Сколько она себя помнила, Рене никогда не отличалась какой-то ненормальностью. Конечно, временами витала в облаках, особенно весной, когда все вокруг распускалось, радовалось долгожданному солнцу, ворковало, резвилось и пело, но это было совершенно нормально и даже ожидаемо для девушки ее возраста. Порой ей хотелось верить, что на самом деле существует магия, способная разбудить принцессу от заколдованного сна, исполнить заветные желания, ну или помочь с домашними заданиями или делами по дому. А еще лучше — избавить ее от периодичных приступов бессонницы, когда она не могла сомкнуть глаз ни на минуту, неизменно оказываясь в огромном пустом доме с бесконечными комнатами, из которого просто не было выхода, сколько бы она ни плутала по темным коридорам. Поначалу, когда она еще пыталась убедить себя, что уж этой-то ночью она не увидит этот жуткий дом, Рене просыпалась вся в слезах, с резким криком вскакивая с кровати или дивана, и смутным чувством потери, недоступности объекта ее поиска, не покидавшим ее почти до самого вечера. Доктор Хоппер говорил, что это отражение ее подсознательного желания иметь родителей и атмосфера полузаброшенной квартиры над кондитерским магазином, когда-то принадлежавшим ее родителям, куда Рене переселилась после своего восемнадцатилетия из приюта при монастыре. Рене соглашалась, молча кивая в ответ на слова доктора и грустно глядя в дальний угол комнаты. Но хоть она и была благодарна монашкам за то, что те взяли ее к себе после смерти ее матери после нескольких лет комы и исчезновения отца годом позже, она должна была жить дальше, и открытие старого магазина родителей казалось ей хорошей идеей.
   Именно такая цепочка событий привела Рене к этой ночи, нашедшей ее сидящей внизу, в кондитерской, которую она медленно, но верно переоборудовала в рок-кафе, с бокалом вина в руках. Это была уже вторая неделя очередного приступа бессонницы, но Рене упорно отказывалась спать до тех пор, пока не проваливалась в блаженное бессознательное состояние просто от того, что организм отказывался функционировать дальше в таком режиме. Странно, но с возрастом длительность ее ночных бдений только увеличивалась. Вот и сегодня она уже могла видеть за окном первые признаки рассвета далеко на горизонте, а сна не было ни в одном глазу. "Наверное к концу года я смогу не спать без перерыва целый месяц," - мелькнула ленивая мысль. Город еще спал, еще не вышли из домов те, кто начинал свой день с рассветом, потому что рассвет еще не наступил, еще спали птицы, уже спали ночные хищники, и тишину зала кафе-кондитерской не нарушал ни единый звук еще каких-то минут пять, когда вдруг послышался тихий шорох где-то в глубине здания. Снова.
   Рене никогда не считала себя сумасшедшей. Но несколько дней назад она начала слышать странные шорохи в задней части кондитерской. Сначала осторожные и едва слышные, словно виновник боялся быть обнаруженным, потом все громче и отчетливей, продолжительней и настойчивей. Сегодня шуршало в коридоре сразу за дверью в служебную часть кафе. Рене опасливо встала, вглядываясь в темноту и пытаясь убедить себя, что ей просто чудится. В конце концов, она ведь не спала уже больше недели. Но шорох раздался вновь, когда она сделала осторожный шаг к зияющему чернотой дверному проему. Еще один шаг, и к шороху добавилось едва различимое... тиканье? Рене с едва слышным стуком поставила бокал с вином на ближайший столик и сделала еще один шаг в сторону звука. Грабить в кондитерской, находящейся в процессе переоборудования, было нечего, кроме Рене здесь больше никто не работал (она мечтала, что совсем скоро сможет нанять кого-нибудь в помощь), и странные шорохи в самый темный час ночи были более, чем подозрительными. Но она все равно шагнула в коридор, щелкая выключателем и прикрывая глаза от яркого света. В полутора метрах от нее, возле тумбочки, сидел белый кролик, положив переднюю лапу на какой-то предмет, отблескивавший тусклым золотом в ламповом свете. Кролик очень внимательно и не мигая смотрел прямо на нее, словно изучая, а потом двинул лапой, открывая взгляду карманные часы на длинной цепочке, другой конец которой скрывался где-то под кроликом. Рене моргнула, отступая на полшага назад, и в следующее мгновение коридор был пуст.
   Сколько она себя помнила, Рене никогда не отличалась какой-то ненормальностью. Но, может быть, бессонница наконец свела ее с ума?..
***
   Три дня спустя, все еще преследуемая сюрреалистичной картиной кролика с часами, оценивающе разглядывавшего ее с пола, Рене не выдержала и отправилась в "Кроличью нору" (на иронию ситуации она предпочла не обращать внимания). Может быть общество людей пойдет ей на пользу. Заставить себя спуститься ночью в темную пустую кондитерскую она не могла все эти три дня. Рене как никогда желала, чтобы у нее был кто-то, кто мог бы остаться с ней на ночь и убедить ее, что все эти шорохи и кролики не более, чем обычная галлюцинация, вызванная отсутствием сна. Хотя следствие подобного исхода событий было далеко не радужным, Рене готова была даже к нему, если это означало конец развившейся у нее за эти дни паранойи. Может быть ей просто нужно наконец поспать. Может быть мрачный дом с бесконечными коридорами вернет чувство стабильности и уверенности.
   Может быть напиваться у барной стойки Норы было не самой лучшей идеей, чтобы достичь этих целей. Мимолетная мысль мелькнула, когда бармен покосился на очередной бокал с виски, который купил для нее один из завсегдатаев клуба, но быстро исчезла. Не его дело. И чисто технически он не сделал ничего противозаконного, кроме того, что позволял ей пить, прекрасно зная, что Рене еще нет двадцати одного. Но до тех пор, пока в кассу текли деньги, Рене была уверена, что это все, что действительно имеет значение для хозяина этого заведения.
   Двух порций алкоголя оказалось достаточно, чтобы Рене начала оживленно рассказывать Лейси, нашедшей ее через полчаса после появления в клубе у стойки, о своей бессоннице, шорохах и подозрениях.
   - ...он смотрел прямо на меня, я просто уверена в этом. Словно оценивал. А потом у него оказались эти часы. Знаешь, такие старинные карманные часы на цепочке? Это было так жутко, прямо как в фильмах ужасов. Мне казалось, что он сейчас улыбнется и кинется на меня. А потом я моргнула и он исчез. Просто испарился. И с тех пор я больше не могу находиться внизу одна, я постоянно слышу эти шорохи, - она покрутила бокал с виски на столешнице, наблюдая, как заволновалась поверхность жидкости. - Я наверное просто сошла с ума, - Рене выпустила немного истеричный смешок. - Или моя бессонница наконец добралась до меня. Я читала, что обычно после нескольких дней без сна люди начинают галлюцинировать. Мне просто нужно поспать, - устало закончила она и слезла со стула. - Может быть... - Рене бросила быстрый взгляд на подругу, но тут же передумала. - Нет, это все глупости. Я пойду. Удачной ночи, - она двинулась к выходу.

   Острый укол разочарования не должен был быть такой уж неожиданностью, но Рене почему-то не готова была услышать удивление в словах подруги. Затуманенный паранойей и алкоголем мозг отказывался принимать тот факт, что ее слова звучали чистой воды бредом для посторонних ушей, хотя она прекрасно понимала это. Все же прийти сюда было плохой идеей... Но вернуться в кондитерскую Рене не могла — уже стемнело, а кто знает, что еще ей привидится в темноте зала или заднего двора? Она не подумала об этом, когда уходила из дома. Теперь у нее было два варианта: провести ночь в доках (отправиться в парк она бы не рискнула), надеясь, что шелест волн расслабит ее и навеет сон, или попросить об услуге у церкви и просидеть всю ночь в маленькой келье или на деревянной скамейке перед алтарем. Второй вариант был предпочтительней, но Рене не хотела быть обязанной монашкам еще больше, чем уже была, пусть они и настаивали, что им ничего не стоило позаботиться о бедной сиротке. Бедная сиротка выросла и могла позаботиться о себе самостоятельно. По крайней мере, это она говорила себе. То, что реальность пыталась доказать ей обратное... Рене была достаточно упряма.
   Она уже почти вышла из Норы, чтобы отправиться к докам, когда Лейси догнала ее. Несмотря на ее слова, Рене была уверена, что подруга считает ее сумасшедшей. Кажется, именно таким тоном разговаривают с тяжело больными и детьми. Но мысль о компании на ночь была слишком соблазнительна после всего, что Беллами пережила за последние дни. Она даже немного улыбнулась в ответ на глупую шутку Лейси. Конечно же у нее в подвале нет никаких кроликов и вряд ли она сможет уснуть еще несколько дней, но она только что думала о том, чтобы не быть одной в огромном пустом доме, и вот подруга словно читает ее мысли. Может быть присутствия кого-то живого и знакомого и двух порций виски окажется достаточно для ее не в меру активного мозга и сон наконец придет.
   Дорога от "Кроличьей норы" до ее кондитерской не занимала много времени. Его явно было недостаточно для того, чтобы Рене успела морально подготовиться к тому, что могло ожидать их внутри. Она остановилась перед дверью, пропуская Лейси вперед и не решаясь зайти внутрь. Глупости конечно, ведь это ее дом, но заставить себя переступить порог Рене смогла только после того, как зал кафе залил теплый свет лампочек, включенных Лейси. Тем не менее щелчок дверного замка за ее спиной показался ей едва ли не выстрелом в голову. Да уж, нервишки точно шалят от бессонницы...
   - Может быть чаю? - голос Рене звучал так же неуверенно, как и ее движения — с видимыми рывками, когда ей хотелось остановиться, развернуться и убежать подальше. Может быть стоило нанести внеплановый визит доктору Хопперу и попросить выписать подходящих случаю таблеток, потому что это было уже даже не смешно — она боится собственного дома. Лейси права, надо просто убедиться, что ей все привиделось и покончить с этой ерундой. Рене кивнула то ли самой себе, то ли Лейси, и с новообретенной решимостью шагнула в коридор, с которого начался этот кошмар.
   Неудивительно, но коридор оказался пуст. Никто не сидел посередине, не прислонялся к тумбочкам и шкафам, не выглядывал из теней. Рене оглянулась на подругу, но та выглядела как и полагается нормальному человеку, который не видит и не слышит ничего странного или из ряда вон выходящего. Во всем доме стояла тишина, нарушаемая только едва различимым звуком дыхания девушек и обычным поскрипыванием старого дома, живущего своей жизнью независимо от того, кто его населяет. Спуск в подвал тоже не выявил ничего и никого. Рене выдохнула с облегчением, поднимаясь обратно на первый этаж.
   - Ты была права, мне просто показалось. Может быть я просто уснула на пару минут и это был обычный кошмар... - она устало потерла лицо обеими руками. Но несмотря на то, что они ничего не нашли, оставаться в доме одной Рене все еще не хотелось. Чувство постороннего присутствия не исчезло совсем, а лишь притупилось, отойдя в дальний уголок сознания. - Не могла бы ты все равно остаться на ночь? У меня есть диван наверху, - она с надеждой посмотрела на Лейси.