давным-давно.
- Скажите мне, мистер Кобблпот, не вы ли назывались королём Готэма? Не вы ли так легко обходили все мыслимые и немыслимые законы? Фиш, Гордон, Марони, - улыбается Нигма, возвращаясь за стол, так легко улыбается, так пристально глядит - кажется, обычно людям становится неловко от такого откровенного взгляда, но Нигма никогда не замечает их неловкости. Нигма редко когда бывает в ком-то действительно заинтересован, чтобы позволить себе знать наверняка, как нужно вести себя в подобных случаях, - Не вы ли всегда умело просчитывали всё наперёд? - Нигма поднимается, нависнув над столом, опершись двумя руками, сметая оставшееся - воодушевлённо, взбудораженно, сумасшедше, - Я ни за что не поверю, мистер Кобблпот, если вы скажете мне, что у вас нет никаких мыслей на этот счёт. О, я буду разочарован, я буду крайне разочарован, потому что знаю, что вы способны на всё, стоит лишь захотеть по-настоящему. Ну же, - голос Эдварда становится тише, улыбка сходит с лица. Загадочник смотрит на Кобблпота с вызовом, - Неужели вы просто не хотите отомстить ему за смерть своей любимой мамочки, мистер Пингвин?

Нигма, конечно, мог бы подкинуть пару идей, не устраивая подобных спектаклей. Нигма давно всё продумал - слишком рискованно, слишком сложно, и тем интересней.
Но это кажется делом принципа - заставить Освальда думать самостоятельно. Заставить Пингвина вновь вступить в игру.

- Как скучно, - Нигма ухмыляется, глядит на Кобблпота, вздыхает. Чертовски скучно. Все эти его «не смей», эти «моё личное дело». Экспрессивные взмахи руками. Хорошо, что убрал со стола всё острое - нож в прошлый раз, конечно, был отличным блефом, но кто его, сентиментального и огорчённого истерика, знает? Что ему стоит внезапно решить, что это отличная идея - нож, торчащий откуда-нибудь из горла Эдварда?
Потому Нигма одновременно радуется, - исключительно своей предусмотрительности! - и огорчается. Кобблпот совсем не торопится чудесным образом трансформироваться в Пингвина. Лишь принимает этот свой вид - такой обиженный, оскорблённый до глубины души вид не слишком трезвого человека.
Не повезло. Нигма закатывает глаза, когда Освальд демонстративно поднимается из-за стола, оставив за собой хаос и разруху - буквально; липкий пол, битое стекло, приборы разбросаны повсюду, новая скатерть испорчена, как же жаль, такой приятный оттенок зелёного.
Сейчас он, разумеется, снова укутается в одеяло, словно ребёнок, у которого любимую игрушку отобрали. Будет недовольно кривиться, наблюдая за тем, как Нигма приводит квартиру в порядок после его, Освальда, приступа глупой истерики. Будет молчать обиженно - поглядите-ка, какой нежный!
Так он себя и ведёт в последнее время, чёртов криминальный гений, король Готэма.
Слабак, который не способен взять себя в руки.
Что ж, возможно, это в самом деле была не лучшая идея.
В какой-то момент Эдварду даже кажется, что он потерпел поражение. Возможно, он действительно добьётся куда больших успехов самостоятельно, нежели будет ждать хоть сколько-нибудь адекватной реакции от Кобблпота.
Вероятно, он возлагал на него слишком большие надежды. 
- Как только заживёт его плечо, - говорит он Загадочнику, не заботясь о том, что его может кто-то услышать, - как только оно заживёт, он может убираться отсюда, слышишь меня? Не имеет смысла.
Загадочник качает головой несогласно, будто знает что-то, чего не знает сам Нигма, и это лишь раздражает Эдварда сильнее. Он не видит причины возиться с ним, ровным счётом никакой причины - ведёт себя как мальчишка, неблагодарный капризный мальчишка. Удивительно даже, как он, такой нестабильный, такой несдержанный эмоционально, сумел подняться так высоко? Обвести так ловко вокруг пальца всех - надо же, даже сам Нигма повёлся на эту прекрасную ложь.
На деле - на деле он представляет собой нечто куда более слабое, чем то, чем он хотел бы казаться в глазах обитателей Готэма. И это вызывает жалость, это разочаровывает.

Нигма присаживается над винным озером на полу, закатывает рукава - не хватало ещё рубашку испортить. Нигма выуживает размякшую бумагу из этой лужи, когда Освальд внезапно начинает говорить, удивляя этим Эдварда так сильно, - надо же, обычно обижается на несколько часов! - что тот и понять не успевает, что происходит. Что-то летит в стену, легонько треснув, отскакивает.

Нигме требуется пара мгновений на осознание, прежде чем тот оказывается перед кроватью своего гостя, прежде чем ладонь Нигмы сжимается на его шее.

... очки мисс Крингл снимает осторожно, кладёт на прикроватную тумбочку, и улыбается ему робко, так неловко-очаровательно. Тогда, когда всё случается впервые для него. Тогда, когда всё случается. Эдварду хочется кричать о том, как сильно он любит эту восхитительную женщину, Эдварду хочется, чтобы весь мир слышал об этом, весь мир знал.
Очки мисс Крингл - не трофей вовсе, как значок офицера Доггерти. Очки мисс Крингл - напоминание о том, каким слабым он может быть.
Очки мисс Крингл - знак того, что он больше никогда не позволит себе быть слабым.
Память, которая важна ему, к которой не имеет права прикасаться даже Загадочник. Никто, никто кроме Эдварда Нигмы, не имеет права.

Нигме требуется пара мгновений на осознание, и ещё одно - чтоб прийти в себя, отпустить Кобблпота, ужаснувшись содеянному; пара шагов назад, безопасное расстояние, вдох-выдох.
- Прошу прощения, мистер Кобблпот, - цедит Нигма. Выскочившее из оправы стекло поблёскивает, но Эдвард предпочитает не обращать на него внимания, Эдвард не может позволить себе перегнуть палку сейчас, даже если ему этого очень хочется - только не с этим человеком, - Это всё алкоголь, - тихо продолжает он, отдавая себе отчёт в том, что совершенно трезв, - Выспитесь. Надеюсь, вам станет лучше. Если что-то понадобится, я... Буду здесь.

Нигме очень хочется верить, что сегодня с Освальда достаточно. Нигме очень хочется верить, что Освальд достаточно умён, чтобы хотя бы это понять.
Нигме очень хочется увидеть, как умирает Освальд, но он, разумеется, не может позволить себе подобной роскоши. Не сейчас.

Очки мисс Крингл остаются лежать на полу.

Мисс Томпкинс улыбается натянуто. Эдвард чувствует это, чувствует, что она всё знает. Она и Гордон, Гордон, который делает вид, что слишком занят - отмахивается постоянно, ухмыляясь, делает жалостливые глаза, мол, погоди, Эд, не до тебя сейчас, прости, друг, замотался, забыл немного о деле с твоей девушкой, как только станет попроще - помогу, чем смогу.
Погоди, Эд, как только я смогу найти улики, я доберусь до тебя, и тебе никто, никто, тебе никто не поможет.

Эдварду тошно смотреть на это притворство, но ему приходится играть роль законопослушного гражданина. Надевать эти очки, затягивать галстук, идти на работу, делать вид, что ничего не произошло, ничего не происходит. Оставаться безучастным. Глупый фарс, дурацкие правила игры, которую установил Джимми Гордон, надеясь, что Эд сдастся первым.
Нигма знает, знает это наверняка, и оттого ему всякий раз становится гадко, стоит лишь Гордону улыбнуться ему этой своей улыбочкой праведника.
- Гордон то, Гордон это, вы только посмотрите. Гордон-Гордон-Гордон... - рабочий день закончен, и Нигма торопится домой, стаскивает резиновые перчатки по пути, гасит свет. Джимми сегодня не было видно - наверняка развлекаются с Харви где-то, спасая в очередной раз Готэм, что идёт ко дну с каждым новым днём; попытки Гордона быть хорошим копом, правильным копом, соблюдающим все чертовы законы, кажутся Нигме чем-то сродни попыткам черпать воду ладонями, находясь в судне с пробитой кормой. Носятся за Галаваном - и дался же он им всем? Будто уничтожив его, они все внезапно станут жить прекрасней - Готэм очистится, матушка Кобблпота вернётся, всем станет хорошо.
- Не так, не так это работает, - вздыхает Нигма, застёгивая тренч. Нигма знает, что убийство на почве мести не принесёт никому из этих глупцов удовлетворения. Нигма почему-то совсем не удивляется, когда ловит себя на мысли о том, что Гордон, справедливый Гордон, Гордон, которым всегда руководит мораль прежде всего, в состоянии убить Галавана собственными руками - наверняка он будет считать, что совершает благое дело.
- Благое дело! - восклицает Эд, расхохотавшись. Загадочник веселится вместе с ним, конечно. Уж кто, если не он, поймёт Эдварда - убийство должно приносить удовольствие. Процесс убийства - вот, что по-настоящему важно! Сам процесс, но никак не цели, к которым ты приходишь в итоге.
Кобблпот, что пытался доказать Эду обратное, трижды не прав. Кобблпот просто дурак, если искренне убеждён в том, что убив Галавана, он сумеет притупить жгучее чувство вины перед своей бедной покойной матушкой.
Кобблпот - идиот. Кобблпот так и не услышал Нигму, и именно поэтому Кобблпот - настоящий идиот.
Кобблпот ушёл, как только ему стало лучше, и ничего, ничего больше - ничего взамен. Нигма ужасно злится на Кобблпота, но, разумеется, никогда не позволит себе в этом признаться.
Загадочник - другое дело.

Телефонный звонок звучит дурацкой мелодией. Такая играла, когда звонила Кристин. Нигме нравится эта мелодия, Нигме нравится, когда она звучит, потому он не может от нее избавиться. От подобных привычек избавляться куда сложней, чем от людей. Какая ирония.
- Надо же, - выслушав говорящего, тянет Эд, аккуратно повязывая шарф, - По вашему приподнятому настроению я могу сделать вывод, что случилось нечто невероятное.
Нигме кажется, что он догадывается о причине внезапно звонка. Нигме кажется, что он раздражён  - Кобблпот справился со всем без него.

Спустя час Нигма находит Освальда, и удивляется: для того, кто безмерно счастлив, Освальд выглядит откровенно дерьмово. Но это, разумеется, уже не должно беспокоить Эдварда, потому тот старается не акцентировать на этом внимания - что ж, вероятно, Освальд в состоянии позаботиться сам о себе. Нигма, конечно, посоветовал бы ему воздержаться от дополнительных нагрузок на плечо, но это, разумеется, исключительно мнение Нигмы.
Эдвард поджимает губы, предпочитая не пачкать тренч ржавчиной, остаётся стоять рядом, глядя перед собой - никак не на собеседника. Эдвард всё ещё слишком раздражен. Эдвард не хочет, чтобы это заметили.
- Если вы хотели разделить со мной радость победы, мистер Кобблпот, мне это льстит. Несомненно. Но я ведь здесь не только за этим, не так ли?

Отредактировано Edward Nygma (2017-01-07 07:24:26)

- Вот как, - ухмыльнувшись, Нигма всё же позволяет себе короткий взгляд на мистера Кобблпота, и это ещё раз доказывает ему самому, как же он, Эдвард, чертовски зол и разочарован. И ещё, кажется, обижен. Но об этом Эд старается не думать, потому что не может найти никаких объективных причин для обид. Пингвин сам сглупил. Сглупил, конечно же, если доверился кому-то другому. Нигма почему-то уверен, что Кобблпот был не один; с кем - не имеет ни малейшего представления, но в том, что кто-то ещё замешан в этом праведном деле, Эдвард совершенно не сомневается.
Осталось лишь понять, кто.
Кого мистер Кобблпот счёл достойным, чтоб доверить ему свою тайну? Кто оказался столь же хорош, умён и сообразителен, как сам Пингвин?
Кто оказался лучше, умней и сообразительней Загадочника?
Эти вопросы не дают Эду покоя.
- Что ж, я... - рад? Радоваться нечему, во всяком случае, Эдварду - точно. Но он должен быть вежлив, он должен быть сдержан; не показывать, что заинтригован, не показывать, что раздосадован, эмоции - роскошь, не для подобных случаев, - Надеюсь, всё прошло действительно успешно, - и никто не натравит на вас копов, никто не сдаст вас, спасая собственную шкуру, никто не расколется; Эд был бы осторожен. Эд был бы аккуратен, действовал бы исключительно по плану, никто и не подумал бы в сторону мистера Кобблпота.
Эд бы сделал всё так, как нужно, обратись к нему Освальд. Стоило только попросить.
И Эд улыбается своим мыслям, торжествуя - Эд вовсе не может быть уверен в том, что в Готэме найдётся кто-то ещё, кто смог бы так умело обставить это дело. А значит, рано или поздно, но полиция заинтересуется Кобблпотом. Полиция придёт к нему. И полиции будет, чем крыть.
Эдвард совсем не знает, что произошло. Совсем не знает подробностей и деталей убийства, но мысль о том, что что-то обязательно выдаст Кобблпота, а его подельники будут достаточно слабы, чтобы расколоться при первой же возможности, сдав Пингвина с потрохами, греет ему душу.
Ничего, Освальд. Рано или поздно, так или иначе, но ты осознаешь, что доверился совершенно не тем.

- Я не мог не, мистер Кобблпот, - вежливо отвечает Нигма, наконец успокоившись, наконец поворачиваясь к собеседнику лицом, - Вы ведь знаете, мне всегда импонировала ваша... Сфера деятельности. К тому же, именно так и должны поступать друзья, верно? Оказываться рядом, когда они нужны.
Так почему же вы сейчас один, мистер Кобблпот? Где те, кто помогал вам? Радость от совместной победы, ну надо же. Какая замечательная ложь, какой восхитительный самообман - никто не намерен разделять с вами вашу радость, потому что никто не относится к вам с должным уважением, никто не считает вас по-настоящему близким, мистер Кобблпот.
Нигма мог бы.

Эд наблюдает за попытками Освальда держать лицо. Надо сказать, это удаётся ему хорошо, даже слишком, но... Эд знает его достаточно - успел изучить, посвятил этому слишком много времени; начал ещё до того, как оказался знаком с ним лично, ничего удивительного.
Пингвин морщится едва заметно. Разумеется. Старые раны, раны новые, что так и не были долечены, как бы Нигма ни настаивал на этом - в сумме всё, вероятно, весьма ощутимо, и это не может не беспокоить.
Нигме кажется, что было бы вежливо предложить свою помощь хотя бы в этом; стать опорой буквально.
Нигма не делает этого, и Пингвин, вцепившись в свою биту, остаётся с этим один на один.

- Роль таксиста, надо же! - смеётся Нигма; едва успокоившись, снова злится - неужели Кобблпот считает, что Нигма больше ни на что не способен, ох, в самом деле?
Слова о Гордоне режут слух. Он знает, что-то знает о Джимми, знает, над чем тот трудится. Он знает, что Джим в курсе убийства мисс Крингл. Знает, и это совсем, это совсем-совсем не хорошо.
- Почему именно туда? - Нигма внимательно смотрит на Кобблпота, пытаясь понять, в чём заключается чёртов подвох. Пытаясь понять, чего Кобблпот хочет от него на самом деле: «исчезну из жизни», «усилия будут вознаграждены» - все эти слова звучат не просто так, во всяком случае, Эдварду хочется так думать.
Эд не может позволить себе отпустить Кобблпота. Особенно - после того, как тот проговорился про Гордона. Риск слишком велик, и Нигма, вновь натягивая участливую маску, принимает, пожалуй, даже излишне заинтересованный вид.
- Быть может, имеет смысл поступить иначе? Кажется, вас беспокоит ваше плечо и колено, не так ли? Мне бы ужасно не хотелось бросать вас... - немного подумав, Эд добавляет, - В таком виде ночью. Однажды вы уже остались одни, и я позволю себе напомнить, что когда мы встретились, вы были не в лучшей форме. Раз уж никто не станет за мной следить, - кроме детектива Гордона, конечно, который, вполне возможно, занят сейчас именно его делом, и последующее как раз поможет Нигме понять, насколько он прав - если Пингвин откажется от его предложения, паззл сложится - Гордон на хвосте Эда, сколько бы Освальд не уверял в обратном. Освальд не позволит себе так рисковать, - Быть может, имеет смысл вам нанести мне визит? Как минимум, прийти в себя, обработать рану, немного отдохнуть. Что-то подсказывает мне, что вам это необходимо, - Нигма выдерживает паузу, и добавляет, чтобы не казаться излишне навязчивым и излишне обеспокоенным, - Но, разумеется, я не настаиваю. И если вам действительно нужно в Уэст Челси Хилл, - «чёрт знает, что ты там забыл, Освальд!» - Мы сразу же направимся туда. Не беспокойтесь о моих проблемах с законом, - Загадочник вновь шепчет Эдварду свою любимую фразу, и Нигма старается не выдать себя, старается не выдать его; нет тела - нет дела! - И ни в коем случае не думайте, что я позволю вам просто так потеряться!

О, даже не надейся на это, Освальд.

Отредактировано Edward Nygma (2017-01-09 06:37:52)

Улыбается благодарно, склонив голову, соглашается.
Эдвард удивлён - он ведь был уверен, был уверен в том, что Пингвин что-то знает о Гордоне, он готов был делать ставки на то, что Пингвин откажется от помощи. Делать ставки на то, что Освальд сдал его Джимми уже давно.
Загадочнику было бы невыносимо жаль, но это убийство бы вышло самым красивым.
Эдвард рад, что ошибся, хотя такие вещи обычно его бесконечно огорчают.

Нигма лишь улыбается коротко, кивнув - к чему это всё, мистер Кобблпот? Все эти слова о лишних хлопотах, робкая неуверенность напоказ; дань вежливости, разумеется, Нигма это ценит. Но не считает нужным повторять дважды то, что уже озвучил - вы ведь слишком умны, чтобы не понять всё с первого раза.
Во всяком случае, Эдварду хочется в это верить. Эдварду всегда хотелось верить в то, что Пингвин достаточно умён, даже не глядя на то, что периодически Кобблпот старательно доказывает обратное.

Машина стоит не так далеко, чтобы Нигма мог начать волноваться за Освальда - если он всё ещё в состоянии ходить, этот путь он перенесёт без особого труда. Без помощи Эдварда.
Нигма старается идти как можно медленней, чтобы не доставлять Освальду лишних хлопот, но всё равно постоянно убегает вперёд - так происходит всегда, с кем угодно.
Мало за кем Нигма возвращается, оборачиваясь. Мало для кого Нигма замедляет шаг, дожидаясь, пока его догонят.

- Нет, сэр, - улыбается Эд, сосредоточенно глядя на дорогу. Эд понимает, что мистер Кобблпот вряд ли будет говорить о чем-то, что важно по-настоящему, в пути. Мистер Кобблпот слишком устал. К тому же, старенькая машина, может, и выглядит очаровательно в глазах любителей ретро, но отнюдь не располагает к задушевным беседам и покаянии в грехах.
- Потерпи, потерпи немного, Эдди, всему своё время, - Загадочник расслабленно глядит на него из зеркала заднего вида. Эдвард в последнее время предпочитает прислушиваться к его советам, потому и сам немного успокаивается, унимая возбуждение от любопытства.
Всему своё время.
- Что ж, возможно, это могло бы стать достойным завершением эпохи Галавана, - с улыбкой подмечает он, догадываясь, что для Пингвина и в самом деле ничего не стоит стереть этот самый небоскрёб с лица земли. Во всяком случае, это может быть красиво.

Освальд рассказывает о том, что произошло. Делает акцент на ненужных деталях, уводя рассказ в сторону от основных действующих лиц, и это немного настораживает. Освальд петляет так, как петляют улицы, по которым они добираются до дома Нигмы, и Эдварду даже кажется на мгновение, что Освальд делает это нарочно - дразнит ли, покрывает кого-то? Так или иначе, но ему удаётся не проговориться, рассказав при этом всё, и Нигма снова чувствует себя обманутым. Загадочник всё ещё советует запастись терпением, и Нигма пытается внимать его словам.

- Прошу вас, - Нигма указывает на стул, натягивая на руки медицинские перчатки; рана, что вполне ожидаемо, кровоточит, требуя должной обработки. Пиджак мистера Кобблпота аккуратно сложен на краю кровати, рубашка отправляется туда же.
Ничего сложного, совсем ничего сложного в том, что он делает для Освальда, нет, но если запустить это всё, Кобблпот рискует, в лучшем случае, остаться без руки. Нигме этого совсем не хочется - Освальд куда ценней целиком.

- Останетесь здесь на ночь, мистер Кобблпот? - Нигма делает свою работу почти механически, не отвлекаясь на ненужные мысли, - Я постелил свежее бельё, - у Нигмы впереди целая ночь на то, чтоб узнать правду, так какой смысл торопить события сейчас?
Сейчас он должен быть максимально собран. Сейчас он должен быть внимателен. Сейчас его должны интересовать исключительно проблемы Освальда.
Потому что, Нигма уверен, именно так поступают друзья.
И это, Нигма знает наверняка, подкупает Освальда, как ничто иное. За подобное он готов выдать всего себя с потрохами.

Освальд начинает сам, но Нигма слышит совсем не то, что готов был услышать. Нигма слышит совсем не то, чего ожидал, и это его тревожит. Это кажется ему подозрительным.
- Не с тем, не с тем, слышишь, он хочет говорить не с тем! - взвившись, Загадочник обеспокоенно смотрит на Кобблпота, а Нигма - на него, глядя через плечо Освальда.
- Что вы знаете? - Загадочник берёт всё в свои руки, отвечает быстро и резко, затем спохватывается, - Что вы имеете в виду, мистер Кобблпот? - Загадочнику сейчас очень важно понять, догадался ли Освальд; догадался, всё пропало, чёрт возьми, всё пропало - Нигма паникует, Нигме кажется, что мир рушится прямо у него на глазах, но Загадочник держится молодцом. Он допускает мысль о том, что слова Освальда - лишь ловкое попадание пальцем в небо, потому предпочитает пока что не суетиться, - Нет никакой разницы между первым и вторым, мистер Кобблпот, разве вы не подумали о том, что всё это можно умело сочетать? А значит - нет никакой разницы.

- Вы можете мне доверять, мистер Пингвин. Свою жизнь и свои дальнейшие планы. Потому что либо вы действительно умны настолько, что разгадали мой маленький секрет, либо вы настолько мудры, что предпочтёте поверить - нет никакой разницы между первым и вторым. Я люблю умных людей, я люблю мудрых людей. И тех, и других я встречаю крайне редко, чтобы позволить себе их оттолкнуть.

- Вы можете мне доверять.

- Какой же ты идиот, - констатирует Загадочник, со скучающим видом наблюдающий за Эдвардом из-за плеча Кобблпота. Это отвлекает. Это раздражает. Эд, зажмурившись, считает до десяти; руки расслабленно затихают, прекращая делать то, что делали - прекращая спасать Кобблпота, но он надеется, что Освальд ничего не заметит. Эд раскрывает глаза. Загадочник никуда не исчезает. Стоит там, словно прирос к месту, и Нигма, тряхнув головой, переводит взгляд на рану Пингвина. Она-то сейчас поважнее будет.
- Эдди-Эдди-Эдди, так он легко раскусит тебя, что ты тогда будешь делать? - склонившись над больным вместе с Нигмой, Загадочник увлечённо наблюдает за происходящим, будто это не он недавно едва не выдал их своими глупыми вопросами. 
Нигма зол на него, но Освальду видеть этого не нужно, потому Нигма всячески игнорирует Загадочника, стараясь даже не думать, даже не задумываться о его присутствии.
Не выходит. Загадочник всегда знает, как дать о себе знать.
- Что, если ты снова промахнулся, Коломбо? Что, если и это - всё это! - игра такая. Такая весёлая игра, знаешь, как называется? «Поймай Нигму». Что, если Гордону нужно знать не только о них, но и обо мне? Если Кобблпот здесь, чтобы выведать твою тайну, а потом - преподнести Джиму в дар. Что тогда, Эдди?

Нигма не может ответить ему прямо - тогда Освальд будет знать обо всём наверняка. Приходится лишь одёргивать его мысленно, но это почти не работает - Загадочник смеётся над ним в голос. Нигме становится нехорошо.
- Прошу прощения, - бросает он, резко отшатнувшись от своего случайного пациента, выходит на кухню. Загадочник следует за ним тенью, и Нигма едва удерживается от того, чтоб не попытаться ему врезать.
Присутствие Освальда, что удивительно, приводит его в чувства, потому он отдаёт себе отчёт в том, что махать кулаками в воздух сейчас - дурная идея.
- Отцепись, - шипит он после того, как залпом выпивает стакан воды, растворив в нём успокоительное, - Понял меня? Отцепись, потом поговорим, не сейчас, не смей.

Вернувшись к Освальду, Нигма боязливо оглядывается по сторонам, а не заметив никого, выдыхает, успокаиваясь. Так, разумеется, гораздо комфортней. Гораздо правильней.

Эд понимает, что мистер Кобблпот, скорее всего, уже успел подметить для себя его странное поведение, и это Эдварду совсем не нравится. Он делает вид, что ничего не происходило, ничего не произошло, всё в порядке. Он старается быть по обыкновению сдержанным, вежливым, как и всегда, внимательным, заботливым и терпеливым.
- Вот и всё, - сообщает он, заканчивая с плечом, помогает Освальду надеть рубашку, даже поправляет воротничок, прежде чем вернуться к разговору, который перестал ему нравиться ещё в самом его начале. Эдвард уже вовсе не уверен в том, что Освальд расскажет ему о случившемся с Галаваном, - он сам бы, во всяком случае, задумался! - но оставить попытки он попросту не может. Любопытство сильнее него. Жажда быть в курсе всех событий, желание быть причастным - всё это сильнее него, потому он не сдаётся.

- О чём вы, мистер Кобблпот? - кричит он из кухни своему гостю, заботливо наливая кипяток в кружку, - Я не понимаю, был бы рад, если бы вы уточнили, - кофе опускается на стол перед Освальдом, сам Эд садится напротив, сосредоточенно дует на горячее; сверлит взглядом Кобблпота, пытаясь понять, что же он, чёрт возьми, уже знает, - Я честен перед вами, если вы это имеете в виду. Мне совершенно нечего скрывать.

Загадочник возвращается внезапно, как, впрочем, и всегда. Садится за свободный стул, переводит взгляд с одного на другого - и обратно. Смеётся, будто умалишённый.
- Если бы я плохо врал, я бы давно уже гнил в Блэкгейте. О, как же вы ошибаетесь, мистер Кобблпот. Как же вы ошибаетесь, как ошибаетесь.

- Какая жалость, - закатывает глаза Загадочник.
Он разочарован - не злится, вовсе нет. Глядит на Эдварда понимающе, переводит взгляд на Кобблпота, что возомнил себя знатоком души человеческой, гениальным манипулятором.
Загадочнику он нравится.
Нравится, как он работает, нравится, как ведёт дела, нравится, как себя преподносит. Помнится, Загадочник долго смеялся, когда узнал, как Нигма познакомился с Пингвином.

- А я вас знаю! - и эта дурацкая улыбочка, такая жалкая; недостойно ничего, кроме поджатых губ, недовольной ухмылки, усталого вздоха. Улыбочка, не вызывающая ничего, кроме: "В таком случае ты должен знать, что стоишь слишком близко". О, как же Эд тогда огорчился. Загадочник помнит, как наблюдал за ним его же глазами - у того будто сразу дар речи пропал. Бедняга.
Пингвин тогда казался ему кумиром, идолом, живой легендой. Нигма не знал ещё, что совсем скоро встанет на ту же тропу, пытаясь идти его дорогой, но уже восхищался им. Заочно, зная о Кобблпоте всё. До мельчайших подробностей.
Нигма так рвался дружить с Гордоном, но так ненавидел Джима исключительно за то, что Кобблпот стремился к тому же.
Какая ирония - Гордон предпочёл держаться подальше от них обоих, а они, словно семейная пара, пьют поздним вечером на кухне кофе, выясняя отношения.

- Какая жалость, - повторяет Загадочник, глядя на Освальда. Он ведь думал всё это время, что Освальд куда умней, куда догадливей, чем тот же малыш Джимми. Он надеялся, что Освальд понимает больше, намного больше, чем кто-либо иной. И никогда не полезет не в своё дело. Во всяком случае, если ему это не будет выгодно.
Интерес к персоне Нигмы кажется Загадочнику не напрасным. Интересно, что Гордон пообещал ему?

Эд бледнеет. Возможно, это не укрывается от глаз Кобблпота, но, чёрт побери, теперь это уже не важно. Совсем не важно. Эд нервно сглатывает, маскирует кашлем, но при должном желании, разумеется, и этот жест будет вполне очевиден любому, кто умеет видеть хоть сколько-нибудь.
Загадочник отмечает про себя детали: излишне расслаблен - пытается давить? Хочет показать превосходство? Запугать? О, ну надо же, мистер Кобблпот. Не притронулся к кофе - вопиющая наглость! Эдвард так старался быть гостеприимным, даже любимую кружку Загадочника отдал. Ради такого-то дела. А Кобблпот отставил в сторону так, словно Нигма напихал ему туда крысиного яда. Похвально. Нелепо. Если бы Эд хотел что-то с ним сделать (до этого момента), сделал бы уже давно - Освальд ведь сам предоставил ему доступ к телу. Беспрепятственно. Какая глупость, какая невнимательность, какое упущение.
Какое разочарование.
Говорит, словно с ребёнком. Загадочнику весело - Нигма, конечно, производит такое впечатление, но неужели мистер Кобблпот слеп ровно настолько, насколько слепы все остальные, чтобы уподобляться основной массе? Как грустно. Загадочнику всегда хотелось, чтобы они общались на равных - ему казалось, что они друг друга стоят.

Освальд, в свою очередь, проявляет чудеса дипломатии. Догадывается, но не знает наверняка; накидывает варианты, конечно, пальцем в небо. Нигма встаёт, подходит к книжному шкафу, поворачиваясь спиной к Освальду. Загадочник знает, что Кобблпот на данный момент не опасен - вряд ли у него с собой есть оружие, на столе нет ни единого ножа; кинется на кухню - Загадочник успеет перехватить. Но он почему-то уверен, что не кинется. Во всяком случае, пока. Пингвин слишком любопытен. Излишне любопытен. Пингвину слишком важно узнать тайну Эдварда.
- Почему? Почему-почему-почему! - Загадочник раздраженно вздыхает, - О, вероятно, потому что этого хочет Джимми.
Двери заперты, на окнах - решётки. По дому расставлена пара ловушек, как, например, электричество, проведённое к некоторым стульям, но это, конечно, крайности. Пингвин слишком слаб, к тому же, учитывая его рану, больную ногу, тяжелый день, в физической схватке вряд ли ему удастся уложить Нигму на лопатки.
Ничего сложного. Загадочник уверен, что у Освальда есть свой козырь в рукаве, но вряд ли ему удастся обыграть Нигму. Только не на его территории.

- Если вы так настаиваете, мистер Кобблпот! - Загадочник сияет так, словно сегодняшний день - самый счастливый день в его жизни. Оборачивается к Освальду, с одной из книг в руках, листает заинтересованно. И улыбается. Слишком широко для того, чтобы это выглядело естественно, - Давно хотел познакомиться с вами лично. Ваш большой поклонник. Впрочем, я надеялся, что знакомство случится при иных обстоятельствах, - Загадочник поднимает взгляд, захлопывая книгу, подходит к Кобблпоту, протягивает руку - кажется, такого требуют хорошие манеры, - Вставать не обязательно, вы ведь дурно себя чувствуете, верно? Надеюсь, Эд всё правильно сделал, и вам стало полегче? О, не беспокойтесь, у него золотые руки, я уверен, он справился, - Загадочник жмёт плечами, поднимая брови вверх, - Сюрприз, мистер Кобблпот. Вы были одновременно правы и неправы насчёт подельника - увы, у Эдди совсем нет чердака для того, чтобы меня скрывать. Пришлось выкручиваться иными способами, - он подтягивает табурет к себе, садится совсем рядом с Кобблпотом, разглядывает его, словно видит впервые. Любуется, потому что уверен, что видит его видит в последний раз, - Что Джимми предложил вам за эту информацию, мистер Кобблпот? Я и не думал, что вы с ним настолько дружны, я и не думал, что вы ему поверите, - разочарование выглядит искуственно, излишне наигранно. В сумме с сумасшедшим блеском глаз, вероятно, смотрится это довольно устрашающе, но Загадочнику нравится думать, что Освальд - тот ещё храбрец. Загадочнику нравится думать, что Освальд не боится его, совсем ничего не боится. Так было бы веселее, - Так или иначе, мистер Кобблпот, боюсь, эту информацию Джимми получить не удастся. Во всяком случае, не от вас. Вы ведь понимаете меня, мистер Кобблпот? Кажется, теперь мне нужно вас убить. Но, уверяю вас, мне совсем-совсем не хочется этого делать. Обещаю, я буду скорбеть о вас сильней, чем он печалился о своей глупышке Кристин.
Скальпель, спрятанный среди страниц старой книги, удобно лежит в руке.
- Какая жалость, - выдыхает Загадочник практически любовно, оставляя последнее слово за Освальдом - он ведь хорошо воспитан; было бы неловко убивать его, не дождавшись ответа.

Эдварду до ужаса, невыносимо, катастрофически страшно.

Нигма заперт. Не выбраться. Всё, что ему остаётся - нервно наблюдать за происходящим, разумеется, без возможности вмешаться. О том, как брать контроль в свои руки, Загадочник осведомлён куда лучше, чем бедняга Эд - в этом его премущество, его сила; чего стоил трюк с исчезнувшей из квартиры горе-любовника мёртвой девицей - конверты с загадками-подсказками, «дамские пальчики» в автомате для снэков, труп в морозильной камере полицейского участка. Это было слишком легко, но невыносимо весело. Во всяком случае, для него - Эдвард, кажется, был зол и чертовски напуган, но это ничего, Загадочник привык к подобному. С Эдом такое часто случается.
Нигма заперт, но Загадочнику хочется, чтобы он увидел его (свой?) триумф: Кобблпот повержен. Кобблпоту некуда деваться. Кобблпот умрёт от его рук - от тех самых рук, что так старались спасти его прежде.
От смерти не убежишь.

Загадочник позволяет ему - отступает в сторону на мгновение. Тогда, когда Кобблпот, замешкавшись, смотрит на него, пытаясь осознать, что же только что произошло; не боится? Он его совсем не боится? В самом деле? Загадочник знает, что Пингвин блефует - наверняка он неплохо играет в покер, если умеет так держать лицо. Вряд ли ему настолько не важна его жизнь, чтобы встречать свой конец столь безэмоционально. Фарс, попытка побыть героем в последний раз.
Загадочник, скрестив руки на груди, кивает в сторону Освальда. Мол, смотри, Эд, что ты наделал, смотри. Любуйся.

...скальпель в руке - Эдвард помнит, как клал его в книгу, помнит, как прятал. На всякий случай, конечно - вдруг опасность, вдруг Гордон? Нигма не планировал его использовать, тем более - так. Тем более - сейчас. Тем более - с мистером Кобблпотом. Освальд глядит на него так, словно призрака увидел; пальцы слабеют, разжимаясь, Нигма хмурится - внезапное осознание, ужасная правда, «нет, о, нет-нет-нет, только попробуй!».

Загадочник перехватывает скальпель, сжимая его крепче, и вновь улыбается - за двоих. Пожалуй, он переоценил Эдварда - тот всё ещё не готов к подобному. Всё ещё не верит сам себе - не верит в то, за что активно выступает. Не верит в красоту и важность акта самого убийства.
Эдвард бы не смог. Эдвард бы всё испортил.
Мистер Кобблпот слишком хорош, чтобы убивать его в приступе паники, как это произошло с офицером Доггерти. Слишком хорош, чтобы не заметить его смерти, как не заметил он смерти той славной девочки.
Мистер Кобблпот заслуживает уважения и трепета перед совершаемым актом. Мистер Кобблпот слишком важен, а потому относиться к нему стоит подобающе.
Загадочник завороженно глядит на него - на то, как Освальд нервничает, как хватается за кружку с остывшим кофе (теперь уже не боится пить, ну надо же!); пытается прийти в себя, до конца разобраться в том, что же всё-таки произошло.
Загадочник делал ставки на более эмоциональный, более яркий приём, но и этот, в общем-то, его вполне удовлетворяет.
Загадочник планирует сделать всё быстро - даже речь придумал. Слова, которыми будет успокаивать его в процессе. Освальд, которому так нравится быть важным, наверняка оценит их. Жаль только, что Загадочник об этом не узнает точно, но ему хочется думать, что всё так и будет.
Загадочнику кажется, что он всё продумал.
А потом Освальд начинает говорить.

- Прошу прощения, мистер Кобблпот! - вскакивает он, в два счёта оказываясь слишком близко к Освальду; так близко, что одно лишь движение - и тот отправится передавать привет от Эда Нигмы его ненаглядной, - Видите ли, всё это кажется слишком подозрительным, слишком очевидным. Я не дурак, мистер Кобблпот, я заметил, я знаю, - Загадочник говорит тихо, почти шепчет - ему кажется, что это подходит к атмосфере, ему нравится, как это выглядит, ему нравится, как он звучит, - Я знаю, что вам что-то нужно от него, иначе к чему эти расспросы? Попытки вывести на чистую воду... О, Освальд! - тыльная сторона ладони, той, что держит скальпель, касается горла, скользит плавно, останавливаясь на сонной артерии. Он напуган, разумеется, он напуган, как бы ни старался это скрыть, его тело всё равно выдаёт его страх. Загадочнику льстит такое к нему отношение. Такой трепет - только подумать, ученик превзошёл учителя, - Я знаю, в каких вы отношениях с Гордоном, мистер Кобблпот.  Эти ваши взаимовыгодные отношения. Думаете, я не догадался, что вы давным-давно сдали нас ему с потрохами? Что вы здесь лишь для того, чтобы узнать главное, прежде чем он отправит меня за решётку, - Загадочник качает головой, - Вы не похожи на полицейскую шестёрку ни капли, именно поэтому я ужасно, ужасно огорчён тем, что вы так стремитесь ей стать.

В словах Освальда есть истина - об этом Загадочник задумывается на долю секунд, но тут же отвергает подобную возможность. Он знает - помнит, как Пингвин восхищенно глядел на Гордона тогда, в день их с Нигмой знакомства. Это было слишком очевидно, слишком очевидно, чтобы сейчас поверить в то, что Гордон здесь не при чём.
В то, что Гордон не важен Овальду Кобблпоту.

Отредактировано Edward Nygma (2017-01-14 06:31:54)

Эдварду кажется, что проходит целая вечность, прежде чем Загадочник вновь пускает его к штурвалу.
Эдвард почему-то находит себя в ситуации, катастрофически далёкой от той, которую мог себе представить в свою последнюю встречу с мистером Кобблпотом (говоря откровенно, Эдвард даже надеялся на подобный исход, но Загадочнику знать об этом совсем не обязательно; он, разумеется, знает).
- Мистер Кобблпот, - сдавленно шипит Нигма, когда его прикладывают головой о стол.
Трюк для того, чтоб Эдвард разжал ладонь, Эдвард особенно ценит - он, впрочем, и без того собирался это сделать, прекрасно понимая, что в схватке острый предмет может быть особенно опасен; та нелепая случайность с офицером Доггерти, конечно, многому его научила. Но, судя по всему, мистер Кобблпот решает помочь ему в этом.
Стоит отдать должное.
Когда лезвие касается его шеи, Эд снова отключается.

Загадочник торжествует, довольный собой.
Это кажется ему максимально непредсказуемым, это кажется ему максимально интересным - ох, Мистер Кобблпот, решили побороться за свою жизнь?
- Потрясающая реакция, Освальд, - выплёвывает Загадочник, замирая, - Какой сюрприз, признаюсь, вы меня удивили! Прекрасное окончание восхитительного вечера.
Загадочник доволен нынешним раскладом. Во всяком случае, Кобблпот проявил себя так, как должен был проявить. Но вряд ли Пингвина хватит надолго - его бедная больная рука, его сложный день, его слабое колено.
Загадочник знает - Нигма или умрёт, или тело Кобблпота не выдержит, предаст его. Загадочнику будет жаль убивать Кобблпота в таком состоянии, но - игра есть игра. Слишком честная, пожалуй, но с мистером Кобблпотом играть иначе Загадочнику совершенно не хочется.
Он слишком уважает его для того, чтобы водить за нос.
Он слишком восхищается им, чтобы использовать свои уловки.
Загадочник предоставляет право решать случаю.
- Это было весело, Эдди, теперь - твоя очередь.

Лезвие обжигает горло - легко совсем, ничего критичного. Эдвард нервно жмурится, стараясь не дёргаться. Эдвард совершенно не разделяет восторг и рвение своего альтер-эго касательно честной игры.
Эдвард не намерен умирать, но у него, кажется, нет иного выбора.
- Мистер Кобблпот... - повторяет он ещё раз, теперь - спокойней и сдержанней, насколько ему вообще позволяет ситуация, - Мистер Кобблпот, сэр...
Освальд слишком увлечён своей речью, чтобы его услышать, но это даже ничего - главное, что Эдвард слушает Пингвина внимательно, пусть и удивлённо.
«Прискорбная попытка». Вот как. Эд улыбается - легко, нервно, рвано. Не может не. Эда забавляет тот факт, что Пингвин так тяжело переживает неудачу в отношениях с Джимом Гордоном.
Эд ни за что бы не подумал, что Пингвин, который, казалось бы, способен что-либо испытывать лишь к своей (ныне покойной) матушке, внезапно столь болезненно отзывается о Гордоне; пусть старается храбриться, пусть делает вид, словно его это нисколько не огорчает, пусть. Нигма понимает - знает, видит, чувствует это. Гордон, Гордон-Гордон-Гордон...
- Ты ведь тоже хотел подружиться с ним, а, Эдди? Забыл разве? - хохочет Загадочник, прежде чем вновь испариться, оставив Нигму и Кобблпота наедине.
Эдвард закрывает глаза.
Прокололся. Как досадно и радостно.
Тот факт, что Пингвин совершенно не собирается выдавать его, словно подарок, обвязанный красной лентой, Гордону, несомненно не может не удивлять, не может не доставлять удовольствие. Но одна ужасно назойливая, словно муха, мысль не даёт покоя Эдварду, и это раздражает, и это интригует, и это меняет ровным счётом всё прежнее представление Эда о сложившейся ситуации. Что тогда, чёрт побери, от него нужно Пингвину?
В том, что Кобблпоту действительно что-то нужно, сомнений быть не может - именно поэтому Нигма всё ещё жив.

- Хорошо, - выдавливает он из себя, всё ещё не раскрывая глаз. Загадочник молчит - Эдвард уверен, что бессмысленно брать с него слово. Эдвард не доверяет ему, - не доверяет себе, - но почему-то не может признаться в этом прямо, потому, вздохнув, повторяет чуть громче, - Хорошо, я обещаю! Я обещаю, мистер Кобблпот, в дальнейшем обойтись без столь радикальных мер.

Тонкая алая нить, бегущая по шее, наверняка уже испачкала новую рубашку.
Какая жалость.

Было бы слишком наивно верить, что всё на этом закончится, но Эдвард не теряет слабой надежды, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что мистеру Кобблпоту, вероятно, становится только хуже - тело его подводит, руки дрожат, о чем сигнализирует очередная тонкая царапина на шее Нигмы. Спасибо, что не слишком глубокая. Это Загадочнику весело от подобного, это он воспринимает происходящее так, словно это игра какая, Эдварду же совсем не до смеха.
- Я обещаю, - сдержанно повторяет он, когда Пингвин, кажется, ослабив хватку, обдумывает услышанное. Эдвард мог бы сейчас попытаться вырваться, но ему важно, чтоб Кобблпот поверил в его намерения - стало быть, нужно придерживаться его правил.
К тому же, острый скальпель всё ещё у горла, и Эду ужасно не хочется проверять, насколько далеко Кобблпот может зайти, потому что, Эдвард уверен, Освальд сумеет его удивить в любом случае.
И Эдвард не ошибается.
Острая боль - мгновение - темнота.

- Кто тебя только просил вообще вмешиваться? - Нигма нарезает круги, заламывая руки; Загадочник лежит на полу, мечтательно улыбаясь, закрыв глаза. Безмятежно-одухотворённое лицо и блаженная улыбка настораживают Эда сильней, чем привычный кровожадно-сумасшедший взгляд.
- Разве это не весело, Эдди?
- У тебя дурное чувство юмора, которое я совсем не понимаю, - Нигма раздражен. Нигма садится рядом, закрывая лицо руками.

Где-то в квартире Эдварда его тело заботливо стягивают тугими верёвками, привязывая к стулу - ни Эд, ни Загадочник не могут предположить подобного, им остаётся лишь надеяться, что их тушку сейчас не пытаются сгрузить в багажник машины, не планируют расчленить, не собираются отправлять в плавание с какого-нибудь моста.
Впрочем, пока они в сознании - в буквальном смысле - нет никакой опасности.

- Кто сказал, что это у меня с чувством юмора проблемы, если не понимаешь ты? - Загадочник, кажется, весьма доволен всем происходящим, и это заставляет Эда ужаснуться тому, что он, похоже, безумен намного сильней, чем мог предполагать до этого.

Голова отзывается острой болью всякий раз, когда её, голову, пытаются привести в порядок; лёгкие шлепки по щекам для Кобблпота, для Нигмы же - удары кувалдой. Эдвард с трудом раскрывает глаза, и находит бесконечно радостным тот факт, что здесь всё ещё он, а не Загадочник. Впрочем, это единственное, чему он сейчас может радоваться - положению его завидовать не приходится.
Пингвин выглядит отдохнувшим, но всё ещё болезненно-бледным. Вероятно, рана в плече беспокоит его сильнее, чем следовало бы. Вероятно, ему ещё понадобится помощь Нигмы.
- И он, скорее всего, тебе это дело больше не доверит, - Загадочник отзывается голосом в его голове, заставляя Эда недовольно нахмуриться. Ожидаемо.

Эд далеко не дурак, понимает, что сейчас лучше не дёргаться - во всех смыслах; падение от любого движения, разумеется, будет сопровождаться логичным откликом - едва-едва затихающая головная боль совсем не хочет его отпускать. Мистер Кобблпот, в свою очередь, сейчас слишком уязвим, а потому - слишком опасен, чтобы Эд мог позволить себе попытаться его обхитрить. И как бы силён ни был Нигма, в данный конкретный момент счёт идёт не в его пользу.
Ничего не остаётся, кроме как действовать по уму.
- О, не беспокойтесь за меня, мистер Кобблпот, - сухо начинает Эдвард, пристально наблюдая за своим внезапным дозорным, - Со мной всё в порядке. Как вы себя чувствуете? Ничего? - Кобблпот, разумеется, не собирается его отпускать, иначе к чему вообще весь этот фарс? Хотел бы - сделал это прежде, обошёлся бы без всяких там травм и без того не слишком здоровой головы Эда.
Но тот факт, что Эдвард всё ещё жив, наталкивает Нигму на мысли, что дальнейший разговор может получиться весьма занимательным. Потому, вероятно, ему стоит потерпеть.
Ему придётся.