All of the things that I’ve done
Terrible things you would never believe
Things that I’ve done
Oh how you’ll run
if you knew a single one
All of the things that I’ve done

Первый факт.
Сложно не выбраться из тюрьмы. Сложно – не попасть туда снова. Фрост сбегала, Фрост отпускали ради заданий, Фрост помогали сбегать какие-то левые бандиты в корыстных целях. Не бывает совершенной системы охраны, и она это знала, как никто другой. Это даже стало привычкой – возвращаться. Ты знаешь куда идти, и сказала бы, мол, «Ребят, я знаю дорогу, я сама справлюсь. Сдать все вещи там, комбез забрать – там. Камера в той стороне: по коридору прямо, направо, до конца». Если бы только не повышенные меры безопасности, из-за которых ты едва ли двигаться можешь, не то что ходить.
- Эй, лысая бошка, полегче, не мешок с картошкой везешь. Нежнее, милый, нежнее, - улыбается, подмигивает. Хотя бы кляп в рот не вставили, все какая-то свобода. О бережном отношении мечтать не приходится. Ладно, ссадины и ушибы рано или поздно пройдут, и на этот раз ей даже ничего не сломали, везучая. Но точнее сказать – наученная защищать себя. С каждым разом она все лучше, и это факт. Учится на своих ошибках.
Старается, по крайней мере. Но там, в нормальном мире, чертовски сложно заставить всех от тебя отстать. За каждым твоим шагом всенепременно следят. Похитила Лоис Лейн? Супер-мальчик тут как тут. Заморозила половину города? Фонарь тебе в ребро. Захотела убить Огненного Шторма? Придется и за это платить. Фрост никогда не разменивалась по мелочам и всегда рвалась за большим кушем. Но даже без этого, даже когда подворачивались мелкие задания, черт, эти защитники не давали вздохнуть нормально. Какой уж там полежать на солнышке, выпить коктейль. Вечно приходилось скрываться. В какой-то мере жизнь за решеткой была проще, если бы только не…
Второй факт.
За тобой присматривают, тебя кормят, тебе выделяют комнату на поспать. Если хорошо себя будешь вести – даже сможешь получить какую-нибудь игрушку. Книгу… боксерскую грушу… личную канализацию. На вкус и цвет. Даже чем-то кормят. Казалось бы, можно уже расслабиться, отдохнуть, побыть наедине с собой.
Но если у тебя нечеловеческие способности, будь готов к экстра-предложению: совершенно бесплатно ты получаешь внимание лучших ученых умов этого жуткого местечка. Единственное, чего Фрост категорически не переносила – это когда в нее тыкали иглами или били током. Неприятное занятие. С ней уже успели провести немало экспериментов, как и с ее способностями, поэтому в последнее время оставили в покое, но никогда не знаешь, какие еще гениальные идеи способны посетить столь светлые умы.
Можно сколь угодно казаться равнодушной, сыпать язвительными комментариями и отшучиваться, но спокойней она относиться к этой части тюрьмы не стала.
Третий факт.
Когда ты отсюда выбираешься – обязательно гибнут люди.
Ладно, не обязательно. В условно-добровольном отряде в первое время обходилось без жертв, пока все не вышло из-под контроля. Но суть в том, что обычные рядовые здесь меняются с завидной периодичностью. Постоянно находится какой-нибудь новенький, который все еще достаточно наивен, чтобы допустить смертельную ошибку.
Такого вот хорошего мальчика Фрост и приметила однажды рядом со своей камерой. Такой молоденький, правильный, стоит смирно, не отвечает, когда она с ним говорит. Слишком правильный.
- Слушай, ты кажешься хорошим малым. Не таким, как остальные. У тебя глаза особенные. Добрые, теплые. Как будто тебе не плевать на нас… или на меня? – Киллер улыбается и невзначай пожимает плечами. Облокачивается спиной о дальнюю стенку своей камеры и скрещивает руки на груди. В прошлый раз сбежать отсюда было проще. Теперь же здесь поставили сигнализацию: как только температура в камере падает, тут же прекращается подача кислорода. Но узнала об этом только когда очнулась после провальной попытки сбежать. Неприятное ощущение, стоит признать, но гениальный ход.
- Раз уж мне здесь гнить до конца моих дней… или до тех пор, пока меня кто-нибудь не решит использовать, отправив на очередное безнадежное задание… может, сделаешь мне одолжение? – она отталкивается от стены и подходит ближе к двери с окном. Ведет по нему пальцем и смотрит на мальчишку очень-очень проницательно. Облизывает губы ненароком, - я ведь была эти пару недель хорошей девочкой. Разве я не заслужила чего-то хорошего? Знаешь, если бы между нами не было никаких препятствий, мы могли бы… - улыбается лукаво и тут же отходит назад, поднимая руки, - но нет. Я помню, ты на службе, у тебя работа, и между нами ничего не может быть, - произносит с досадой в голосе, разворачивается и тяжело вздыхает.
Ждет не дольше десяти секунд, прежде чем паренек откликается. И почти сразу вновь расплывается в улыбке.
Нет, у нее не было конкретного плана на побег. Но в четырех стенах действительно можно рехнуться (а она еще была вменяема, по крайней мере, таковой считала себя).
И через какое-то время ей все-таки разрешают выйти во двор и погулять. Конечно, с увесистым ошейником, цепями и в кандалах (на наручники эта штука, полностью сковывающая запястья, точно не тянет), лишь бы не пыталась сбежать. Но все равно держится ровно, гордо и почти дурманит от свежего (относительно) воздуха. В ее камере не было окон, поэтому в первый момент солнце слепит глаза, но уже дальше – приятно греет. Хватает всего немного времени, чтобы уже почувствовать, как силы, пускай и немного, но возвращаются.
- Тысячу лет здесь не была, - и один только минус – другие заключенные. Фрост, как и любой нормальный человек, нуждалась хоть в каком-то общении, но… это обычная потребность, и некоторые могли бы не так растолковать ее болтливость. Начали бы считать ее… другом (от одной мысли мурашки по коже). Но нет, это не тот контингент, с которым хотелось водить дружбу. Если только дела обсудить. И надеяться, что потом не будет этого сопливого дерьма типа «я помог сбежать тебе, теперь ты помоги мне».