[AVA]http://s7.uploads.ru/xtONP.png[/AVA]
[SGN]

[/SGN]

После Соковии и первого собрания Молодых Мстителей Стив дает всем выходной. Он говорит, что все выглядят уставшими, не могут сосредоточиться на делах и не принесут никому пользы в таком состоянии. Обычно Нат спорит с подобными утверждениями и ни за что не соглашается, хотя бы даже из чувства противоречия. Но сейчас ей это только на руку, у нее, наконец, появляется лишняя минутка, которую можно потратить на поиски сотрудников Академии Красной Комнаты или ГИДРЫ, способных помочь ей восстановить полную картину, ответить на все интересующие вопросы. У Романовой есть даже кое-какой след, не было только времени.
Она собирает самые необходимые вещи в рюкзачок с забавной фигуркой Капитана из подаренного Бартоном киндера и отправляется в небольшое путешествие, никого не посвятив в свои планы. Ей хочется вернуться хотя бы на десять лет назад в прошлое, найти Кудрину или Пчелинцева, единственных, кто точно и в мельчайших подробностях мог бы рассказать ей все. Но, насколько Романовой было известно, Кудрину уволили из органов, с ужасными характеристиками и без возможности найти более-менее достойную работу, лишив положенной пенсии, наград и служебного жилья. В один прекрасный день Людмила Антоновна Кудрина уснула и не проснулась, записали остановку сердца и забыли. Григорий Иванович Пчелинцев был убит одной из бракованных вдов, вырвавшихся на свободу и возжелавших отомстить за отобранное детство, за все тяготы и лишения. Все его записи, как и переданные ему на хранение записи Кудриной были уничтожены или потерялись. Зола, что Наташа знала наверняка и вместе со Стивом проверила на себе, уже очень давно перевоплотился в компьютерную программу и погиб, перед этим рассмеявшись им в лицо. Оставался единственный вариант, немецкий профессор, помогавший и нашим, и вашим. Работавший вместе с Золой над русской версией сыворотки, сотрудничавший с Кудриной и Пчелинцевым. Наташа возлагала на него все свои надежды и искала через всех своих знакомых, дергала за все ниточки, врала и обещала столько, сколько в жизни не приходилось. Вышла она на него только после Соковии, после побега Брюса. Ей позвонил все тот же вездесущий знакомый из Киева, что когда-то помог найти дело Солдата и передать его Стиву. Он сообщил, кого и где искать, и Наташа впервые за очень долгое время заулыбалась затеплившейся в душе надежде на то, что завеса ее прошлого, наконец, приоткроется и сложится в единую картину. Романовой от этого древнего профессора много не нужно было, всего лишь задать несколько вопросов. Какие воспоминания ей стирали, какие подменяли и на какие именно. Что на самом деле с ней происходило, а чего и в помине не было. Хотя бы немного, о самом важном, чтобы Нат могла спокойно засыпать, зная кто она сейчас, кем была, кого любила, кого знала, с кем никогда не встречалась на самом деле. Чего не делала, где не была. Почему помнит людей, которые ее не знают. Почему так грустит, видя розы, почему так тянет в леса Словакии, в которой она никогда не бывала. Или все-таки бывала? Просто задать несколько вопросов и услышать правдивые ответы. Она не собиралась делать ему больно или избавляться, мстить за то, что он с ней сделал, за помощь АКК и ГИДРЕ, за все. Не в ее правилах было мстить и причинять боль дряхлым старикам, сейчас не представляющим никакой опасности.

***
Судя по выбранному месту жительства профессор желал провести последние годы жизни в очень спокойном и тихом местечке. В одном из нескольких десятков одинаковых, похожих на пряничные, домиков, в ближайшем пригороде Джерси. Рядом парк с прудом и резвящимися на детской площадке малышами. Улочки аккуратные, ухоженные, засаженные деревьями, кустами и цветами. Где-то велосипеды на лужайках, где-то забытый с Рождества олененок, где-то уродливые садовые гномы, окружающие пруд с одной несчастной рыбкой. Типичная американская мечта, где все домохозяйки улыбаются и носят цветастые фартучки, их мужья работают в крупных офисах и ездят на новых иномарках, а дети – будущие выпускники университетов Лиги Плюща. Даже Наташа, пожалуй, выбрала бы подобное место жительства на старости лет. Тихо, все рядом, в шаговой доступности, соседи друг друга знают и носят пироги «новеньким», устраивая раз в месяц вечеринку для всей улицы. И ничего не происходит, разве что кражи, но и те редко. Да и это не то, что может напугать профессора пережившего войну, работавшего на несколько правительств, выбиравшегося из всякого дерьма.
Нат даже не брала с собой никакого оружия, кроме всегда имеющегося при ней табельного в оперативной кобуре под тонкой джинсовой курточкой. Она выходит на остановке за пару кварталов до дома профессора и идет пешком, наслаждаясь днем и радуясь предстоящей встрече. У самого дома в нее врезается беззубая рыжая девочка, с улыбкой просит прощения и убегает к своей компании. Романова следит за ней взглядом и ступает на дорожку ведущую к белоснежному крыльцу. Только на первой скрипучей ступеньке Наташа замечает, что дверь чуть-чуть приоткрыта. Внутри тишина, в окнах ничего не видно, ступенька снова противно скрепит, когда Романова поворачивается, спускается на дорожку и пригибаясь под окнами, обходит вокруг, подбираясь к задней кухонной двери. Достает пистолет, щелкая предохранителем, взводя курок и тихонько, на цыпочках, заходит в дом. На кухне кипит чайник и подгорают тосты. Нат выключает все приборы и проходит дальше, в холл с гуляющим сквозняком и гостиную. Она обходит весь первый этаж, заглядывая в каждую дверь и каждый темный угол, сует нос даже под диван и замирает на нижней ступеньке лестницы, заглядывая в пролет. Никого не видно и она осторожно поднимается, спиной скользя по стенке. За одной из дверей спален мелькает тень и Наташа влетает туда, готовая к чему угодно, но не к тому, что открывается ее взору. Профессор лежит на кровати, уставившись в потолок пустыми, стеклянными глазами, а рядом с ним стоит высокий смуглый парень не ожидавший, явно не ожидавший кого-нибудь здесь встретить. – Нет, нет, нет.. нет, Господи, нет… - Романова опускает пистолет, вместо того чтобы направить его на парня и делает шаг назад, прижимаясь спиной к косяку, потрясенно качая головой.