- Джин, ты чего? – через красные очки Скотта хорошо видны его удивленные глаза, а за его спиной в нелепейшей позе застывает Курт, извернувшийся, чтобы отобрать у Джубили пакет с поп-корном. Джин обнаруживает себя на асфальте, вцепившуюся в плечо Питера, который отдыхает на спине неподалеку; можно подумать, что они дружно поскользнулись, если бы Грей ни вцепилась в мутанта так, словно он должен ей набор фишек «Звездных воин». Ее растрепанные рыжие волосы, спадающие на лицо, неприятно перекрывают обзор, но она точно знает, где находится.
Вокруг летают карусели на толстых цепочках, крутится персонал в огромных плюшевых костюмах и дети снуют туда-сюда с полными карманами конфет и с лицами, испачканных в сладкой вате, а от однообразной жужжащей на аттракционах музыки болезненно закладывает уши. И все-таки этот мир Джин готова приветствовать фейерверком из тысячи пушок.
- Скажи, что ты тоже это видел, - настороженно обращается Грей к Питеру, запыленному и по виду такому же растерянному, с хрустом и усилиями, будто задеревеневшая кукла, поворачивая голову в его сторону. Совершенно не вовремя Питер – ее последняя надежда на собственную психическую стабильность. Сложно поверить, что весь этот абсурд уместился лишь в ее голове.

Одной минутой ранее

- Курт, мы уже два раза в этих чашках прокатились, - сетует Джин, болезненно морщась. Наверное, зря она ела столько сладостей и сразу же полезла на карусели – живот ощутимо крутит и привкус во рту такой, будто сейчас стошнит. Надоедливая музычка отдается тяжелым звоном в голове – пятнадцать минут назад умница Грей радовалась жизни в разномастной компании друзей и даже помыслить не могла ни о чем дурном.
Вагнер оборачивается на нее и обиженно тормозит: дай ему волю, он бы не вылезал с аттракционов и жил бы в пещере ужасов, где каждый раз порывался отобрать косу у Смерти и кокос, которым размахивала зомби-мартышка. Курту совершенно невозможно отказать, и все они следуют за ним к очередному аттракциону.
- Джин, ты что-то не очень выглядишь, - в лучших традициях себя замечает не особо тактичный Скотт, которому, впрочем, сложно отказать в наблюдательности. Джин закатывает глаза, больше всего желая отвесить Саммерсу телепатического пинка, но справа мелькает зеленоватая шевелюра Питера, утилизировавшего уже шестой хот-дог только из тех, что Джин успела сосчитать, и девушке приходится отвлечься от Скотта, чтобы сдержать рвотный позыв – думать о еде совершенно невыносимо, и к общему паршивому состоянию с каждой секундой прибавляется все усиливающаяся головная боль, как если бы кто-то решил потеребить каждый нерв в ее голове. Джин даже не задается вопросом, есть ли в голове нервы (из лекций МакКоя ей помнится, что что-то такое было), и, когда в одну секунду их заменяют на пустое пространство, весь мир делается засасывающей черной дырой.
Надоедливая и непрекращающаяся зубодробительная мелодия исчезает, лица становятся расплывчатыми, мир распадается на бесцветные и беззвучные компоненты, и перепуганная Джин, чувствующая странную силу, засасывающую ее в это бесцветье, хватается за первое, что подворачивается под руку – она крепко ловит идущего справа Питера за плечо и кажется даже дырявит ухоженными розовыми ногтями его кожаную куртку. Впрочем, Питер плохо помогает удержаться на месте, и последнее, что она видит перед тем, как вновь ощутить почву под ногами и почувствовать дуновение ветра на лице – его удивленные глаза.
Джин оказывается на ногах, и ее все-таки выворачивает прямо на землю; в ту же секунду ужасающая головная боль утихает и кажется даже, будто ничего не произошло. Но Грей выпрямляется, и вместо раздражающего лица Саммерса перед ней – ровная, ржаво-коричневая земля без малейшего признака жизни. И где-то справа слышно дыхание Питера.
- Ой, - кое-как выдавливает из себя девушка, еще даже не представляя, что значит это «ой».

Отредактировано Jean Grey (2016-08-10 22:25:50)

Легко сказать «постой здесь» ничего не соображающей барышне. «Постой здесь» - как будто она знает, где это «здесь» находится. Джин в ступоре и на грани молчаливой истерики, она только и может что хлопать глазами и держаться за Питера – Джин отказывается анализировать, что это сейчас произошло.
Горизонт перед ней – сплошная темная масса из жидкого, бесцветного песка. Это определенно ненормально: серое, низкое, водянистое небо без признака солнца или луны, ржавая земля вокруг насколько хватает глаз и какие-то каменные глыбы вдалеке, мало похожие на строения знакомого города. Джин чувствует, как вместо прошедшей тошноты к горлу подступает неистовая паника, с которой ее фригидный, отказывающий заводиться, пассивный мозг никак не может совладать – у Грей не хватает сил даже ответить Питеру. Она словно выпотрошена изнутри недавним приступом тошноты и открывшемся перед ней пейзажем, и почему-то все, о чем она может думать: «Это я сделала?»

- Глазом моргнуть не успеешь, как я вернусь, - обещает Питер, отцепляя ее пальцы от своей куртки, и Джин будто лишается остатка воздуха. Что-то не так внутри самой Грей, что-то не так в воздухе этого мира, и отпустить Питера – будто лишиться последней надежды на то, что это все ей сейчас кажется. Не надо, не туда. Не ходи. Нет!
- Питер, нет! – она вопит так, что саднит в горле, но голоса ее совершенно не слышно, даже она сама не может понять, произнесла ли она хоть слово; Ртуть не успевает и шага ступить, ногти ее все еще скребут поверхность кожаной куртки, а мир снова растворяется, услужливо подсовывая под ноги твердый асфальт.

- Что это только что было, Грей? – ошалело и как-то обвиняюще переспрашивает Питер, и Джин радуется, что не придумала только что себе сюжет ужастика. Он тоже это видел – это и утешает, и пугает еще больше. И девушка просто мотает головой в ответ на его вопрос, потому что у Скотта, который смотрит сверху вниз на распластавшихся на асфальте мутантов, требовательный, выжидающий взгляд, и Джин пугает уже сама идея о том, что придется ему что-то объяснять. Они с ним ужасно похожи в своем интровертизме: замыкаются в себе и так и остаются в своих неудобных ракушках, и поэтому со Скоттом ей еще труднее, чем с прочими. Она лишь молниеносно отцепляется от Питера и поднимается на ноги, принимаясь отряхиваться.
- Жуткий клоун, - невнятно бурчит она, не поднимая глаза на Скотта. – Выскочил из-за карусели и напугал меня. Я так испугалась, что сшибла Питера и сама упала, - сухо поясняет Джин, она не очень-то хорошо врет, и каждая ее ложь больше походит на оправдание. Поверить ей может разве что тот, кто очень хочет ей поверить. Или кто невнимательно слушает. – Нам разве не пора? – чтобы разбавить воцарившееся молчание, напоминает телепат, и первая двигается к выходу.

В подземке традиционно шумно, и Джин, пока Шторм мирно спит, облокотившись на дремлющего Скотта, а Курт и Джубили заняты какой-то карточной игрой, молчаливо подсаживается к Питеру, который тоже странно бессловесен. Это не в его стиле: Питер неудержим, Питер – человек-неловкая ситуация, вечно провоцирующий какие-то неприятности, лишь бы подальше от скуки. Питер говорит много и часто, он как тот шакал из Маугли, который рад любой движухе, и в его молчании Джин видит очень плохой знак.
- Питер, не говори профессору, - начинает Грей, и в ее бирюзовых глазах столько мольбы, что не проникнуться к ней сочувствием может разве что последний социопат. – Я разберусь, - без уверенности кивает рыжая. Ей не хочется, чтобы Чарльз знал; очередная ее глупость, очередной недостаток, очередная беспомощная Джин Грей – хватит с него этих глупостей. Джин слишком трепетно относится к Ксавье и слишком требовательно – к себе самой, чтобы допустить очередную приключившуюся с ней беду. Сколько можно быть Джин, которой требуется помощь? С другой стороны, и куртка Питера тому подтверждение, она ни на шаг не продвинулась – все та же беспомощная Грей.
- Как думаешь… - Джин хочет спросить «как думаешь, что это было?», но вспоминает, что обещала разобраться сама, и лишь мотает головой. – Нам на следующей, - она вскакивает с сиденья как подорванная, хотя поезд только начинает движение к станции. Надо еще разбудить Скотта и Ороро.